Любая классификация правовых систем представляет особый интерес. Каждый из компаративистов, углубляясь в свою сферу исследования, предлагает собственный оригинальный способ объединения правовых систем. Так, швейцарский ученый Г. Созер-Холл в основу своей классификации положил расовый признак, в соответствии с которым определял индоевропейскую, семитскую, монгольскую правовые семьи и так называемую семью нецивилизованных народов[68]. Американский исследователь Дж. Вигмор выделял шестнадцать групп правовых систем, среди которых были и достаточно оригинальные – церковная и месопотамская[69].
В основе компаративистской классификации правовых систем должны лежать наиболее общие, если можно так сказать, непреходящие критерии, обладающие устойчивым, типичным характером, что соответствует и самому содержанию предмета сравнительно-правовой науки.
Идея классификации правовых систем возникла еще в начале XX в. В это же время активно стал употребляться сам термин «правовая семья». По мнению некоторых ученых, причина появления классификационной идеи состояла в желании юристов хотя бы частично унифицировать право «цивилизованных правовых систем»[70], тем более что к началу XX в. их количество значительно выросло. Унификация законодательства могла успешно проходить лишь в рамках одной родственной группы правовых систем, а уже затем можно было делать попытки унификации, гармонизации отношений между разнородными группами. Не отрицая значимости унификационной идеи для классификаций правовых систем, все же отметим, что процесс «создания» групп правовых систем был инициирован не одними прагматическими целями. Объективно в основу классификации был положен критерий общности исторического происхождения и развития правовых систем. Исследователей интересовала не конечная цель – унификация законодательств разных государств, а возможность объективного сближения стран и народов по правовому признаку. Поиск основ такого сближения как раз и проходил в сфере определения исторической общности формирования правовых систем. Данная классификационная идея историзма присутствовала и на I Международном конгрессе сравнительного права. Его участники определили пять правовых семей – французскую, германскую, англо-американскую, славянскую и мусульманскую. И хотя чуть позже, на официальном 50-летнем юбилее Общества сравнительного законодательства, число этих семей было уменьшено до трех (французская, англо-американская и мусульманская), общий подход историзма как классификационная идея оставался в разряде научно значимых подходов определения правовых семей.
Историческая основа классификации присутствует в работах целого ряда компаративистов. Так, французский исследователь А. Эсмен выделяет латинскую, англосаксонскую и мусульманскую группы правовых систем, основываясь на особенностях их исторического формирования[71]. Е. Глассон по этому же признаку выделил три группы правовых систем – группу, созданную под влиянием римского права, группу, сформированную на обычаях и варварском праве, и смешанную группу, вобравшую черты римского и германского права[72]. Немецкие исследователи К. Цвайгерт и X. Кетц, взяв за основу классификации исторически сложившийся «стиль правовых семей», выделяют романскую, германскую, англо-американскую, северную, дальневосточную правовые семьи, а также семью социалистических стран[73].
Не отрицают в качестве классификационного критерия общность исторического формирования правовых систем и сторонники юридико-технических критериев определения правовой семьи. Так, Р. Давид в своей фундаментальной работе «Основные правовые системы современности» значительное место отводит именно вопросам исторического формирования правовых систем[74]. Практически каждая работа современных компаративистов так или иначе затрагивает проблемы общности исторического формирования определенной группы правовых систем. Появились даже отдельные исторические работы, которые по своему характеру являются сравнительно-правовыми[75].
Богатый сравнительно-исторический материал содержит русская дореволюционная юриспруденция. Формирование российского компаративизма проходило на основе сравнительно-правовых исследований, проводимых авторитетными историками права М.М. Ковалевским, М.П. Загайновым, П.Г. Виноградовым. Большой вклад в развитие сравнительного правоведения внес профессор Н. Максимейко. Его работа «Сравнительное изучение истории права», по сути, заложила классификационную основу исторической общности правовых систем, которые, по мнению ученого, могут быть сходны между собой в результате общности их происхождения, а также заимствований, подражаний и других способов объединения[76]. Другой российский ученый М.М. Ковалевский во «всестороннем объединении судеб отечественного законодательства» видел методологическую основу компаративистских исследований[77].
