Законодательство Византийской империи «Эклога», оказавшее основное влияние на развитие права на Руси и определившее каноническое право Греко-православной церкви, содержит положения Титула XVII «Наказания за преступления», где рассматриваются сексуальные преступления.
Одно из наиболее легких наказаний полагалось за разврат, т. е. сексуальные отношения вне брака: § 19. «Имеющий жену да развратничающий да получит для назидания 12 ударов, будь то богатый или бедный; § 20. Не имеющий жены и занимающийся развратом получит шесть ударов».[248]
Принципиальным христианским новшеством «Эклоги» было запрещение сексуальных отношений с рабами и наложницами. Так, § 21–22 гласят: «Если человек, имеющий жену, вступит в связь со своей рабыней и будет уличен в этом деле, то местному архонту надлежит забрать ее и продать за пределы провинции, а стоимость ее передать в ведомство казны. Если кто-либо вступил в связь с чужой рабыней, то, если он принадлежит к числу лиц сановных, уплатит за свою ошибку хозяину рабыни…»
Особо караются преступления, связанные с насильственным сексуальным поведением и прелюбодеянием в отношении специальных субъектов – монахинь и невест, даже если они носят добровольный характер. Титул XVII § 24 предусматривает: «Тот, кто похитил монахиню или светскую девушку из какого-то ни было места, если он обесчестил ее, подвергнется отсечению носа. Те же, кто содействовал этому похищению, подлежат изгнанию»; § 30 «Изнасиловавший девушку. И обесчестивший ее подлежит отрезанию носа»; § 31 «Обесчестивший несовершеннолетнюю, то есть в возрасте до тринадцати лет, подлежит обрезанию носа и отдаст половину своего состояния потерпевшей». В отношении прелюбодеяния § 23 «Если кто-либо вступит связь с монахиней, то как оскорбивший церковь божью подвергнется отсечению носа, так как своим развратом удалил монахиню от церкви. То же наказание применяется по отношению к монахине»; § 32 «Обесчестивший чужую невесту, если это сделано и с ее согласия, подлежит отрезанию носа».[249]
В случае прелюбодеяния с замужней женщиной «и он, и она подвергнутся отрезанию носа… Совершивший же прелюбодеяние не разлучается со своей женой, хотя у него отрезан нос» (Титул XVII. § 27). Холостой, «вступивший в связь с девушкой с согласия ее, но без ведома родителей», должен либо жениться на ней, либо выплатить денежную компенсация, либо «если он совсем беден и неимущ, то да будет он высечен, острижен и выслан» (Титул XVII. § 29).[250]
«Эклога» значительно расширяет понятие инцестных связей, прежде всего, за счет того, что в христианстве крестные отец и мать, становятся родственниками, аналогичными кровным, а также за счет сексуальных связей между экзогамными родственниками. Так, в § 25 сказано: «Если человек вздумал вступать в брак с той, которая стала его крестницей при святом и спасительном крещении, или вступил с ней без брака в телесную связь, то после того, как они будут разлучены друг с другом, оба будут преданы наказанию за прелюбодеянию, то есть отсечению носа». § 34 гласит: «Тот, кто заведомо вступает в связь с чужими женщинами, приходящимися друг другу матерью и дочерью, подлежит наказанию – обрезанию носа. Тем же наказывается и та, которая сознательно участвовала в этом».
Отдельными статьями в «Эклоге» прописывается гомосексуальное поведение и скотоложство, при этом наказания за данные виды преступлений отличаются от других сексуальных преступлений. § 38: «Мужеложство и участники его, активные и пассивные, караются мечом», и § 39: «Скотоложство карается оскоплением».[251]
В судебниках канонического права отсутствует наказание за проституцию. Хотя Блаженный Августин и осуждает проституцию как явление, но одновременно он отмечает: «И все же удали проституцию из дел человека, и он загрязнит все своею похотью… Уберите канализационные трубы, и мы заполним дворец грязью… Удалите проституток из мира, и вы заполните его содомией».[252] J. Bmndage в работе, посвященной правовому регулированию сексуального поведения, пишет: «Моралисты раннего Средневековья верили в то, что страсть, особенно сексуальная, несла в себе угрозу благополучия как личности, так и общества. Поскольку сексуальная страсть побуждала мужчин и женщин искать плотское удовлетворение практически с любым, в любое время и любым способом, какой они в состоянии были придумать, христианские моралисты и законодатели усматривали в сексе разрушительную силу, опасную для жизни общества. Сексуальные влечения, с их точки зрения, должны были быть введены в надлежащее русло и поставлены под контроль, иначе это нарушит процесс упорядочивания семей».[253]
Однако такое представление носит несколько упрощенный характер и не дает возможности интерпретаций о специфике наказаний, тяжести греха и философских мировоззрениях того периода. Страх перед «содомией» Блаженного Августина обусловлен систематикой грехов. Грех «против природы» относится к числу наиболее опасных и «карается мечом» или оскоплением. Поэтому выбирается «меньшее из зол». Если инцест – это нарушение в иерархии власти и отношений внутри семьи (в том числе «святого семейства», т. е. крестных отца и матери), то гомосексуальное поведение и скотоложство – грехи, нарушающие отношения порядка внутри самой природы.
