В субботу должны были вернуться домой папа и Тим. Мориц забрался с ногами на диван и смотрел в окно, чтобы не пропустить, когда из-за угла покажется машина. Солнце уже скрылось за верхушками деревьев, когда они наконец припарковались перед домом. Мориц сбежал по лестнице и бросился на руки к папе.
— Привет, Большой, как я рад тебя видеть, — сказал папа и взъерошил ему волосы. — Как тут у вас, всё в порядке?
Мориц кивнул и сунул голову в салон машины, где в своём автокресле спал Тим.
— Привет, Тим! — крикнул он.
Тим открыл круглые, как шары, глаза и расплакался, потому что ещё хотел спать.
Когда папа с Морицем отнесли все вещи наверх и Тим успокоился, они приготовили овощную лазанью, обильно посыпанную тёртым сыром. Мориц держал Тима на коленях и играл с ним в «По кочкам, по кочкам, по маленьким дорожкам!» до тех пор, пока тот не начал икать от смеха. Мама рассказывала папе про господина Хюбериха.
— И представь себе, — сказала она, — тут он и в самом деле говорит: «Солнечно-жёлтым, всё в солнечно-жёлтых тонах…» — И она опять расхохоталась так, что даже не могла есть.
— Удивительно, — сказал папа. — Как будто ему промыли мозги.
Мориц рассказал про Штефана Рабентраута, который в последние дни был тише воды, ниже травы.
— С тех пор как он вылетел из команды, отец запретил ему водиться с Мартином Ховилером. И Мартин тут же нашёл себе другого приятеля. И теперь Штефан топчется на школьном дворе один и не знает, куда себя девать, — удовлетворённо сказал Мориц.
Про то, что сам он на перемене язвительно подколол Штефана: «Ну, Штефан, что-то ты совсем один сегодня», он благоразумно умолчал.
Следующие несколько дней Мориц тщетно высматривал господина Розочку. Обещанного приглашения не последовало, и на лестничной площадке они ни разу не встретились. Зато мама каждый вечер, приходя с работы, рассказывала какую-нибудь весёлую историю. В понедельник господин Хюберих велел заменить серое ковровое покрытие в бюро на ярко-красную плитку. Во вторник он накупил блинов на всех сотрудников, а в среду объявил, что впредь после пяти часов вечера на работе никто задерживаться не должен, поскольку к этому времени все слишком усталые, чтобы создать что-то толковое. В четверг мама пришла домой с большим букетом цветов, который господин Хюберих преподнёс ей в благодарность за многие сверхурочные часы работы в последние месяцы.
— Я непременно должна рассказать об этом господину Розочке, — сказала мама.
Но господин Розочка как сквозь землю провалился.
В пятницу Мориц позвонил в его квартиру, но за дверью всё оставалось тихо. Он уже начал тревожиться. Господин Розочка ничего не говорил о том, что должен ехать в Каппадокию прямо сейчас. Мориц написал записку и просунул её под дверь.
Дорогой господин Розочка! В выходные мы едем навестить бабушку. Но в воскресенье вернёмся. Я надеюсь, у Вас всё хорошо.
Большой привет,
Ваш Мориц.
Когда воскресным вечером они вернулись из поездки, у господина Розочки горел свет.
— Эй, смотрите-ка! — воскликнул Мориц и хотел немедленно позвонить в дверь.
Но папа остановил его:
— Уже поздно, успеешь и завтра, — сказал он. — Теперь господин Розочка никуда не денется.
Оказалось, что этого и вправду не стоило опасаться. Когда они пришли к себе наверх, в холле лежал небесно-голубой конверт, который явно был просунут под дверь. На нём аккуратным почерком господина Розочки было написано: «Морицу». Мориц надорвал конверт и достал письмо.
Дорогой Мориц, я тоже ненадолго уезжал. Но теперь я вернулся и буду рад, если во вторник ты сможешь зайти ко мне на кофе. Приблизительно в половине четвёртого, после домашнего задания.
Большой привет,
твой Леопольд Розочка.
Мама и папа ничего не имели против того, чтобы Мориц навестил господина Розочку.
— Может, подарить ему бутылку хорошего вина? — предложил папа.
— Могу захватить её с собой, — сказал Мориц.
Во вторник после обеда он стоял перед дверью господина Розочки, полный ожиданий. Изнутри доносились тихие звуки арфы. Не успел Мориц и руку протянуть к звонку, как дверь широко распахнулась, и господин Розочка поприветствовал его.
— Привет, мой мальчик, как хорошо, что мы снова увиделись. Входи же, входи.
