За столом она похвалилась:
– А я в Париже ела спаржу, устриц и анчоусы!
– А мы к яичнице привыкли, – сказал Алешка. – Жить без нее не можем.
А папа тоже был очень доволен своей поездкой на международный аукцион, где выставлялись на торги всякие антикварные ценности.
Сначала мы его не очень слушали, потому что искали удобный момент, чтобы договориться с ним о коллекции, а потом вдруг навострили уши.
– А в последний день, – рассказывал папа с улыбкой, – такой уникальный случай произошел! Заявился на аукцион наш земляк, некий гражданин Глотов, и предъявил на комиссию древнюю драхму…
– А это чего такое? – из вежливости спросили мы.
– Монета такая, древнегреческая, – пояснил папа и продолжил: – И этот Глотов заявил, что будет настаивать на стартовой цене этой монеты – в миллион долларов. Все эксперты ахнули! Такое ведь не часто случается.
Неужели это наша «Гречанка»? Вот теперь она уже окончательно пропала! Купил ее какойнибудь заграничный миллиардер и спрятал в самый толстый сейф…
А папа не знал, что произошла трагедия, и рассказывал так весело, будто сто рублей нашел в своем старом пиджаке.
– И вот, представляете, эксперты начинают рассматривать эту монету. И как-то странно себя ведут. Смотрят друг на друга, плечами пожимают и молчат. Потом назначают сложный анализ. Ну, все как положено: соскоб, электронный микроскоп, химические пробы…
– И что? – не выдержали мы.
– И – ничего! – расхохотался папа. – Это оказалась даже не подделка. А простая медяшка, вроде шайбочки, только без дырки.
Мы сидели с раскрытыми ртами. Довольно долго. Мама даже забеспокоилась.
– Что с вами? – спросила она. – Вы нам не рады?
Тут я немного пришел в себя и спросил:
– Пап, а ты ее видел?
– Конечно, – спокойно ответил папа. – Она и в самом деле немного похожа на монету. Вроде даже какой-то рисунок просматривается…
– Голова в шлеме? – спросил я.
– Ну да. А ты откуда знаешь?
– Догадался. А дальше что?
– А дальше все очень просто. Взяли мы этого Глотова под руки и предъявили ему обвинение в попытке совершить крупное мошенничество. Ведь мы давно до него пытались добраться, но он, хитрец, все ускользал. Теперь не отвертится, все его делишки распутаем. Он ведь очень крупный жулик, руководитель одной преступной группировки, которая наживается на игорном бизнесе. Карты там и прочее. У него и кличка подходящая…
– Туз! – выпалил я.
Папа посмотрел на нас очень внимательно и сказал очень весомо:
– Так!
Но тут зазвонил, на наше счастье, телефон.
Я подошел к нему и снял трубку.
– Дима? – спросил Олег Иванович. – Привет. Позови отца.
– А… А он еще не приехал, – с отчаяния брякнул я.
– Не ври, – засмеялся Олег Иванович. – Я сам его в аэропорту встречал.
Я подозвал папу к телефону и подмигнул Алешке.
Он все понял, и мы стали незаметно перемещаться в прихожую. Но вскоре туда вышел папа с трубкой и, продолжая разговаривать, наблюдал, как мы переобуваемся.
– Секунду, Олег, – сказал он, подошел к двери и вынул из нее ключи. И продолжил разговор: – Я все понял. Ты меня порадовал. Не знаю, кто уж нам помог, но фактически группировки Туза больше не существует. Да, завтра все обсудим. Будь здоров. – И спросил нас: – Куда это вы собрались?
– Погулять, – сказал Алешка. – Хочу Ленке показать, – и он ткнул себя пальцем в живот, – эту… Филейную башню.
– Эйфелеву, – поправил папа. – Задержитесь на минутку. Будет мужской разговор, – и показал на дверь кабинета.
Когда мы расселись, вернее, забились в угол тахты, папа спросил строгим тоном:
– Рассказывайте. Может, вместе что-нибудь придумаем.
И мы, конечно, все рассказали. Как дураки! Оказывается, папа-то еще про наши подвиги не знал! Олег Иванович ничего ему про нас рассказать не успел. А папа хотел с нами «по-мужски» обсудить, что будем дарить маме на предстоящий день рождения…
Тут он нам, конечно, выдал! А потом, немного успокоившись, задумчиво сказал:
– Кажется, я что-то начинаю понимать. Похоже, что группировка Туза распалась не сама по себе, а развалила эту злостную карточную колоду маленькая фальшивая монетка. Вашими руками.
А мне уже на эту группировку было глубоко наплевать! Другая мысль – страшная в своей простоте – посетила мою голову. Значит, бедный Антон Кузьмич всю жизнь лелеял не редчайшую и древнейшую в мире монету, а какую-то жалкую медяшку! На которой царапины и вмятины сложились в какое-то подобие рисунка – древняя голова в древнем шлеме.
