– Ну конечно, придется уезжать, – согласилась Крис. – Не волнуйся, Шурик. Бабуся Усачева сказала, что завтра с утра за ней внук приедет… на машине. Мы попросим, чтобы он тебя до вокзала подкинул, а в Питере можно будет такси взять! Ты не переживай! Давай я тебе еще раз перевяжу потуже!
– Не надо, Крис. Вдруг это и правда перелом, а не вывих. Чего его перевязывать?
– Ну… в переломах… я, конечно, несильна, – согласилась Крис. – Ладно, не будем перевязывать… Володька только что изрек очередную мудрость на предмет того, что утро вечера мудренее. И он, как всегда, прав! Спокойной ночи, мальчики!
Камчатка чмокнула в щеку сначала Антона, потом Шурика и, еще раз весело крикнув Маслякову: «Вырабатывай иммунитет!» – скрылась в девчачьей комнате.
Аня Кашуба проснулась в воскресенье первой. Из-за закрытых ставен в комнате было полутемно, и она с трудом разобрала время на настенных часах: 7.00. Рано. Зато наверняка нежарко. Может, сходить пока на залив, окунуться и заодно еще раз подумать обо всем, что с ней нынче произошло. Володю, конечно, жалко, но он такой видный и красивый, что в своем новом колледже непременно найдет себе девушку не хуже ее. Конечно, будет не очень приятно, если он сможет найти Ане замену быстро, но тут уж не стоит привередничать. Зато с ней останется Шурик. У девушки замерло сердце, когда она подумала о Лихачеве. У нее никогда так не трепетало в груди, когда она встречалась с Соленко. Встречались… и встречались… Володя – умница, красавец, Аня – тоже хороша собой. Вот как-то так по этому принципу и соединились. А с Шуриком все по-другому. В нем какая-то тайна… Какой-то особый шик…
Аня заплела волосы в небрежную косу, сунула ноги во вьетнамки и набросила халатик на плечи. На цыпочках, чтобы никого не разбудить, она вышла из комнаты и прошла коридорчиком к входной двери. Девушка осторожно дернула ее за ручку. Дверь не поддалась. Она подергала посильнее. Результат оказался тем же самым. Аня вспомнила, что Лихачев обещал на эту ночь закрыть одноклассников на все замки, досадно поморщилась и пошла досыпать.
Проснулась она от громких голосов, которые раздавались из кухни. Одноклассники так кричали, что красить ресницы и приводить себя в порядок было некогда. С растрепавшейся косой, белыми ресницами и в мятом халатике Аня выскочила в кухню.
– Что тут происходит? – испуганно спросила она. – Чего вы так кричите?
– Посмотрим, как ты сейчас закричишь, когда узнаешь, что Шурик исчез, – подлетела к ней Камчаткина.
– Как исчез? – прошептала Аня и привалилась к стенке кухни.
– Водички тебе не поднести, бывшая любовь моя? – саркастически спросил Соленко.
Аня не ответила. Она во все глаза смотрела на Крис, ожидая, что та сейчас же возьмет свои слова назад и все станет на свои места. Но Камчаткина вовсе не спешила ее успокаивать.
– Вот так! Исчез так же, как Федор с Диной и как все наши телефоны! – сказала она.
– Может, он на заливе… – жалким голосом предположила Аня.
– А ты попробуй посмотри в окошечко, – все так же ядовито предложил ей Володя.
Аня перевела взгляд на окно. Оно по-прежнему было закрыто ставнями. И она только сейчас заметила, что в кухне включен электрический свет.
– Представляешь, Анька, и дверь в этот «бункер» тоже закрыта! – сказала Третьякова. – Мы – в «ячейке безопасности»! В общем, «никакой на свете зверь…» и дальше по тексту…
– Бросьте, ребята. – Аня обвела всех светлыми глазами с ненакрашенными ресницами, а потому какими-то особенно беззащитными. – Он… наверно… сейчас придет…
– Ага! Как Федор с Динарой!
– А в-вы в-везде искали? – начала заикаться Аня.
– Где могли, там поискали, – мрачно изрек Масляков.
– И что же т-теперь?
– Думаю, для начала надо все-таки чего-нибудь съесть, – сказал Володя. – Продукты-то хоть на месте?
Крис распахнула холодильник, а Третьякова – шкафчик. Продукты были на своих местах.
– Кто-то вчера оладьи обещал… – все так же мрачно проговорил Антон.
– Перетопчешься, – зло ответил ему Володя.
– Боже мой! От кого я слышу такие низменные выражения? – покачал головой Масляков.
– Мальчики, немедленно перестаньте! – остановила их Крис. – Нам сейчас надо держаться вместе и не ссориться! Но оладьи в такой обстановке я и правда не вытяну. Нервно очень. Салат сейчас сделаю… Кажется, овощей достаточно.
