«Какой он красивый!»— отвечая на его поцелуй, подумала девушка. Ей нравилось, как его волосы темными волнами падали на лоб и как менялось его лицо, озаряясь улыбкой. Они были так счастливы когда-то.
Сефф отодвинулся от нее, будто прочел ее мысли. Его взгляд опять застыл, устремившись в никуда.
— Сефф! — Талия помахала рукой перед его лицом. — Ты где? Что-нибудь не так?
Он медленно кивнул и начал говорить. В голосе слышалась легкая дрожь.
— Я ничего не могу с этим поделать. Я все время думаю о папе.
«Ой, какая же я гадкая и эгоистичная», — мысленно укорила себя Талия. Конечно, Сефф страдает, ведь он так недавно потерял отца.
— Мне очень жаль, — прошептала она.
— И есть… есть еще кое-что, о чем я тебе никогда не говорил. — Казалось, он не знает, продолжать или нет. По его выразительному лицу пробежала тень грусти. Талия напряженно ждала продолжения. — Это я нашел папу. Он неподвижно сидел за своим столом, когда я вошел в комнату. Сидел прямо, будто с ним все в порядке. И эта роковая кассета крутилась в магнитофоне. Я… я подошел к нему и окликнул, а он… молчит. Тогда я подошел ближе. Его глаза были открыты. Губы свела судорога. Он не дышал. И только тут я наконец понял: мой папа умер. Я вызвал «скорую», но было слишком поздно.
— Врачи назвали причину смерти?
Сефф покачал головой.
— Это загадка, Талия. Полная загадка. Ни врачи, ни следователь — никто ничего не мог понять. В конце концов они объявили, что смерть наступила от естественных причин.
— Какое несчастье! — Талия не знала, как выразить переполнявшую ее жалость.
— Это еще не все, — продолжал Сефф, избегая ее взгляда. — Наши беды на этом не закончились.
— Что еще?
— Мама говорит, мы разорены. Отец нам ничего не оставил. Нам придется уехать из этого дома. Ты можешь себе это представить?!
— Мне ужасно жаль. — Талия гладила его руку, стараясь хоть немного утешить. — Может быть, все еще образуется…
— Образуется?! — выкрикнул Сефф, вскакивая с дивана. Выражение его лица изменилось, глаза сузились. — Я сейчас тебе кое-что покажу. Кое-что очень странное…
Он повел Талию на второй этаж, в свою комнату. Они старались ступать неслышно, чтобы не потревожить миссис Уорнер, которая заснула в гостиной. Сефф говорил, что она не может спать у себя в спальне с тех пор, как умер ее муж.
Комната Сеффа была маленькой, но уютной. Обстановку составляли кровать, письменный стол и стенной шкаф. Стены были оклеены баскетбольными афишами. На двери в ванную висела гитара.
Талия задержала взгляд на фотографии в рамке, стоявшей на столе. На ней были запечатлены она и Сефф перед танцевальным вечером. Оба глупо улыбались, кривляясь и строя смешные гримасы в объектив.
Оторвавшись от фотографии и посмотрев в окно, Талия обнаружила, что может заглянуть в ванную комнату дома напротив. Занавески там были раздвинуты, свет горел. Кажется, там кто-то ходил.
Сефф тем временем вставлял кассету в магнитофон.
— Я хочу, чтобы ты ее прослушала, — торжественно сказал он.
— Пленку? Там какая-то музыка?
— Да нет же. — Сефф был целиком поглощен кассетой.
И тут в окне соседнего дома мелькнула знакомая фигура. У Талии вырвался возглас удивления. Она прищурилась, стараясь разглядеть лицо. Этого еще не хватало!
— Сефф, посмотри — там Маура! — прошептала она удивленно. — Она что, шпионит за нами?! Что она там делает?
Талия дернула Сеффа за рукав.
— Что может делать Маура в соседнем доме? — Она старалась говорить как можно тише.
— Она там живет, — спокойно объяснил Сефф. — Ты разве не знаешь, что она моя соседка?
Талия ошарашенно покачала головой.
— Я знала, что она живет в твоем квартале. А собрание клуба у нее дома я пропустила. Я и представить себе не могла, что ты можешь заглядывать к ней в окна, не выходя из спальни. Прямо рок какой-то.
— Действительно, это было очень оригинально и удобно, когда мы дружили. Мы могли болтать всю ночь через окно, оставаясь в своих комнатах. Но сейчас это немного обременительно.
Талия снова посмотрела в окно и встретилась глазами с Маурой. Та помахала ей рукой.
Талия не смутилась. Она подошла к окну и опустила жалюзи. «Спокойной ночи, Маура», — ехидно подумала она. Потом повернулась к Сеффу, чувствуя, как в ней нарастает раздражение. Уже совсем поздно, а они даже не приступали к домашней работе.