Да, от этого удара его не спасет даже найденная нами коллекция…
Алешка тоже понял всю глубину предстоящей катастрофы. И попытался ее предотвратить:
– Пап! А эта медяшка у тебя? Ты сможешь нам ее потом отдать? Ведь Ленкин дед уверен, что она настоящая. А у него сердце и нога хромая.
Папа задумался.
– Через некоторое время, конечно, можно будет ее отдать. Но ведь это не выход из положения.
Тогда мы насели на него, чтобы он помог поскорее вернуть коллекцию монет.
– Постараюсь, – сказал он. – Я понимаю ваше желание.
И он снова взялся за телефон.
– Майора Иволгина, – сказал он в трубку. – Валя, это Оболенский. Как там с коллекцией Серова? Вот так, да? Хорошо. Зайди завтра ко мне. Ну да, захвати, конечно.
– Порядок? – спросил Алешка.
– Порядок, – ответил папа. – Завтра заезжайте ко мне на работу, пропуска я вам закажу. А теперь перейдем к семейным проблемам.
Но тут мы его успокоили, сказали, что подарок мы приготовили и завтра вручим его маме.
– А какой, если не секрет?
– Секрет. А то вдруг тебе не понравится.
– Мне-то ладно, главное, чтобы маме понравился.
Глава XXV
«Гречанка» в стакане!
Мамин день рождения начался с события. Значительного по своим последствиям.
Мы успели поздравить маму до школы. Пожелали ей успехов в работе и счастья в личной жизни. И вручили свой скромный подарок.
Маме он страшно понравился. Она тут же надела шляпку и стала вертеться перед зеркалом.
– Вот спасибо, мальчики! Как раз к моему парижскому платью. Немного кремом для обуви попахивает, но это ничего – до весны выветрится. В комиссионном купили?
– Нет, – уклончиво ответил я. – С рук, на рынке. Одна актриса продавала. Семейная реликвия.
Когда мы уходили в школу, мама все еще красовалась перед зеркалом. А потом к ней зашла за солью артистка из шестой квартиры. Она все время к кому-нибудь за чем-нибудь заходит – то за солью, то за спичками. У нее это все есть, просто ей очень приятно, когда соседи встречают ее с восхищением. Это льстит ее актерскому самолюбию. И она сразу узнала свою шляпку.
– Ой! Как вам идет! – радостно сказала она маме. – Знала бы, ни за что бы ее на помойку не снесла!
…Но это было только начало. Анна-Ванна вернула Алешке его гербарий с огромной красной двойкой в уголке. С совершенно несправедливой. Букет из листьев у Алешки получился очень красивым, с большим вкусом. А вот учительница сказала, что не бывает на свете такого дерева, на котором росли бы вместе и березовые, и кленовые, и дубовые листья. В общем, не оценила она творческий подход к домашнему заданию.
Но и это еще не все. Она вдобавок сделала ему запись в дневнике за драку. Оказывается, его другу-отличнику надоело, что Алешка все время у него списывает, и он подсунул ему контрольную со специально сделанными, совершенно дикими ошибками. Алешка доверчиво списал. А когда это выяснилось, не оставил, конечно, без последствий такой гнусный поступок.
Ну и, конечно, когда мы пришли домой, в прихожей на тумбочке лежала злосчастная шляпа с запахом сапожной щетки, а мама сухо сказала:
– Отнесите эту гадость обратно на помойку.
Ну и отнесли, подумаешь…
А когда вернулись, Алешка нашел выход – подарил маме свой гербарий. И она, конечно, ахнула: ей здорово этот букет понравился. Только она спросила:
– А что это за цифра в углу?
На что Алешка, невинно распахнув глаза, ответил:
– Номер экспоната. Второе место на школьный выставке лучших внеклассных работ.
– Вот это подарок! – похвалила мама.
А нам немного стыдно стало. За ее доверчивость.
А события между тем развивались и дальше, сменяя друг друга и переплетаясь в роковой клубок.
– Есть новости, – с загадочным, а точнее, хитрым лицом возник на пороге Санек. – Пошли посмотрим.
И столько в его словах было многообещающего, что мы, конечно, пошли с ним «смотреть новости». И разглядели их еще издалека. У метро, в районе киосков.
Этот район был оцеплен милицией и окружен возбужденным и любопытным народом, «Скорыми», милицейскими и пожарными машинами. Знакомая картина – как в районе Веселых Дачек, у дома Короля.
Мы подошли поближе. Возле киоска Козлова стояла группа людей в защитных скафандрах, они о чем-то совещались. Чуть поодаль бледный, как поганка, Козлов что-то объяснял милиционеру в форме, и тот, внимательно его слушая, подробно эти объяснения записывал.
