— Это для порядка, — сказал Бородач. — Скоро придем в ашрам. Есть известные ашрамы, богатые, я там тоже бывал… Но это совсем другое… Это очень древнее место… Думаю, он уже разваливается… Многие разбежались. Но ученики еще должны быть… Веди себя прилично. Сдержано. Отвечай на вопросы, сам вопросов не задавай. Больше молчи. Ходи медленно, не бегай, не прыгай, не суетись…
Можно подумать, я там собирался прыгать. Ладно. Я опять стерпел. Наконец, мы пришли. Это было не маленькое строение, но действительно уже ветхое, одноэтажный очень старый каменный дом. Стены обвивали растения, а к входу вели разбитые каменные ступени. Почему-то я вспомнил фильм про Маугли, то место, когда он пришел к заброшенному дворцу раджи. Мы поднялись по ступеням в дом. Внутри было много помещений, таких небольших комнат, почти пустых, — если не считать старых циновок, — с ободранными, неприглядными стенами.
— Время еды, — сказал Бородач, посмотрев на часы. — Все в трапезной. Неплохо бы подзаправиться.
Он уверенно прошел через несколько комнат, я за ним. Мы вошли еще в одну, довольно большую — там за длинным низким столом сидело человек десять. Ну, приблизительно. Я их не считал. Все в белом, смуглые, очень худые. Вначале я даже подумал, что они на одно лицо. Только потом стал как-то различать, да и то не всех. Они что-то ели из мисок, прямо руками. Когда мы вошли, Бородач сказал несколько слов на индийском. Лица учеников ну ни как не изменились, никто даже не улыбнулся, только один чуть кивнул, а другой, тот что был к нам поближе, быстро вышел в другую комнату и принес две миски с едой. Надо думать, для нас. В углу стоял большой таз с водой, мы вымыли в нем руки и сели к столу. Я посмотрел на Бородача вопросительно, он прошептал:
— Это рис. Ешь… — зачерпнул горсть из своей миски и отправил в рот.
Есть руками мне еще не приходилось. Это было здорово! Тем более, я два дня питался черствыми гамбургерами. Это был очень вкусный рис, с какими-то травками и зернышками, какими не скажу, ведь я не индиец. А задавать вопросы Бородач мне запретил. Я был так голоден, что с удовольствием съел бы еще. И не одну такую порцию, — они были маленькие. Я опять посмотрел на Бородача вопросительно, а потом перевел взгляд на свою пустую миску.
— Хватит, не жадничай, — сказал Бородач.
Он отвел меня в одну из комнат, которые называл «кельями», и сказал, что я могу заниматься, чем хочу. Он сказал, что раньше ученики собирались на ступенях перед ашрамом утром и вечером, а теперь встречаются только за едой. Все остальное время сидят по своим кельям и занимаются медитацией. То есть, размышляют. Точнее, как объяснил Бородач, медитация — это размышление без слов. Вы можете себе это представить? Я не очень. Потом он принес мне одеяло.
Это был, наверное, самый длинный день в моей жизни. Он тянулся так долго, что просто не передать. Сначала я поспал немного, но был слишком возбужден, чтобы спать дольше, ведь я был в самом настоящем старинном индийском ашраме, «доме мудрецов»! Я вскочил, походил из угла в угол, опять повалялся на циновке, на одеяле. Мне захотелось сами знаете, куда. Но куда? Надо было найти Бородача и спросить. Я вышел из своей кельи и пошел по коридору, в который выходили кельи, еще более узкие, чем моя. В них на своих цыновках в позе лотоса сидели ученики, неподвижные, как статуи будды. Наверное, они сидели так с самого утра. Я тихо прошел мимо и в одной из келий увидел Бородача, он спокойно лежал на одеяле, подложив под голову чемодан, и решал очередной кроссворд. Бородач встретил меня без удовольствия. Я объяснил, что мне было нужно.
— Я же тебе сказал, это древний ашрам, — проворчал он. — Так что и ребенок сообразит — удобства в лесу. Только не напорись на змею, гений астральных путешествий!
Я вышел из ашрама, обошел вокруг. Он был больше, чем показался вначале. Каменные стены очень старые, во мху и трещинах. Вьющиеся растения охватывали его, как щупальца огромного лесного спрута. И опять вспомнил, как Маугли нашел в джунглях дворец раджи. В одном месте я наткнулся на развешенные на веревке белые одежды учеников. Вначале я подумал, что это они сами и даже испугался немного, потому что не знал, как себя повести. Но присмотрелся и увидел, что это только их одежда. Я недалеко углубился в лес, дальше идти побоялся… Потом побродил у входа, посидел на каменных ступенях и вернулся в свою келью.