Она отошла от окна. Сефф тем временем поставил кассету и уже собирался включить магнитофон.
— Сефф, у меня нет времени слушать музыку. Мы должны…
— Это кассета моего отца, — перебил ее Сефф. — Он слушал ее перед смертью. Взгляни. — Он протянул ей футляр от кассеты. На нем мелким почерком мистера Уорнера были написаны только два слова: «Путь перехода».
— «Путь перехода»? — удивилась Талия. — Что это может значить?
Ты должна ее прослушать. — У Сеффа был очень серьезный вид. — В ней есть что-то магическое.
Странный блеск его глаз будоражил девушку, пробуждая нервозность и безотчетный страх.
— Ты знаешь, что мой отец преподавал антропологию в университете. Перед смертью он занимался примитивными племенами Новой Гвинеи. — Сефф включил магнитофон.
Через секунду Талия услышала пение. Низкие голоса и один резкий высокий голос переплелись в монотонном, как бы механическом речитативе с четко выраженным ритмом.
— Это не человеческие голоса, — прошептала ошеломленная девушка. — А мелодия все время повторяется…
— Тсс, — Сефф поднес палец к губам. — Не говори ничего. Просто слушай. — Он закрыл глаза и, казалось, впал в транс, полный причудливых грез.
Талия видела, как беззвучно шевелятся его губы. Что он делает? Может, поет про себя? Его состояние начинало беспокоить девушку.
Странные голоса меж тем звучали все громче. Ритм становился быстрее, еще быстрее… Мелодия болью отдавалась в голове, и Талия почувствовала головокружение и дурноту. «Я этого больше не вынесу», — в отчаянии подумала она, зажимая уши, чтобы больше не слышать жуткие голоса. Но от них невозможно было спрятаться, и тогда она потянула Сеффа за рукав, чтобы он выключил магнитофон. Но Сефф даже не открыл глаза. Его губы тихо шевелились в такт все убыстряющемуся напеву.
— Боже, эта музыка сведет меня с ума! Выключи ее! — закричала Талия, но Сефф, казалось, ничего не слышал. — Сефф! Сефф, пожалуйста!..
Он оставался неподвижен.
В безумном порыве Талия обхватила его за плечи и начала неистово трясти.
— Сефф! Сефф! Ты слышишь меня?! Что с тобой?!
— А? — Сефф с трудом открыл глаза.
Талия отпустила его плечи.
— Сефф! Эта музыка… ты даже не слышал меня, ты… — Она смешалась.
Сефф смотрел на нее с открытым от удивления ртом. Казалось, он только теперь осознал, что не один в комнате.
— В чем дело? Что ты хочешь?
— Сефф! — резко проговорила она. — Сотри эту запись, выкинь кассету. Ну пожалуйста! Она ужасна! Я ее ненавижу!
Когда Талия шла домой, в голове у нее стоял непрекращающийся шум. Это заунывное пение! Эти мерзкие голоса! «Самый настоящий ночной кошмар», — подумала девушка. Зачем он заставил ее это слушать? Зачем слушает сам?
Талия взглянула на часы. Как поздно! А она терпеть не могла ходить ночью по улице Страха, да еще в одиночку. Сефф обычно провожал ее, но сегодня он был явно не в форме после того, как помог ей сделать математику, и особенно после этой ужасной кассеты. Талия не стала настаивать, чтобы он ее проводил. Она видела, как ему плохо. Ничего, она не умрет, если разок пройдется в одиночестве.
Старые деревья о чем-то шептались над ее головой. В окнах домов, мимо которых она проходила, было темно. Луна излучала бледный и какой-то неживой свет, который с трудом пробивался через пелену облаков, будто старавшихся затянуть темным покрывалом последний источник света. Росистые лужайки по сторонам дороги были едва различимы в мерцающих, белесых сумерках.
Талия останавливалась и оглядывалась через каждый шаг. Странное чувство, что за ней кто-то крадется, охватило испуганную девушку.
Нет, никого. Только ветер шелестит в листве живой изгороди. Талия ускорила шаг, пытаясь успокоиться. Ведь она проходила по этой улице миллион раз. Но улица Страха — это улица Страха. О ней рассказывают столько жутких историй! Талия не верила ни в одну, но в то же время всегда жалела, что Сефф живет именно на этой улице.
Подходя к кладбищу, Талия ощутила странный легкий зуд в шее. Девушка застыла, напряженно прислушиваясь и вглядываясь в темноту, окутавшую ее со всех сторон.
Легкие шаги разорвали тишину позади нее. Молнией пришло воспоминание о рассказе, написанном Сеффом. Образ Шендел, корчащейся на земле с судорожно зажатой в кулачке ручкой, возник в сознании.
