— Да ну вас, мама! — капризно выкрикнула девчонка.
— Вот это, Алёша, называется Венерой! — громким, наставническим тоном проговорил Витька, останавливаясь рядом с девчонкой.
Алёша сделал удивлённый вид и спросил:
— Это? А я думал, что это — мартышка.
— Возможно, — согласился Витька. — Она и вправду кривляется, как мартышка. А мартышка может называться Венерой?
— Как видишь, может.
— Дураки набитые! — сквозь зубы процедила девчонка.
Из машины отдуваясь вылез толстяк в спортивных синих брюках и голубой шёлковой тенниске. С другой стороны «Москвича» ловко выпрыгнул коротко остриженный седой человек.
— Вовремя отступить — великое искусство! — проговорил Витька. — Пошли в море. Здесь превосходящие силы противника.
Мальчишки побежали в воду и только шагах в двадцати от берега остановились и посмотрели назад. Толстяк и его спутник разминали папиросы и, улыбаясь, беседовали о чём-то.
— Ложная тревога! — сказал Алёшка.
Только в полсотне метров от берега прохладная вода дошла Витьке до груди, а Алёшке до пояса. Это было очень приятно — ощущать, как щекочущая влажная прохлада поднимается всё выше и освежает разгорячённое тело.
Солнечные лучи пронизывали воду до самого песчаного дна. Серый песок там был не гладким, а словно гофрированным. Всё дно было исчерчено подковообразными выступами-наплывами, образующими повторяющийся зигзагообразный узор. В одной из выбоинок Алёшка разглядел серую палочку, расширяющуюся к одному концу. Он хотел достать эту палочку пальцами ног. Но палочка оказалась живой и стремительно метнулась в сторону.
— Витька, рыба! — восторженно выкрикнул Алёшка.
— Где?
Витька шагнул и тоже заметил несколько быстрых маленьких рыбок, стрелой прорезавших воду и сразу исчезнувших.
— Это бычки! — проговорил сзади чей-то тоненький голосок.
В нескольких шагах от них стояла та самая загорелая, чёрная, как галчонок, девчонка, которая недавно участвовала в нападении на Игоря.
— А! Туземное население! Привет от бесстрашных путешественников! — крикнул ей Алёшка.
— Я не туземное население, я — Маринка! — представилась девчонка.
Её спутник, худущий, провяленный на солнце мальчишка бродил по воде чуть в сторонке, держа в руке самодельное копьё-острогу. Собака лежала на берегу, положив круглую голову на вытянутые лапы, и умными глазами-бусинками следила за своими хозяевами.
— Что это он делает? — спросил Витька, кивнув головой в сторону мальчишки.
— Охотится, — пояснила Маринка. — Это мой брат, Колька. Он учится в седьмом классе… А я только в третьем…
— На кого же он охотится? — заинтересовался Алёшка. — На бычков?
— Нет, бычков так не поймаешь… Их надо на удочку ловить. А Колька морских котов бьёт, чтобы они ребят не калечили.
— Что это за морские коты?
— Это рыба такая… Круглая, как тарелка. А сзади — длинный тонкий хвостик. На этом хвосте у кота острая костяная пилка. Он ею может до кости ногу разрезать. Павлику соседскому… Ему ещё только восемь лет… Кот как резанёт ногу. Так Павлик до сих пор на перевязку ходит. И уколы ему делали. Целых шесть штук.
Колька вдруг шагнул вперёд, взмахнул своим копьём и резко спустил его в воду. Когда он поднял копьё, на его конце трепыхалось что-то, большое и круглое.
— Поймал! Поймал! — закричала Маринка и прыжками бросилась к брату. За ней, разбрызгивая воду, помчались Алёшка и Витька.
Колька вытащил добычу на берег. На песке корчилось и вздрагивало странное создание, похожее на плоскую немного удлинённую лепёшку, серую сверху и белую снизу. На трепещущем хвосте подрагивал острый, зазубренный костяной отросток.
— Вот этой колючкой он и бьёт? — спросил заинтересованный Витька.
— Он не бьёт, а словно распиливает тело, — охотно пояснил Колька. — Самая вредная тварь. Лежит на песке серая, плоская сразу её не заметишь. А проплывёт рядом рыба, или пройдёт человек — она и полоснёт своей пилой…
Ни Колька, ни Витька с Алёшкой не замечали, как шло время. Усевшись рядом на влажном песке так, что их босые ноги то и дело омывали волны, они беседовали, как старые добрые друзья. Оказалось, что Колька вырос здесь, в этом маленьком приморском городке, в семье рыбака, и поэтому, отлично знал всё, что происходило в морских глубинах. Он очень интересно рассказывал об огромных прозрачных медузах, передвигающихся, как настоящие реактивные корабли, выбрасывая сильную водяную струю. Он говорил о крабах, умеющих моментально закапываться в песок. С увлечением он описывал, как «клюёт» бычок и как надо ловить хитрую, проворную кефаль. О стычке возле ворот лагеря он даже и не вспомнил.
