— Для начала я пойду оденусь, — сказал он. — А ты чайник поставь. По-моему, прежде всего вас всех нужно подкормить.
Через пять минут отец появился на кухне. Теперь он был одет в спортивный костюм. Чайник уже стоял на плите. Котельников-старший заглянул в холодильник.
— Сейчас посмотрим, что там для вас найдется…
— Лучше нам сначала бутерброды съесть, чтобы они не пропали, — заметил Саша.
— Какие еще бутерброды? — нахмурясь, спросил Петин отец.
— Ну, мы ведь все на школьной экскурсии… — рискнул объяснить Сережа.
— Ах, так вы еще и на школьной экскурсии? — Котельников-старший глядел на друзей, не зная, ругаться ему или смеяться. — Вот стервецы! Ладно, ешьте ваши бутерброды, а если вам не хватит, я еще что-нибудь придумаю.
Вскоре все сидели вокруг стола. Ребята пили чай, а Котельников-старший налил себе чашку крепкого черного растворимого кофе без сахара. Кофе получился как раз такой, каким можно мертвого поднять. Есть Петин отец ничего не стал. Потягивая кофе, «горький и бодрящий, как удар хлыста», как он выразился о своем напитке, Котельников-старший курил сигарету за сигаретой и слушал.
Да, слушать Петин папа умел. Внимательно и с уважением, нисколько не пытаясь быть по-взрослому снисходительным и ставить на место. Иногда он задавал очень дельные уточняющие вопросы.
Уяснив все до конца, Котельников-старший придвинул к себе телефон.
— Борька, ты? Извини, что звоню в такой неурочный час, но это важно. — Он точно и коротко пересказал то, что узнал от ребят обо всех их открытиях. — Да, мой охламон со всей гоп-компанией у нас. Что будем делать? — Котельников-старший иронически покосился на ребят. — Сейчас начнем стенку ломать, а то они того и гляди помрут от нетерпения! Хорошо. Только поторопись.
Он положил трубку и поглядел на сына и его друзей.
— Просьба не суетиться, когда дойдем до панно. Произведения искусства — штука деликатная, их очень легко попортить. Борька сейчас свяжется со специалистами из Третьяковки, чтобы они подъехали и нам помогли. А пока что, если все насытились, давайте возьмем инструменты и за дело, рукава засучив!
Понукать ребят лишний раз не понадобилось. Через несколько минут, вооружившись ломиками, молотками и прочим, что нашлось среди подручного инструмента в хозяйстве Котельникова, они принялись за работу. Бимбо крутился вокруг и радовался, что обратили наконец внимание на тот угол, который его так возмущал.
— Эх, новенькие совсем, немецкие, — вздохнул Петькин отец, сдирая для начала со стены огромный кусок обоев. — Хорошо, я несколько рулонов про запас оставил.
Штукатурка поддавалась легко — крошилась, отваливалась. Вскоре обнажилась кирпичная кладка, причем было видно, что прямоугольник внизу, размером приблизительно метр на полтора, заделан более новым кирпичом. Это явно был заложенный камин.
— Ну, благословясь! — Петькин отец взял ломик и попробовал поддеть один из верхних кирпичей новой кладки. Кирпич не поддался. — Придется раскрошить, а уж другие как-нибудь подцепим через дырку и выковыряем! — Он принялся дробить кирпич сначала ломиком, потом стамеской и молотком. — Боюсь, через каминные трубы гул пойдет по всему дому. Как бы соседи скандал не подняли!
Ребята кинулись ему помогать, вооружившись кто чем. Поскольку места всем не хватало, они плотно прижались друг к другу. Возник легкий затор. Потом они разобрались, стали работать по очереди, и дело пошло веселей.
Первый кирпич красной жесткой крошкой и осколками сыпался на пол. Слой кирпича становился все тоньше и тоньше, еще один удар — и появилась черная дыра. Котельников-старший взял ломик, просунул его в дыру и попробовал подковырнуть кирпич изнутри. Послышался треск — и изувеченный кирпич вылетел, увлекая за собой еще два, крепко спаянных с ним строительным раствором.
— Надо ломать аккуратней, чтобы легче потом было восстанавливать, — сказал Петькин папа.
Кирпичи стали выскакивать один за другим. Ребята подхватывали их, передавали друг другу, складывали аккуратным штабельком в другом углу. Скоро почти все пространство камина было открыто.
Бимбо отчаянно залаял и подскочил к камину, пытаясь всунуть морду в открывшийся проем. Пса явно раздражало что-то находившееся в самом низу — он припадал к полу, наклонял морду. Ребята и Петин отец заглянули внутрь. Там лежало совсем сухое птичье гнездо, а в нем — два маленьких скелетика.
— Так вот что чуял Бимбо! — воскликнул Петя. — Видно, птицы свили себе гнездо в дымоходе, когда камины и печи заделали и дым перестал идти! И то ли гнездо само сорвалось, то ли на птиц кошка напала… Ты учуял через стену погибших птенцов, да, Бимбо? Ну и нюх у тебя!
