Вы же понимаете, не все владельцы шахт пили кровь из горняков. Дела у Сета Димсдейла шли отлично, но никто не назвал бы его кровососом. Он следил за тем, чтобы у каждой семьи было приличное жилье и огород, давал шахтерам семена для посадки. Кроме того, в посёлке, выросшем вокруг копи, жил врач, который бесплатно лечил семьи шахтеров.
Роубак усердно трудился, и его мальчики пришли работать в шахту, как только закончили восьмой класс
Бэтти Магли тоже крутилась от зари до зари, хлопоча по дому. Но при этом она как-то умудрялась оставаться привлекательной.
Внезапно Роубак заболел и умер. Он жаловался на боли в животе и вот однажды пришёл с работы домой, поужинал и упал замертво.
Такого рода вещи случались в те дни, и люди принимали их как нечто неизбежное. Мужчины гибли в шахтах от рудничного газа и взрывов или просто приходили домой и падали замертво. Никого тогда не привлекали к суду за преступную халатность или несоблюдение техники безопасности.
В свидетельстве о смерти, выданном доктором Пенфиддом. было сказано: «Умер от остановки сердца».
Сет Димсдейл выплатил миссис Магли щедрую сумму по страховому полису, который он выправлял для своих работников, и вдова была благодарна. Она сама чувствовала недомогание, и лечивший шахтеров врач пребывал в растерянности, не зная, что и думать.
Но вот примерно через месяц её старший сын Роберт умирает в шахте от «остановки дыхания», согласно свидетельству о смерти, а вскоре после того и средний сын, Амос, отходит в мир иной при таких же обстоятельствах.
Жёны шахтеров толпились в доме Бетти Магли, стараясь утешить несчастную, а мужчины начали проявлять беспокойство. Они стали жаловаться на «дурной воздух». И однажды в воскресенье пришли большой гурьбой к конторе рудника, крича и размахивая кирками и лопатами.
Сет Димсдейл делал всё, что мог, чтобы работа под землёй была безопасной, насколько позволяли технологии того времени, поэтому он решил провести частное расследование.
Он выяснил, что и Роберт, и Амос испустили дух после того, как съели захваченные на обед пироги. Роубак перед смертью тоже съел большой пирог у себя на кухне.
Люди переполошились. «Протухшее мясо!» – говорили все. Пироги с начинкой из мяса и картошки были основной едой шахтерских семей.
Затем странная вещь приключилось с Альфредом, младшим сыном. Работая под землей, он поделился своим пирогом с приятелем, чей завтрак выпал из кармана, когда тот спускался по лестнице. Вскоре оба парня стали жаловаться на резь в желудке, тошноту, онемение рук и ног.
Дунув в свисток, шахтеры известили тех, кто оставался наверху, что требуется немедленная помощь, и обоих парней вытащили наверх в «корзине», хитроумном спасательном устройстве.
Когда весть об этом дошла до Сета Димсдейла, он известил окружного прокурора в Пикаксе, и суд постановил эксгумировать тела Роубака, Роберта и Амоса. Их внутренние органы отослали в столицу штата на токсикологическую экспертизу. И обнаружилось, что все трое получили смертельные дозы мышьяка. Полиция стала допрашивать миссис Магли.
Соседи начали перешептываться: «Неужели Бетти отравила всю семью? Где же она раздобыла отраву?»
Мышьяк не был такой уж редкостью, его применяли против вредителей в садах и огородах, хотя народ побаивался им пользоваться.
Потом соседи припомнили странную болезнь миссис Магли, которую никак не мог распознать доктор. Он навещал её почти каждый день.
Когда доктора Пенфилда арестовали, шахтерский поселок пришёл в возбуждение. Доктор был красивым франтоватым мужчиной. Роскошные усы, сшитые на заказ костюмы, котелок. Он жил в большом доме и в числе первых обзавёлся автомобилем. Его жену недолюбливали за высокомерную холодность, но доктор Пенфилд зарекомендовал себя как хороший врач, и все им восхищались.
Однако оказалось, что доктор влез в долги из-за дома и автомобиля, а его визиты к хорошенькой Бэтти Магли были скорее личного, чем профессионального свойства.
Он первым предстал перед судом. Миссис Магли ждала своей очереди в тюрьме.
Шахтёры, убеждённые в честности доктора, встали на его защиту, так что возникли сложности с отбором беспристрастных присяжных.
Такого длинного судебного разбирательства – а шло оно два года – ещё не случалось в местной истории, и когда оно закончилось, округ был просто сражен.