Господин Розочка был одет в бархатную куртку пурпурного цвета, перепоясанную кушаком, а на ногах у него были расшитые кожаные туфли с острыми носами. Мориц протянул ему бутылку вина:
— Это от мамы и папы с большим приветом, — сказал он. — И спасибо за то, что случилось с начальником.
— О, мне очень приятно. Ну, и как он себя ведёт? — спросил господин Розочка.
— Стал гораздо любезнее, — сказал Мориц. — Вчера он объявил, что раз в месяц в фирме должен быть день ребёнка, потому что дети — самые лучшие выдумщики.
Беседуя, они дошли до гостиной.
— А раз они теперь будут проектировать и дома для семей с детьми, то… — Мориц осёкся и не довёл фразу до конца. То, что он увидел, лишило его дара речи.
В гостиной больше не лежали лоскутные ковры, вместо этого весь пол был засыпан песком. Зелёный бархатный диван исчез, равно как и обеденный стол. Всё пространство было совершенно пустым, если не считать большого шатра. Полог шатра был откинут так, что можно было видеть его внутреннее убранство. Там лежали яркие ковры и вышитые подушки, низенький деревянный стол был уставлен серебряными чашками, вокруг горели толстые свечи, защищённые от возможного ветра колпаками.
— Я решил тут всё немного переоборудовать, — довольно сказал господин Розочка. — Ведь хорошо стало, правда?
Мориц кивнул.
— Но где же ваша мебель?
— Так сказать, перепрятал, — ответил господин Розочка без дальнейших объяснений и жестом пригласил его в шатёр. — Обстановку надо время от времени менять.
Это убедило Морица, хотя он не знал других примеров, чтобы кто-то превращал свою гостиную в пустыню.
— Часто вы это делаете? — спросил он.
— Всякий раз, когда мне требуется разнообразие, — ответил господин Розочка.
Мориц уселся на мягкие подушки и осмотрелся. Изнутри шатёр был расшит зелёными вьющимися растениями с цветами и украшен множеством ярких шерстяных покрывал; низенький деревянный стол в середине был весь покрыт резьбой в виде роз. В некоторых вазочках блестели засахаренные сладости, в других манящими горками громоздились финики и кунжутное печенье. Мориц сглотнул.
— Угощайся, — сказал господин Розочка. — Это я для тебя всё приготовил.
Господин Розочка тоже сел на подушки — как показалось Морицу, с некоторым трудом. Он молча устраивал поудобнее свои длинные ноги. У Морица был полон рот кунжутного печенья, поэтому он тоже молчал. Господин Розочка словно хотел что-то сказать, но толком не знал, с чего начать. Но наконец собрался и откашлялся.
— Ты ведь уже знаешь, что я не могу оставаться здесь всегда, — осторожно сказал он, и это прозвучало как вопрос.
— Ну да, — ответил Мориц, жуя, — я знаю, что вам иногда надо в Каппадокию.
— Это верно, — сказал господин Розочка. — Но это не вся правда.
Он повернулся и достал из-за спины что-то похожее на старинную книгу в позолоченном кожаном переплёте.
В некоторых местах кожа была потёртой. Господин Розочка раскрыл книгу на середине. Со своей подушки Мориц видел, что страницы разделены на три колонки. Эти колонки были исписаны мелким почерком господина Розочки; страницы были заполнены так плотно, что чистых мест почти не оставалось. Некоторые слова Мориц мог разобрать. В одном месте он прочитал слово «Цицерон», а неподалёку стояло слово, похожее на «Чёрт-поберих». Мориц вытянул шею. И углядел внизу на левой странице отчётливые слова: «Мориц Фройденрайх».
— Что это? — спросил Мориц.
— Это книга моих заданий, — сказал господин Розочка. — Сюда записаны все дела, чтобы я не упустил что-нибудь из виду.
— И какие это задания? — спросил Мориц.
— Скажем так, я своего рода решатель проблем, — ответил господин Розочка.
— Что это значит? — спросил Мориц.
— Я помогаю людям, которые нуждаются в помощи.
— А кто даёт вам эти задания? — спросил Мориц.
— Это не важно. Просто так получается, что я не могу подолгу оставаться в одном месте, — сказал господин Розочка. — А здесь я уже слишком задержался.
Мориц посмотрел на него. Господин Розочка выглядел озабоченным.
— Мне давно следовало быть в Каппадокии, — сказал он. — Но я к тебе очень привязался. К тебе и к твоей семье. — Господин Розочка смолк и разглядывал страницы своей книги. — У меня как будто появились собственные внуки, — сказал он. — Но такому человеку, как я, это не положено.
Мориц молчал. Он почувствовал, как в горле у него образовался комок и становился всё больше, так что ему едва хватало воздуха, чтобы дышать.
