Встретились две полные противоположности. Пока Джоэль тихо-мирно возился с игрушкой, которую ему дали, Калле всенепременно хотел заполучить именно ту игрушку, которую выбрал сам. Джоэль думал, что Калле – просто болван, ну а Калле считал, что это просто Джоэль – полный придурок. Зачем, спрашивается, играть со старым, паршивым, никому не нужным поездом, когда есть такой прекрасный новенький экскаватор?
– Нельзя брать только то, что тебе хочется, – назидательно заметил Джоэль.
– Почему это? – возразил Калле.
– Потому что нельзя.
– Почему нельзя?
– Потому что не разрешают.
Джоэль отошёл со своим поездом и уселся в углу, а Калле подошёл к девчонке, которая в этот момент играла с экскаватором, и вырвал его у неё из рук. Девчонка вскрикнула и заревела, и Джоэль уже собирался подойти к новичку и объяснить ему, что к чему, когда Калле вдруг сам подошёл к нему.
– Держи, – сказал он.
И Джоэль взял игрушку, хотя знал, что поступает неправильно. Но ведь ему действительно больше хотелось играть с экскаватором, чем с поездом.
Так и пошло: Калле придумывал вещи, делать которые было нельзя, а Джоэль всегда давал ему себя уговорить.
Как-то раз они взобрались на верхушку орешника, который рос во дворе детского сада, после чего пришлось вызывать пожарных, чтобы снять их оттуда. Бесчисленное число раз они сбегали. А однажды прыгнули с крыши в песочницу и оба сломали себе по ноге. Воспитательницы потом втайне радовались, что ближайшие несколько недель друзья не смогут заняться ничем более опасным, чем разрисовывать друг другу гипс фломастерами.
Когда Джоэлю было пять, Калле был для него самым весёлым человеком, которого он знал. Но когда тебе тринадцать, уже нет ничего весёлого в том, чтобы торчать в коридоре и ждать, пока Ева отругает Калле.
Джоэль решил пойти в раздевалку. Не потому, что ему там что-то понадобилось, просто он устал ждать.
* * *
– Присаживайся, – сказала Ева, и Калле сел.
– Как у тебя дела? – спросила она.
Калле ответил, что хорошо.
– Хорошо, что хорошо, – пробормотала Ева.
Воцарилась тишина.
Её рука теребила прядь волос. Ева пропускала прядь между пальцами и улыбалась, хотя радостной не выглядела. Впрочем, спокойной её тоже никак нельзя было назвать.
– А в чём дело-то? – спросил Калле.
Улыбка Евы стала ещё шире.
– А дома всё хорошо?
– Да, всё нормально.
– Хорошо.
– Вы это уже говорили.
– Что?
– Хорошо.
В улыбке Евы было что-то подозрительное. Она казалось какой-то наклеенной. Не фальшивой, а… нервозной. Калле подумал, что никогда раньше не видел учительницу настолько взволнованной. Что с ней такое? Обычно у неё не возникало проблем, когда требовалось отругать его. При этом она всегда была решительна и смотрела ему прямо в глаза, а не отводила взгляд, как сейчас.
– Вы хотите поговорить о том, что произошло сегодня в столовой?
– Ох, нет, господи, ну конечно же нет… Вовсе нет! – выкрикнула Ева и рассмеялась. Смех был на грани истерики. Она, кажется, тоже это заметила, потому что, сделав над собой усилие, продолжила более спокойным тоном: – Я довольно долго обдумывала этот разговор с тобой, и в столовую я пришла специально, чтобы сказать тебе…
Тут она снова замолчала; стало слышно, как над дверью работает вентилятор. Шух-шух-шух. Слабое дуновение из вентиляционного короба.
– А что тогда? – спросил Калле.
Ева переменила позу, её улыбка исчезла, вместо неё между бровями залегла тревожная складка.
– Я очень беспокоюсь за твои успехи в учёбе.
Она хочет поговорить об этом сейчас?
– А что?
– И не только я. Я разговаривала с другими учителями. Мы говорили о тебе… но так как я – твой классный руководитель, то моя обязанность – провести с тобой беседу. Ты понимаешь, о чём я говорю?
Калле не понимал, но всё равно кивнул.
– Хорошо, – произнесла Ева в пятый раз за последние несколько минут, но на этот раз её «хорошо» ничего не значило. Калле ждал продолжения. – Я думаю, – сказала она, – ты добьёшься бо́льших успехов в другой школе. В коррекционной.
Калле даже не дёрнулся. Только сидел и молчал. И чем дольше он молчал, тем больше Ева говорила.
– Ты не справляешься с учебной программой, – говорила Ева.
– Все учителя согласны со мной, – тут же добавляла она.
– Мы считаем, что тебе будет гораздо лучше в школе, где не такой быстрый учебный темп.
И наконец:
– Представь, как все мы будем рады, когда ты начнёшь учиться лучше, – но Калле понял это как: «Представь, как все мы будем рады, если тебя здесь не будет».
* * *
