Алёша вытаскивает Наташу, ставит перед собой и спрашивает:
— Зачем в болото полезла?
У Наташи удивлённые круглые глаза. Вот так штука! Разве это болото? Ничуть не похоже. Такая ровная, красивая поляна! Неужели это и есть то болото, где может засосать с головой кого угодно?
— Ох, Алёша!..
— Что?
— А как же Катя? Она пошла в лес ещё раньше меня. Может, она тоже не догадалась, что это болото, и угодила в него?..
Но Алёша мотает головой:
— Катя давно вернулась. Катя по солнцу вышла из леса.
— Как это по солнцу?
Наташа с недоумением глядит на Алёшу. Как это по солнцу вышла из леса? Разве можно по солнцу выйти из леса?
— А сейчас она снова в лесу. Тебя ищет. Подожди, крикну Кате, ребятам и Марине, что ты нашлась.
Но крикнуть Алёша не успевает: из-за ёлок на них выскакивает Аркаша, взъерошенный, веснущатый, весь красный от жары и беготни.
— Наташка! — вопит он осипшим голосом. — Вот хорошо, что ты нашлась! Куда тебя занесло? Мы за тобой целый час гоняемся, орём на весь лес… И неужели ты горна не слыхала?
И сразу он повёртывается лицом к ельнику и кричит:
— Сюда, ребята-а-а! Марина-а-а! Вот она-а-а! Нашлась!
Все они тут, недалеко. Сразу следом за Аркашей, только с другой стороны, летит толстяк Генка. Он весь запыхался, но лезет напролом через ельник.
— Как, дышишь? — кричит он Наташе, а сам еле-еле переводит дыхание.
Все они тут — и белоголовый остроносенький Кузя, и губастый Петро с лохматыми тёмными бровями, и Женя Воробьёв в своих большущих роговых очках. Все они обступили её и смотрят на неё так, будто она и на самом деле чуть ли не навсегда потерялась в этом большом еловом лесу.
А вот и Марина. Её косы, всегда аккуратно уложенные вокруг головы, растрепались и повисли вдоль щёк.
— Честное слово, Марина, — с жаром восклицает Наташа и бросается к Марине, — честное пионерское, я совсем не хотела заблудиться…
Но Марина не слушает её.
— До чего испугала нас, противная ты девчонка! — шепчет она и целует Наташу куда-то в щёку.
Таких нежностей от Марины ещё никто не видал.
— Скажи спасибо, — говорит Женя Воробьёв, — что я очки не расколотил. В такой гонке всё что угодно можно расколоть. Ну и гонка была! Прямо вскачь неслись…
— Хорошо, что неслись, — говорит Алёша. — В самый раз принеслись: она уже полезла в болото…
— Я не знала, что это болото, — говорит Наташа, — совсем не знала. Я думала — простая поляна, и хотела на ту сторону перебежать, прямо на дым нашего костра…
Только Катя к ней не подходит. Остановилась поодаль и мнёт в руках брусничные ветки со спелыми, кровяными ягодками брусники. Почему же она не подходит? Или они не совсем помирились?
Всю обратную дорогу Наташа молчит, тихая и немного хмурая. Она изредка и незаметно взглядывает на Катю и быстро отводит в сторону глаза.
Подумать только: сама, без никого, выбралась из леса, и не как-нибудь, а по солнцу… Вот, значит, какая она, эта новенькая, тихоня Катя!
Глава 17. Девочки у малышей
В тот день когда Анюте и Наташе полагалось дежурить в дошкольной группе, у Анюты разболелись зубы. Она с утра повалилась на кровать и пролежала до самого обеда, прижавшись щекой к подушке. Ни о каком дежурстве, разумеется, нечего было и думать.
Наташа, увидав несчастное, заплаканное Анютино лицо, только руками всплеснула:
— Вот наказание! И зачем только у людей зубы?!
Торопливо накинув на Анюту свой тёплый платок, чьё-то полотенце и подушку с соседней кровати, она строго приказала:
— Смотри ничего не сбрасывай. От тёплого проходит! — И, на ходу крикнув: — Не беспокойся, я сама управлюсь! — умчалась к дошколятам.
Дежурства старших девочек у малышей начались с того самого времени, как одна из дошкольных нянь внезапно уехала в Москву.
Тогда Софья Николаевна предложила Ольге Филатовне, воспитательнице дошкольников, пока не поступила новая няня, взять себе в помощь старших девочек.
Девочки с восторгом согласились. Они немедленно разбились на пары и стали по очереди ходить в группу помогать Ольге Филатовне.
Ровно в двенадцать малыши обедали, затем утренняя няня укладывала их спать, прибиралась и уходила домой. И тогда на смену ей являлись девочки. Это было ровно в три — в этот час малыши просыпались после обеденного сна.
Наташа, подбегая к дверям дошкольных комнат, уже сразу, на слух, поняла, что вся малышовая команда проснулась и, наверное, Ольги Филатовны в спальне нет, куда-нибудь на секунду вышла, потому что шумят и пищат эти дошколята — прямо как воробьи на крыше.
