– Что вы! – отозвался капитан-лейтенант. – Здесь общее место, где каждый вправе появиться, да и мы рады вам.
На его щеках, между бородкой и глазами видны были следы недавних ожогов, выделяющиеся нежно-розовой кожей на фоне загорелой и обветренной остальной части лица. Странные ожоги, подумала я, кожа обгорела, а борода и брови остались нетронуты. И тут же сообразила, что эти ожоги не от огня, а от мороза. Та же Лена Никольская после разгара особо лютых морозов, разразившихся на Крещение, ходила с крохотным пятнышком розовой кожи на кончике носа.
Флотский офицер, высказав свое мнение, умолк. Спутница его не поддержала, но и не одернула. Повисла неловкая пауза. Маша отчего-то сильно раскраснелась, Сережа Штольц переминался с ноги на ногу, обе актрисы вдруг стали похожи на послушниц из монастыря. Я посмотрела на дедушку, который, как и я, еле сдерживал смех. Он закатил глаза к потолку, а после кивнул в сторону книжного шкафа. Мы потихоньку отошли, предоставив нашим компаньонам самостоятельно выпутываться из неловкости.
– Ты только посмотри, какое гипнотическое воздействие у этой дамы с каменьями![16] – сказал дедушка, сделав вид, что рассматривает корешки книг. – Но нас-то на это не возьмешь!
– Нас не возьмешь, – согласилась я.
В этот миг в вагоне-ресторане объявилась еще одна женщина, очень похожая на даму за пианино, но несколько моложе и стройнее.
– Софа Яковлевна, – сказала женщина, – Мими по вам заскучал, скулит и вас зовет.
– Да отчего ты взяла, что он меня зовет, а не кушать просит? – Дама поднялась и пошла навстречу новому действующему лицу с распростертыми объятиями. – У ты, мой масенький, у ты, мой сладенький!
Из свертка в руках женщины высунулась противная мордочка крохотной собачонки. Мордочка сверкнула глазками по сторонам, а потом и впрямь заскулила, жалобно и противно. И продолжала скулить, перебравшись на руки хозяйки.
– Алексей! – позвала дама своего пажа-офицера. – Проводите нас. – И добавила, наверное, для того, чтобы никто не подумал, будто речь идет о женщине, принесшей собачку: – Меня и Мими.
Офицер попрощался с нами кивком головы.
Удалившуюся процессию все проводили взглядом.
– Здравствуйте, дамы и господа! Чего изволите? – послышалось за нашими спинами.
– Здравствуйте, – поздоровались мы вразнобой с официантом.
– Пожалуй, что пока нам ничего и не надо, – пришел в себя Сережа. – Мы лишь осматриваемся. Не возражаете?
– Как можно? Чувствуйте себя по-хозяйски. И отобедать заходите. Может, показать что-то, может, вопросы появились?
– Мне вот захотелось инструмент попробовать, не возражаете? – это Никольская спросила.
В ответ официант пододвинул ей стул и помог сесть:
– Извольте. Замечательный инструмент. Фирма «Шродер».
Лена пробежала пальцами гамму, пианино было прекрасно настроено, и звучание у него было замечательное.
– Даша, – обратилась она к Даше Штольц, – давайте в четыре руки дуэт из «Летучей мыши»?
– Давайте! – легко согласилась моя тезка и с помощью официанта села рядом.
Дуэт Розалинды и Генриха был исполнен в четыре руки и три голоса, то есть сам дуэт вели Штольцы, а Никольская подхватывала в припеве. Под конец все так развеселились, что даже дедушка начал подпевать.
Официант со слезами умиления на глазах принялся всех хвалить:
– Вот ведь как славно! Весело и красиво! А то мы тут третьи сутки похоронные марши слушаем, так уж вы нам поверьте, что мы все вам искренне признательны.
– Кто же все? – удивилась Даша.
– Да весь персонал, вон буквально все повыбрались слушать.
Мы заглянули через его плечо – в тамбуре в самом деле собралось с полдюжины слушателей. По большей части в белых куртках и поварских колпаках.
– Так нам нужно будет вечером концерт дать! – предложила Никольская. – Здесь вон как простор-но, столы можно будет сдвинуть… Нужно только с Александром Александровичем посоветоваться…
– Советуйтесь, чего уж там, – услышали мы голос нашего антрепренера, оказавшегося как раз в шаге позади меня. – Екатерина Дмитриевна, ты как относишься к такой идее, чтобы концерт устроить?
– Саша, ты у нас самый главный, ты и решай!
– Все, милочка! Все! С той минуты, как мы сели в поезд, я уже не главный, все контракты исполнены и каждый волен жить сам по себе.
– А кто же станет нас опекать, заботиться о нас? – плаксиво спросила Елена.
– Да! Вы уж нас не покидайте, отец вы наш родной, Александр Александрович, – поддержала ее игру Даша.