Бимбо зарычал, задрав голову. Ребята прислушались. Им показалось, что наверху слышны какие-то шорохи. Потом до них донеслось отдаленное мяуканье.
— Бимбо мог еще и из-за кошек сходить с ума, — заметил Саша. — Возможно, он особенно выл и лаял, когда кошки затевали свои посиделки. Через тягу в дымоходе до него доносились те звуки, которые мы не воспринимаем. И запахи, возможно, тоже.
— Значит, все объясняется так просто? — разочарованно протянул Петя. — Никаких тебе призраков или таинственных грабителей… Эх, Бимбо, какой же ты дуралей!
— И вовсе он не дуралей, — вступился за пса Сережа. — Сам посуди: запахло кошкой не поймешь откуда — это сигнал тревоги! По-своему Бимбо очень умен. Ведь если бы не он, мы бы и знать не знали про камин.
Петин отец тем временем залез внутрь и посветил фонариком.
— Никакого намека на панно! — сообщил он. — Правда, здесь, чуть повыше, дымоход изгибается и есть уступ… — Котельников-старший поднял голову и провел рукой по уступу. — Тьфу, сколько сажи! — Он продемонстрировал друзьям совершенно черную ладонь и вернулся в комнату. — Ну, где нам искать?
Ребята некоторое время глядели на разгромленную стену. Как ни быстро они работали, а часа два прошло, время близилось к половине девятого утра, и их начала одолевать ужасная усталость. Все-таки бессонная ночь ни для кого не проходит бесследно.
— Знаю! — Сережа хлопнул себя по лбу. — Ведь каминное панно должно быть установлено над камином! Мы могли и не разбирать стенку…
Петя быстро подвинул стул, встал на него и начал простукивать стенку над отверстием камина.
— Вроде звук какой-то странный, слишком гулкий… — сказал он. — А ну-ка!..
Петя содрал стамеской слой штукатурки, потом еще и еще. Штукатурка пошла трещинами — и вдруг целый пласт ее рухнул, обнажив огромный прямоугольник фанеры. Мальчик стал очищать этот прямоугольник по краям — и все увидели, что фанера по периметру прибита к стене гвоздями, сантиметров через двадцать один от другого.
— Ну вот… — Петя слез со стула.
Все стояли и глядели на фанерку. Там, за ней… Никто не решался первым двинуться с места.
— Что, мы так и будем стоять и смотреть? — не выдержал наконец Миша. — Петя, ты здесь живешь — ты и начинай!
Петя поддел один из гвоздиков, извлек его плоскогубцами, потом второй, третий… Освободив от гвоздей весь угол, он ухватился за него и потянул. Завизжали с трудом вылезающие из стены старьте гвозди, из-под фанеры посыпались сено и крупные стружки, выскочило несколько кусков свалявшейся ваты…
— Вот отчего был такой глухой звук! — догадалась Аня. — Панно укрыли, чтобы не повредить!
Петя молча кивнул, продолжая тянуть фанеру. Визг последних гвоздей — и прямоугольник остался у него в руках. Сено, стружки, вата хлынули потоком, и ребята увидели… кусок радуги! Каждый изразец переливался сиянием разных цветов, в изумрудном и синем вспыхивало золото, серое было настолько нежным, что казалось сплетенным из тончайших серебряных нитей. А красное, а желтое! И из этого сияния возникал чеканный профиль князя Гвидона, а рядом какое-то волшебное дерево, Царевна-Лебедь, плывущая чуть в отдалении по озаренным закатным солнцем волнам…
Все стояли и завороженно смотрели на это чудо.
— Да-а, такое стоит миллиона долларов… — протянул Сережа. — А уж четверти миллиона и подавно.
— Просто фантастика! — восхищенно выдохнула Оса.
— И теперь у нас в руках то, за чем охотятся бандиты, — заметил Миша.
— Это так, — согласился Котельников-старший. — Но теперь нам надо решить, как быть дальше и что с этим делать.
И тут раздался звонок в дверь. Петин отец пошел открывать.
— Прошу знакомиться! — сказал он, вернувшись вместе с крепко сбитым высоким мужчиной лет сорока. — Крейн Борис Александрович, мой двоюродный брат.
— Значит, это и есть твои добры молодцы? — лукаво осведомился Борис Александрович и посмотрел на ребят многозначительным взглядом, в котором плясали веселые огоньки. — Здорово сработали, паршивцы! Нам бы на службу такую команду! Я поехал вперед всех, чтобы поглядеть, что вы тут нахимичили. Так, стена, как я вижу, раскурочена… Но это! — Не отводя восхищенных глаз от изразцового панно, он проговорил: — Однако прежде всего я должен сообщить вам то, что напрямую относится к делу…