На суде открылась неприглядная история, замешенная на алчности и похоти. У доктора Пенфилда, по его же словам, имелся запас мышьяка для медицинских целей, а причиной передозировки могла стать вполне просгигельная оплошность. Миссис Магли пекла отравленные пироги и получала по страховке деньги, которыми делилась с доктором. Его признали виновным в трёх убийствах и приговорили к пожизненному заключению.
Миссис Магли так и не осудили, поскольку округ не мог позволить себе расходов на второе разбирательство. Мировые судьи сказали, что «игра не стоит свеч» – такая в те времена ходила поговорка. Будет лучше, если она попросту тихо исчезнет из города.
Так она и сделала, скрывшись вместе с младшим сыном. Сет Димсдейл отправился в Огайо, и больше о нём ничего не слышали. Закрылась шахта «Димсдейл». Весь городок пришёл в запустение и стёрся с лица земли. Вот с тех пор и говорят о проклятии Димсдейла.
Когда Гомер закончил свою повесть, Квиллер выключил магнитофон и воскликнул:
– Потрясающая история! Сохранились ли какие-то газетные статьи о ней или официальные документы?
– Вообще говоря, наш «Пикакский пустячок» никогда не печатал плохих новостей, но в других газетах штата появились публикации, – ответил старик. -Эти газеты хранятся в архиве публичной библиотеки.
– В виде микрофильмов, благодаря Фонду К., – кивнув головой и улыбнувшись, вставила Рода.
– Была и стенограмма того судебного разбирательства, да несколько лет назад в здании суда случился пожар, и я не знаю, уцелели ли папки с делом Пенфилда. В основном эту историю передают из уст в уста. Мои родственники всё ещё вспоминают её и порой спорят до хрипоты о том, справедлив ли был приговор… Так что не советую, Квилл, возражать парню, чей дедушка рассказывал, что доктор был невиновен!
Драматическое повествование истощило силы старика. Жена сказала, что ему пора вздремнуть. Квиллер поблагодарил за прекрасно рассказанную историю и на прощание пожал руку Роде.
По дороге домой он проезжал место преступления – город-призрак Димсдейл. Единственным зримым ориентиром служила ветхая закусочная, окружённая дикими зарослями, которые скрыли от глаз каменные фундаменты шахтерских домов. Дальше среди деревьев виднелся ряд проржавевших трейлеров, где некогда жили незаконные поселенцы, скваттеры, и боковая дорога, что вела к высокой изгороди из сетки, окружавшей заброшенный рудник. Вывеска гласила; «Опасно. Не подходить!» А бронзовая табличка, установленная Историческим обществом, сообщала: «Рудник "Димсдейл", 1872-1907».
Двадцать пятого января Квиллер позвонил в библиотеку. Ожидая, пока его соединят с заведующей, он представил, как Полли восседает в стеклянной кабинке на антресолях, будто некий просвещенный монарх, взирая сверху на библиотекарей, их добровольных помощников и читателей, которые никогда-никогда не приходят в святилище книги в грязной обуви, с едой, напитками или радиоприёмниками.
– Полли Дункан у телефона, – приветливо сказала она.
– Какое сегодня число? – спросил он, уверенный, что она узнает его голос.
– Двадцать пятое января. Сегодня какой-то знаменательный день?
– День рождения Роберта Бёрнса. Вечером будет праздник! Настал решающий момент!
– Шотландский вечер![39] – с ликованием воскликнула она. – Ты наконец-то облачишься в свой килт! Я хочу посмотреть на тебя перед уходом. На какое время назначен ужин?
– Я собираюсь выйти из дома в восемнадцать тридцать. С внутренней дрожью, – признался он.
Полли пообещала, что заскочит к нему по пути с работы и укрепит его мужество.
В распоряжении Квиллера имелось ещё два часа, чтобы нарядиться для шотландского вечера, который устраивали в охотничьем домике. Он пораньше накормил котов, а затем, удалившись в свою спальню, закрыл за собой дверь и остался один на один с экзотическим нарядом: юбка в крупную складку, спорран, блестящие наконечники для подвязок, шотландская шапочка и туб. Брюс Скотт, владелец магазина мужской одежды, уверял, что вечер будет неофициальным: никаких коротких курток а-ля принц Чарли[40] , никаких спорранов и пледов с бахромой, перекинутых через плечо и закрепленных фибулой типа «яйца-пашот». Брюс продал ему кожаный спорран и подходящую пару грубых башмаков, а в придачу всучил справочный буклет.
Главная трудность, если верить автору буклета, состояла в том, чтобы проникнуться чувством гордости и с достоинством носить традиционный наряд шотландских горцев. В конце концов, мать Квиллера принадлежало к роду Макинтошей, и он смотрел фильм где отчаянные храбрецы в килтах ломко орудовали мечами.