– Мы вас тоже умоляем, – встряли Сережа и мой дед.
– Нет, ну коли все просят и раз уж без меня ничего не делается, то что ж, готов и далее послужить сообществу, – господин Корсаков стал сама скромность, но тут же принял начальственный вид. – Издаю распоряжение провести нынче вечером для увеселения пассажиров и экипажа дивертисмент. Программу мы с Афанасием Николаевичем утвердим, так что с заявками пожалуйте в наши апартаменты.
Тут уж зааплодировали решительно все, а самый большой восторг проявила Маша.
– А скажите нам, любезный, – обратился антрепренер к официанту, – что там у нас дальше по ходу поезда?
– Дальше будет кухня и салон для персонала, а уж следом багажное отделение и электростанция. Если желаете кухню осмотреть, так добро пожаловать. А может, кому в багаж нужно, так мы сопровождающих вызовем, они покажут.
– Нет, нет. Спасибо. Кухню мы осмотрим, а в багаж нам пока не нужно. Так ведь?
– Так, так!
Мужчины и Екатерина Дмитриевна отправились осматривать кухню, Даша с Еленой остались у пианино и сыграли в четыре руки несколько мелодий из Легара и Штрауса.
Я тоже захотела заглянуть на кухню, но меня остановила Маша:
– Даша, у меня к вам дело есть. Давайте тут присядем.
Мы сели за столик, и тут же рядом оказался официант, не тот первый, другой.
– Может, кофе или шоколад? – спросила меня Маша.
– Шоколад, пожалуй, – выбрала я.
Официант улыбнулся и пошел исполнять заказ.
– Даша, у меня к вам важное дело, – повторила моя новая знакомая. – Но сперва объясните, как вы все про наших офицеров догадались.
– Все очень просто. Едут они самым шикарным поездом, куда билет стоит их жалованья за месяц или даже больше. Значит, из богатых семей. Ведут себя раскованно настолько, что простым мальчишеством и желанием покрасоваться не объяснишь – следовательно, привычны к светскому обществу. Да и манеры, и разговор показывают, что из дворян. А раз из богатых дворянских семей, значит, родители их должны быть со связями и уж, наверное, детей своих хотели пристроить на службу в самое наилучшее место. Про все остальное и так понятно, видно с первого взгляда. Елена их хорошо осадила.
– Ой! А ведь все верно, все так и выходит. Они ж мне сами жаловались, что в первом классе мест им не досталось, и на есаула жаловаться ходили, что он место занимает. Но как вы все это сразу поняли, за одну минуту, непонятно?
– Не знаю, – честно ответила я. – Особо и не размышляла, скорее мне показалось, что все так, а не иначе. Потом немного подумала, и получилось, что угадала.
– У меня так не получается. Я, честно сказать, даже пробовала все замечать и свои выводы делать. Потом решила, что это только в книжках может так получаться.
– Так какое у вас дело?
– Важное! Вы на госпожу Фишер внимание обратили?
– На нее невозможно не обратить внимания.
– Я не совсем про это хотела сказать. Я про то, как она с Алексеем Павловичем обращается. Он, можно сказать, герой, а к Софье Яковлевне едва не добровольно в крепостные пошел. Помыкает она им хуже, чем своей служанкой, только и слышишь: «Алексей, сделайте то! Алексей, извольте мне помочь! Алексей, проводите меня на перрон, потом в вагон, потом в салон!» Смотреть противно!
– И что же вы предлагаете?
– Открыть господину Корину глаза!
Я задумалась. Выглядело все и впрямь нелепо, морской офицер, герой, по словам Маши, а ходит за чужим, не самым приятным человеком, как на привязи, и все капризы исполняет. Но ведь никто его насильно не заставляет! Так стоит ли вмешиваться?
– Даша! – умоляюще посмотрела мне в глаза попутчица. – Он просто человек безотказный. Вы его попросите, он и для вас все сделает. Но вы же не станете злоупотреблять! А она злоупотребляет! Надо ее как-то проучить и заставить относиться если не ко всем, то уж к Алексею Павловичу с уважением!
– Вы меня убедили, Маша. Но вот так сразу мне ничего в голову не приходит. Давайте мы немного подумаем, а вечером соберемся и обсудим. Договорились?
– Ой! Конечно, договорились. Я с маменькой пыталась об этом говорить, но она сказала, что это не наше дело. Но с вами вдвоем мы обязательно что-нибудь придумаем. С рабством нужно бороться!
У нас на дорогу до Москвы были планы. Первым номером в них значился сон. Накануне мы легли очень поздно, спали не дольше двух часов и поднялись еще затемно. Да и путь от Томска до Тайги с ожиданием там пересадки бодрости не прибавил. Были и другие планы, но до их воплощения в ближайшие часы нам так и не суждено было добраться.