И уж, конечно, успели перелезть через решётки кроваток, спуститься на пол и теперь носятся по всей комнате и топочут босыми ногами.
Ну, ничего, она им сейчас покажет!
Широко распахнув дверь и нахмурившись (точь-в-точь, как это сделала бы Ольга Филатовна), Наташа влетает в комнату и строго прикрикивает:
— А вот я сейчас узнаю, где тут главный баловник!
В один миг всех будто ветром сдунуло. Как мартышки, цепляясь за перекладины кроватных решёток, малыши карабкаются в постели, залезают под одеяла и притихают…
Приятно, когда так слушаются! Наташа с гордостью оглядывает ряды тихих кроваток.
— А теперь, — говорит она уже поласковее, — теперь вы все должны быть умниками, потому что у Анюты болят зубы и я буду с вами одна. Поняли?
— Поняли! — хором отвечают малыши и начинают один за другим вылезать из-под одеял.
Наташа быстро подходит к двум кроваткам, в которых сидят близнецы Дима и Паня — те самые, которые приехали в их дом с Катей и Милой.
Они сидят, позёвывая, и оба одинаково трут ладошками глаза. Они очень похожи. Все их путают. Когда к ним обращаются, сначала спрашивают:
— Ты кто, Паня или Дима?
Только Ольга Филатовна да Наташа без ошибки распознают мальчиков. И Наташа всегда удивляется, как это другие не могут понять, до чего они разные, эти два близнеца. Совсем разные и по характеру и по всему, только с лица похожи. У Пани весёлые и быстрые глаза, а Дима смотрит исподлобья. Паня хохотун и весельчак, а Дима больше любит тихие игры.
Разве можно смешать таких разных ребятишек, пусть даже одинаковых на лицо?
— Сегодня, мальчики, вы будете одеваться сами, — говорит Наташа. — Будете мне помогать, ладно? А то я одна не управлюсь.
— Ладно! — в один голос соглашаются мальчики и начинают потихоньку копошиться в своих майках, трусах и носочках.
А Наташа уже командует в другом конце спальни. Она очень гордится своим нововведением. Одеваться ребята будут самостоятельно. Она будет только руководить. Тогда она управится с подъёмом очень быстро и легко.
— Только смотрите наизнанку ничего не надевайте, — говорит она. — Ольга Филатовна не позволяет наизнанку!
Сама Наташа подходит к Алёнушке, младшей из всех малышей дошкольной группы. Ей ещё нет трёх лет. Она-то уж никак сама не оденется.
— Давай одеваться! — говорит Наташа.
Но Алёнушка скидывает с себя одеяло и начинает брыкаться. Никак Наташа не может поймать её пухлые босые ножки и натянуть носки.
— Вот баловница! — шепчет Наташа и делает строгие глаза. — Вот озорница!
— Наташа! — вдруг слышит Наташа за своей спиной.
Наташа так быстро оборачивается, что Алёнушкин носок вылетает из рук.
В комнате Катя.
Катя? Интересно, зачем она пришла в дошкольную группу? И сегодня, в Наташино дежурство.
— Ты что? — спрашивает Наташа.
— Меня Софья Николаевна прислала. Вместо Анюты…
Вот оно что! Значит, им придётся вместе провести дежурство.
— Я первый раз, — продолжает Катя, — ничего тут не знаю. Покажи, что нужно делать.
И хотя в душе Наташа просто счастлива, что наконец сможет показать Кате, как она ловко управляется с малышами, как хорошо понимает, что нужно делать, как малыши её слушаются и любят, она и виду не подаёт. Напротив, она говорит очень сдержанно и независимо:
— Напрасно Софья Николаевна беспокоилась. Я бы сама управилась. Но раз тебя назначили, помоги одеть самых маленьких… Старшие у нас умеют сами. За ними можно только приглядывать. А маленьких нужно одеть… Ты смотри на меня: как я делаю, так и ты делай.
— Хорошо, — говорит Катя и, посматривая на Наташу, начинает тоже одевать самых маленьких детей.
Наташе хотелось бы, чтобы Катя всё делала не совсем так, чтобы можно было на каждом шагу учить её, показывать. Может быть, даже сказать: «И не воображай, что работать у малышей лёгкое дело. Это надо уметь! Тут нужен опыт!» А потом успокоить Катю и сказать: «Ничего, ничего, это сначала трудно. А потом привыкнешь и будешь всё делать хорошо, как мы все».
Но Кате ничего этого говорить не приходится. И учить её тоже нет смысла. А такие слова произносить уж тем более…
Катя всё делает так, именно так, как полагается. Будто не первый, а тысячу первый раз дежурит в дошкольной группе. И Наташа, незаметно наблюдая, как ловко Катя накидывает на малышей майки, как быстро заправляет их в трусы, как аккуратно натягивает на босые ножки носки и тапочки, только старается не отставать.