— Нам, наверное, уже пора! — с сожалением проговорил Витька. — А то тётя Тонна шум поднимет.
— Кто это — тётя Тонна? — спросил Колька.
— Старшая вожатая! — Витька махнул рукой. — Такая нудная, что прямо ужас!
— Бывают такие! — сочувственно подтвердил Колька. — Вот будь моя власть, я бы нудных ни за что не пускал в пионервожатые…
— Николай, взял бы ты нас с собой на рыбалку! — несмело попросил Алёшка.
— Ну что ж, ладно, — сразу согласился Колька. Только как вы выберетесь из своего лагеря? Вас же там на верёвочке держат…
— Сорвёмся! — махнул рукой Витька.
Колька немного подумал.
— У вас когда завтрак? — спросил он.
— В восемь часов.
— Добро! После завтрака я буду ждать вас в лодке, возле вашего лагеря… Снасти тоже найдём!
— В лодке? — удивился и обрадовался Алёшка. — А откуда ты достанешь лодку?
— У нас своя… Звать её «Марина», как сестрёнку. Ходкая шлюпочка!
— Вот здорово! Давай пять! — воскликнул Алёшка.
Новые друзья звонко хлопнули ладонями.
— Ты, Колька, на нас не обижайся за то, что мы там, возле ворот, на вас налетели, — немного смущённо попросил Витька. — Мы же не знали, что ты такой мировой парень!
— А я и не обижаюсь, — улыбнулся Николай. — Вы же правильно налетели, за своего товарища встали… Это всё Маринка! Не девчонка, а чистый репей, к кому хочешь прицепится.
— Не попадёт нам? — вздохнул Алёшка, когда друзья уже бежали к песчаному валу.
— Ну, может быть, отругает тётя Тонна! — беззаботно проговорил Витька. — А ты — молчи да дыши, будет барыш…
Как только ребята перешли вброд маленькую речку и обогнули песчаный вал, бежавший впереди Алёшка вдруг остановился и присвистнул:
— Ну, всё, погорели!
На пляже, около их лагеря, сейчас было полно ребят. Одни лежали на песке, другие купались. У самой воды, спиной к ним, высилась внушительная фигура тёти Тонны.
— Спокойствие, Алёха! Главное — спокойствие! — проговорил Витька. — Делай, как я.
И небрежной, валкой походочкой, заложив руки за спину, он зашагал к лежащим…
Лежавшие на песке ребята, словно по команде, уставились на подходивших друзей. Тётя Тонна о чём-то разговаривала с врачом, и у Алёшки уже мелькнула мысль, что им удастся незаметно пристроиться к ребятам, и всё обойдётся. Но как раз в это мгновение Антонина Михайловна обернулась, и серые глаза её сразу стали грустными.
— Та-ак! — протянула она и горестно вздохнула. — Где же это вы бродяжничали, пионеры Алексей Комов и Виктор Олейников?
— Здесь, рядом, — сделав самое невинное лицо, ответил Витька. — Мы только посмотрели, зачем этот песок там насыпан…
— Там, за этим валом, речка, Антонина Михайловна, — смотря в лицо вожатой ясным, прямодушным взглядом, сказал Алёшка. — Такая чистая-чистая речка… Она здесь в море впадает… Мы только на минуточку.
— Они врут, Антонина Михайловна! — вдруг выкрикнул чей-то голос. — Они по пляжу шатались. И хулиганили там.
В ряду лежащих Витька неожиданно увидел чёрный купальный костюм с чайками. Сейчас ехидная девчонка улыбалась, и чёрные глаза её горели от удовольствия.
— На пляже? — переспросила Антонина Михайловна. — Кто их видел на пляже? Ты, Венера Светловидова?
— Да, я, Антонина Михайловна! — Венера поднялась с песка и отряхнула свой купальник.
— Что они там делали, Венера Светловидова?
Венера покраснела и смущённо потупилась.
— Что же ты молчишь, Венера Светловидова? — Тётя Тонна повысила голос. — Говори, что они там делали?
— Они обзывались…
— Как?
— Они… сказали… что я… мартышка…
Ребята захохотали. Алёшке показалось, что и в глазах Антонины Михайловны мелькнула и пропала смешинка.
— Т-а-ак! — протянула она и покачала головой.
— Вы понимаете, что самовольная отлучка из лагеря — это, можно сказать, преступление… — Тётя Тонна грустно вздохнула. Потом она сдвинула на затылок свою панамку и начала говорить. Голос её лился ровным, звенящим ручейком. Она не ругалась, не упрекала, но от её слов становилось очень скучно.