Эта концепция находит свое окончательное развитие в трудах другого «отца» церкви Фомы Аквинского. Определяя грех как нарушенный порядок вещей, к «противоестественной похоти», или vicium contra naturam, он относит мастурбацию, скотоложство, гомосексуализм и «необычные способы соития», т. е. все те формы сексуального поведения, которые нарушают видовой порядок, делают ошибку биологического синтаксиса. Ален де Либера, французский специалист по истории средневековой философии по этому вопросу, пишет: «В своем анализе греха против природы Фома Аквинский пытался объяснить, в чем этот самый грех искажает половой акт: в том, что он противопоставляется порядку, то есть естественному завершению действия, подходящему роду человеческому. Достаточно сказать, что в томистской перспективе истинным обладателем, скажем, сексуальным субъектом должен быть мужчина – человеческий вид, а не индивид».[254] Отсутствие персоналистической личности и ее семейная идентификация носят не групповой, а видовой характер, как биологического вида. Биологическая сущность человека как вида берется как стандарт идентификации, который в последующем развитии традиции Запада приведет к постановке вопроса о биологической индивидуальности человека. На основе философии томизма в дальнейшем в христианском мире складывается следующая парадоксальная ситуация: «Мастурбация, казалось бы, была наименьшим злом, но она считалась неразумной и не способствующей продолжению рода и, таким образом, становилась более тяжким преступлением, чем инцест, измена, насилие или разврат».[255]
Тогда проституция получает социальный статус от обратного как «законная аморальность», как антипод нравственности. Поэтому Фома Аквинский вторит Августину: «Уничтожьте проституцию, и всюду воцарится безнравственность».[256] Иерархия грехов сексуального характера в христианстве, приводимая Е. Levin, выглядит следующим образом (по мере их нарастания): (1) нецеломудренный поцелуй, (2) нецеломудренное прикосновение, (3) блуд, (4) распущенность (включая совращение девственницы), (5) простое прелюбодеяние (когда в браке только один партнер), (6) двойное прелюбодеяние, (7) добровольное святотатство (один из партнеров связан религиозным обетом), (8) изнасилование или похищение девственницы, (9) изнасилование или похищение чужой жены, (10) изнасилование или похищение монахини, (11) кровосмесительство, (12) мастурбация, (13) неподобающая позиция при сношении (даже между супругами), (14) проникновение в неподобающее отверстие (особо неприемлемо между супругами), (15) содомия, (16) скотоложство.[257]
Новшеством в наказаниях канонического права становится их членовредительский характер, который применяется в том числе и к сексуальным преступлениям, в форме отрезания носа, смертной казни, оскопления (кастрации). Если за кражи полагается отрубание руки как инструмента совершения преступления, то отрезание носа на первый взгляд можно рассматривать как метод обезображивания. Такие формы наказаний свидетельствуют не о жестокости кары, а в первую очередь о символическом сакральном характере, специфическом для любой религиозной системы. Так, за покушение на монарха предусматривается ослепление, и одновременно детронизированный монарх сам подвергается ослеплению, чем лишается приобщенности к сакральному. Так, начиная с иудаизма, символика света и тьмы, соотносимая с категориями добра и зла, непосредственно переходит в христианскую культуру, и ослепление есть непосредственно лишение света. У древних греков. Зевс оскопляет Кроноса, тем самым лишая его сакральной власти. Наказания в форме членовредительства есть наказания в онтологической размерности сакрального, к которой и отнесены все сексуальные преступления.