Камчаткина достала из холодильника помидоры, огурцы, редиску и зелень. Быстренько, без особого энтузиазма покромсала в миску овощи прямо на весу, полила маслом и полезла в навесную полку за солью. На привычном месте пачки не оказалось.
– Ребята, где соль? – обратилась она к приятелям. – Сколько можно просить все убирать на место?
Одноклассники, все как один, вяло пожали плечами, потом так же вяло и без интереса начали открывать всевозможные шкафчики и полочки. Соли нигде не было.
– Отлично! Нас тут заперли, лишили телефонов, а в придачу еще и соли! – сделал вывод Масляков. – Володька, ты у нас самый умный! Как думаешь, что бы это все значило?
– Да ну… Ерунда какая-то… Даже думать не хочу. Найдется, – ответил Володя.
– Сначала мы так говорили про Федора с Диной… ну… что, мол, найдутся, то есть вернутся… потом – про мобильники, потом – про Шурика, а теперь вот – про соль… – растерянно проговорила Крис. – Не кажется ли вам, ребята, что пропавшая соль тоже имеет какое-то значение?
– Скорее всего, мы все обессолимся и умрем! – изрек Масляков, и сам же весело фыркнул.
– Не понимаю, чего ты веселишься? – удивилась Лена Третьякова.
– Да потому что вон она – пачка соли! На окне стоит! Сами ставите куда попало, а потом… – Антон подошел к окну и замолчал, уставившись на пачку.
– Неси ее сюда, – попросила Крис. – Давайте наконец поедим.
– С этой солью что-то не так… – тихо сказал Масляков.
– В каком смысле? – удивленная Крис подскочила к подоконнику, а за ней подошли и все остальные.
Обычная магазинная пачка соли действительно стояла на лакированном деревянном подоконнике. Мягкий знак в слове «Соль» был крест-накрест зачеркнут чем-то красным и жирным, вроде губной помады. Довольно большое количество соли было насыпано на подоконник, и на ней, как на песке пальцем, было выведено «енко».
– Ну и что вы об этом думаете? – спросил Антон.
– Дурачился кто-то… – еле слышно ответила Лена. – А помады у нас с девчонками такой нет. Очень яркая. Никто из нас такой не пользуется.
– А Дина? – повернул голову к Лене Масляков. – Ты помнишь, какая на ее губах была помада?
– У нее вообще не было никакой… правда, девчонки?
– Да, она совсем была не накрашена, – подтвердила Аня.
– А я что-то не помню… – усомнилась Крис, повернулась к Володе, чтобы опять поинтересоваться его мнением как самого умного в их компании, и вскрикнула:
– Володька, ты чего такой бледный?
– Будешь бледным, когда тут такие штуки подбрасывают?
– Что уж такого ужасного в обыкновенной пачке соли? Может, на ней и раньше мягкий знак был зачеркнут, просто никто не обращал на это внимания.
– Да вы что, в самом деле, не понимаете, что нам подсунули самый обыкновенный детский ребус? – нервно кусая губы, спросил ребят Володя.
Никто не проронил ни слова, а потом вдруг охнула Крис:
– Какой ужас! Здесь же твоя фамилия написана!
– Вот именно. Здесь зачем-то написана моя фамилия: «Соль» минус мягкий знак плюс «енко»… Получается…
– Соленко… – теперь догадался Масляков и опять спросил: – Да что же это все значит, черт возьми?!
– Может, ты что-нибудь должен сделать, а Володя? – предположила Крис. – Может, ты что-то такое знаешь, чего не знаем мы? Ты же и правда среди нас самый сообразительный.
Соленко отрицательно покачал головой, но Камчаткина не собиралась от него отставать:
– Ну-ка вспоминай, может, тебе Шурик что-нибудь такое важное сказал, когда вы дрались?
– Да ничего он мне такого не говорил! Если не считать того, что он посчитал меня непорядочным, потому что я первым ударил раненого… у него же нога…
– Да какая нога? – расхохоталась Аня. – Это же он всех вас разыграл!
– В каком смысле? – спросила Третьякова.
– В таком… Ты уж извини, Ленка, но теперь все приходится выкладывать начистоту. В общем… Шурик специально упал, будто бы подвернул ногу. На самом деле нога у него абсолютно здоровая!
– Ерунда какая! – презрительно произнес Володя. – Мы все видели, как нога у него ужасно вывернулась. Я даже думал, что он ее сломал.
– Да говорю же, что нога у него абсолютно здорова! Потому что он нарочно упал…
– Зачем?
– Ну… чтобы со мной в домике остаться наедине…
– Зачем? – опять повторил непонятливый Масляков.
– Затем, что он в меня… влюблен… и собирался сказать об этом, когда… ну, в общем, когда Володи не будет рядом. – Аня изо всех сил старалась не смотреть на Соленко.
– Влюблен, значит… – процедила Камчаткина.
