Вещи, о которых говорят только ночью
Непривычно тёплый для этого времени года бриз дул с моря. Это была последняя тёплая ночь в году, и было бы очень приятно провести её, посиживая просто так на крылечке, если бы не мысли, которые так и лезли в голову. Хелена думала о Джоэле. И о том, как он выглядел, когда пришёл домой. И о том, на кого он был похож.
Открылась входная дверь, но Хелена даже не оглянулась – она и так знала, кто это был.
Джоэль уселся рядом с ней.
– Привет, – сказал он.
– Привет, – кивнула Хелена.
В течение нескольких минут никто из них не проронил ни слова. Джоэль боялся, что мама будет сейчас просить больше не пугать её так, но Хелена и не помышляла об этом. Им нужно просто поговорить, и она не видела никаких причин, чтобы откладывать разговор на потом. Проблема была только в том, как его начать.
– Чёрт, как же я ненавижу здесь жить, – вздохнула она.
С тех пор как они поселились в доме бабушки и дедушки, мама произносила эти слова по меньшей мере раз в неделю, но Джоэль никогда всерьёз их не воспринимал. Сейчас до него наконец дошёл их смысл.
– Что там? – спросил он и показал на её руки. На коленях у мамы лежало что-то вроде журнала. Она убрала руки, и Джоэль увидел, что это был школьный альбом с фотографиями.
1991
В тот год Джонатан учился в седьмом классе.
У альбома были обтрёпанные края. Страницы заскрипели, когда Джоэль перевернул одну. С каждого разворота на него смотрели лица улыбающихся учеников.
– Пролистай до девятого, – посоветовала Хелена. Джоэль дошёл до девятого класса и сразу увидел её. Она стояла в центре снимка. Более светлые волосы и более гладкая кожа. По сравнению с теперешней она казалась полнее на несколько килограммов, но толстой не была. Более мягкие черты лица и не такие больные глаза, как сейчас. Было ещё одно отличие, и оно поразило Джоэля больше всего: на фотографии его мама выглядела счастливой. Он никогда не думал о ней как о несчастной или замкнутой личности (он вообще редко думал о её чувствах), но сейчас ему странно было отождествлять женщину, которая сидела рядом с ним, с девочкой на фотографии.
На снимке она стояла, склонившись к парню рядом с ней, и Джоэль с удивлением узнал его: расслабленная улыбка, веснушчатое лицо. Он нашёл список имён и под «13. Густавссон, Хелена» прочёл «14. Андерссон, Хенрик».
Джоэль поднял глаза от фотографии.
– Ты ходила в тот же самый класс, что и брат Джонатана?
Хелена кивнула.
– Ходили в один и тот же класс… жили рядом на одной и той же улице…
Только тут Джоэль вдруг впервые за свою жизнь со всей ясностью осознал, что здесь, в этом самом доме, выросла его мама. Здесь дедушка бегал за её первым велосипедом, придерживая маленькую Хелену за шкирку, чтобы она не упала. Здесь она играла с детьми, жившими на этой улице. С детьми из дома напротив. С Хенриком. И с Джонатаном.
Джоэль снова перевёл взгляд на пятнадцатилетнюю девочку-подростка, которая улыбалась ему с фотографии, и подумал, что жила здесь вовсе не его мама, а та девочка; и пусть даже это один и тот же человек, между ними нет ничего общего. У девчонки не было двух детей от эгоиста, который считал себя вправе смыться, оставив её в доме, где она не хотела жить, но не имела средств, чтобы переехать.
Его мама ненавидела дом за то, что когда-то была в нём счастлива.
– Нам не обязательно об этом говорить, – сказал Джоэль и протянул ей альбом обратно, но она его не взяла.
– Нет, мы должны поговорить.
– У меня уже всё прошло. Правда.
В первый раз за эту ночь мама внимательно посмотрела на него. В её глазах застыла грусть.
– Я не об этом, – сказала она.
Джоэль покраснел.
Альбом оттягивал руки, и он положил его на каменную ступеньку. Ещё несколько часов назад он мечтал, чтобы мама перестала избегать его, но теперь ему хотелось только, чтобы она не смотрела на него таким взглядом.
– Спроси меня о чём-нибудь, – попросила она.
– О чём?
– О чём угодно.
– Что ты имеешь в виду?
– Например, спроси, не была ли я той девчонкой, о которой ты написал в своём сочинении… девочка с рисунков Джонатана.
– Что? – резко переспросил Джоэль, но Хелена поняла, что он услышал её, и не стала повторять. Только ждала, пока он придёт в себя.
– Ты и есть та самая девочка с рисунков Джонатана? – спросил он наконец.
Мамин голос не был мечтательным. Скорее, она просто