Историческая школа компаративистских исследований существовала и в Беларуси. Среди ярких ее представителей можно назвать И.Б. Раковецкого, С.Б. Линде, И.Н. Даниловича, Ф. Нарбута, Я. Ярошевича. Профессор И.Б. Раковецкий – первый исследователь в области сравнительной истории права славянских народов. Он предложил методологическую основу для сравнительного изучения права сходных славянских стран. Ученый считал, что невозможно изучать конкретную историю славянской страны без применения общеисторических подходов в изучении славянского права вообще[78]. Определенные методологические основы сравнительного изучения правовых систем, исходя из их исторического формирования, также были заложены Т. Чацким и С.Б. Линде. Работа профессора Т. Чацкого «О литовском и польском праве, его духе, источниках, связях и о содержании первого Статута, изданного для Литвы в 1529 г.» ориентировала исследователя на изучение основ рецепции при формировании правовой системы того или иного государства[79]. С.Б. Линде основное внимание обращал на нормативный элемент сравнения при изучении исторических памятников права. Анализ языка первоначальных текстов Статутов, предложенный ученым, являлся классическим образцом сравнительно-исторического подхода к исследованиям нормативного материала[80].
К сожалению, современный период в развитии научных основ классификации правовых элементов не изобилует исследованиями исторических критериев интеграции правовых систем. Данное место заняли прагматические потребности нормативного сближения. Вместе с тем исторический фактор формирования правовых систем представляется объективным условием их сближения, носящим всеобщий характер на уровне образования глобальных правовых компонентов, традиционно именуемых правовыми семьями. Данная классификационная основа позволяет определить правовую семью как некую исторически детерминированную общность национальных правовых систем.
2.2. Идентичность источников права
Определение содержания правовой семьи является важной задачей, подходы исследователей к решению которой неоднозначны. По крайней мере две позиции современных ученых заслуживают особого внимания. Одна из них основана на юридико-техническом критерии определения содержания правовой семьи. Ее представители (Р. Давид, К. Цвайгерт, X. Кетц) предлагают оценивать содержание общности правовых систем, не вдаваясь в конкретику их нормативного содержания. «Необходимо, – пишет Р. Давид, – исходить не из содержания их конкретных норм, а из более постоянных элементов, используемых для создания, толкования, оценки норм»[81]. К таким постоянным элементам, по мнению ученых, относятся прежде всего источники права. Р. Давид называет их формальными источниками права, К. Цвайгерт апеллирует к формализму в праве[82]. Ученые предлагают осторожно подходить к оценке конкретного содержания источников права и ориентируют на анализ иерархии источников, а также методов, используемых юристами для установления норм права. Иными словами, для того чтобы говорить о таком содержательном компоненте правовой семьи, как источник права, необходимо оценивать его формально-правовую, а не содержательную сторону. Например, мы устанавливаем, что основным источником права в романо-германских правовых системах является нормативно-правовой акт (по мнению отдельных авторов – закон), в англосаксонских системах таким источником является юридический прецедент как принцип разрешения дела по существу, в традиционных обществах основным источником права будет выступать обычай. Далее мы можем выстраивать иерархическую структуру источников, традиционную для той или иной группы правовых систем. Если мы станем углубляться в содержание конкретных источников права, то сразу же окажемся на уровне правовой системы – другого объекта исследования. Например, судебная практика, как источник немецкого и французского права, занимает по своему конкретному содержанию разное место в судебных системах двух стран. Французская судебная практика уполномочивает судью на самое широкое толкование права, немецкая практика, напротив, ограничивает правоприменителя общими принципами, изложенными в кодифицированных актах.