Вечером пришел Бородач и позвал меня, как он сказал, на «вечернюю трапезу». В той же комнате за тем же столом, что и утром, сидели ученики и ели. Я уже знал, что делать. Вымыл руки и сел к столу. Там уже стояла моя миска с рисом. На меня и Бородача никто не смотрел. Как будто нас тут не было. Ученики и друг с другом не общались. Я целый день был голоден и с жадностью набросился на еду. Конечно, эта детская порция меня не насытила. Сейчас я бы и от засохшего гамбургера не отказался. Я отколупывал со дна миски последние зернышки, как вдруг один из учеников, тот, кто утром принес нам еду, тихо поставил передо мной еще одну миску с рисом. Она была наполнена до краев и даже с горкой…
После «вечерней трапезы» Бородач сказал, что утром приедет Очкарик. И добавил, что Очкарик и есть автор книги об Учителе, вернее, автор книги, конечно, сам Учитель, но Очкарик ее напечатал и дописал последнюю главу. Он тоже был из его учеников, но после смерти Учителя ушел из ашрама и стал преподавать в университете философию. Я очень удивился. Никогда бы не подумал, что Очкарик мог написать последнюю главу в книге самого Учителя. Я вернулся в свою келью и лег спать, чтобы побыстрее настало утро. Но прежде чем настало утро, со мной произошло…
Но по порядку… В ашраме было очень тихо, но так ведь и днем в ашраме тихо, только это была другая, ночная тишина. Шумели деревья, кричали ночные птицы, и какие-то звери ломали ветви деревьев. Что-то шуршало и в доме… Может, здесь были мыши, а может — я вспомнил наш старый шкаф — дом скрипел от старости. Как будто ворчал. Я долго не спал, потом сморился и вроде бы задремал, но, думаю, по-настоящему еще не заснул, как увидел на стене моей кельи, прямо напротив меня — человека в позе лотоса.
— Подойди ко мне, — «сказал», ну вы понимаете, что это у меня тут имеется в виду под словом «сказал», короче «сказал» он.
Я встал и подошел к стене. Я встал по-настоящему! Вы понимаете? Не так, как раньше — встал и в то же время оставался лежать. Я даже оглянулся на свою постель — меня там не было! Короче, я встал весь и подошел к стене. Стена развернулась, ну как в Три Д графике, в ней появился объем и я вошел в этот объем и подошел к этому человеку. А ведь он и не сидел, он как бы висел в этом пространстве.
— Ты знаешь, кто я? — спросил он.
— Знаю, — сказал я. — Вы Учитель Учителя.
— Ты угадал. Когда встретишься с ним, передай, что видел меня в ашраме, и еще передай от меня самые лучшие пожелания.
— Разве вы не можете это сделать сами? — спросил я. — Вы не можете сами с ним встретиться?
— Еще нет, — сказал Учитель Учителя. — Во Вселенной каждый должен идти по своему Пути. Не всегда эти Пути пересекаются.
— У вас тоже был Учитель? — спросил я.
— Конечно! Это аксиома, мальчик. Жизнь и знание передаются. Как курица и яйцо. Семя и растение… Это понятно для твоего ума?
— Понятно, — сказал я, хоть и обиделся немного. Последняя фраза напомнила мне Бородача.
— Не позволяй обидам проникать в твой ум, — заметил Учитель Учителя. — Высокое укрепляет, низкое разрушает. Прости. Я не должен тебя учить. Ты не мой ученик.
— А вы когда-нибудь встречались со своим Учителем, после того… как…? — спросил я.
— Да, — ответил Учитель Учителя. — Однажды мне было даровано это благо. Когда-нибудь я передам моему ученику этот дар. — и еще он сказал. — Ищи, мальчик… В этом ученик не должен знать усталости.
И исчез. Я стоял возле шершавой облупленной стены. Один.
Потом я долго не мог заснуть, а когда заснул, утром долго не мог проснуться. Бородач несколько раз приходил меня будить. Давно приехал Очкарик, мне не достался мой рис, а я все спал и спал, не мог даже открыть глаза. Наконец, пришел Бородач и, так как кричать там было нельзя, просто зашипел, как змея, что ученики давно уже меня ждут и если я немедленно не встану и к ним не выйду, он потащит меня за шиворот. Только тогда я встал и пошел за ним.
Ученики действительно ждали меня на каменных ступенях. С ними был и Очкарик, а внизу, у подножия лестницы, я заметил фигурку в белом, я сразу узнал в ней дочку Очкарика. Понятно, она не могла находиться среди учеников, она просто ждала отца.
Меня посадили в центре, ученики расположились вокруг и Бородач сказал, чтобы я рассказал все с самого начала, как купил книгу Учителя, как первый раз оказался под потолком своей комнаты, короче, все, только рассказывать надо помедленнее. Я стал рассказывать, а Бородач и Очкарик, перебивая друг друга и опять ссорясь, стали переводить. Ученики слушали безмолвно и на их лицах ну ничего не отражалось. Их лица были как будто из темного дерева. Вдруг один из учеников приподнял руку, так — чуть-чуть. Бородач и Очкарик тут же притихли, а этот ученик — я понял, что он там главный, тихо сказал, что они могут не переводить, ученики понимают. Я продолжил свой рассказ, и хоть лица учеников по-прежнему оставались деревянными, чувствовал, что они действительно меня понимают.
