А когда в город Мунь пришел бургомистр Пунь, то и там все было по-старому. Книги исчезли, словно по волшебству, и люди вернулись к своим каждодневным делам. Но когда бургомистр Пунь захотел войти в ратушу, у него ничего не вышло. Коридоры и кабинеты, подвалы и даже рукомойники были завалены книгами.
— Откуда все эти книги? — с удивлением спросил Пунь у привратника.
— В пятницу как пришли уборщицы — так книги невесть откуда и посыпались! — пожал плечами привратник.
— Пылища, верно, была такая, что у бедных уборщиц волосы встали дыбом! — расхохотался Пунь.
Он весело распорядился поставить вокруг ратуши забор. И там открылась знаменитая библиотека, куда приезжают читать книги ученые со всего света. Сам бургомистр Пунь, помня о данном волшебнику слове, не прочел с той поры ни одной книжки. Иногда, правда, просит, чтобы ему почитали вслух. Теперь он много ходит пешком, стал стройным, как кипарис, и все его уважают.
Таким образом, город Мань, город Минь и город Мунь вернулись к своей прежней жизни, а бургомистры Пань, Пинь и Пунь снова встречаются раз в неделю в трактире города Минь, что ровно на полпути между городом Мань и городом Мунь. А волшебник Ли больше никогда в этой местности не появлялся. И три бургомистра этому очень, и очень, и очень рады.
— Без волшебства живется намного благоразумней! — говорит Пань.
— Пожалуй! Намного, намного благоразумней! — говорит Пинь.
А Пунь кивает и говорит:
— Пожалуй! Намного, намного, намного благоразумней!
Когда смотритель Иоганн рассказал четырем чайкам историю про трех китайских бургомистров, Эмма Песчаная Отмель сказала:
— Эх, наесться бы шоколаду, как бургомистр Пань!
А Эмма Орлиный Глаз сказала:
— Эх, начитаться бы книжек, как бургомистр Пунь!
А Эмма Резиновый Клюв сказала:
— Эх, напиться бы сладенького вина, как бургомистр Пинь!
Но Александра покачала головой и сказала:
— Вы, кажется, намека-то и не поняли!
— Какого намека? — удивилась Эмма Песчаная Отмель.
— Что во всем надо знать меру! — сказала Александра.
— Ой! — сказала Эмма Орлиный Глаз. — Значит, это история с намеком!
И чайка очень удивилась. Эмма Резиновый Клюв спросила:
— А про бургомистров — это все правда?
— Правда — не правда… — сказал Иоганн. — Какая разница? Главное, чтоб история была складная и хорошая.
— И с намеком! — добавила Александра.
— Да-а-а-а… — протянула Эмма Резиновый Клюв. — А лучше всего, чтоб и хорошая, и складная, и с намеком.
Пока Иоганн и чайки вели свои умные разговоры, гроза над морем все бушевала. Вот снова сверкнула молния и на миг озарила комнатку ярким светом. Грянул мощный гром. И опять завыл ветер, застучал в окно дождь. Казалось, шторм не кончится никогда.
А в это время на втором этаже белой башни сидела славная тетушка Юлия. Так же, как пустогрох в каморке под куполом, а смотритель с чайками этажом ниже, она ждала, когда же кончится шторм. Море гнало такие валы, что пенные гребни долетали до окна ее спаленки. Тетушке было ясно, что к Иоганну в такую грозу не поднимешься. Она села к окошку и стала смотреть на море. Вот накатил и разбился о стену могучий вал. По стеклу стекает белая пена, и поначалу ничего не видно. Но волна отступает, и снова перед глазами темно-зеленое море, все в мутных барашках, и дождливое серое небо. И снова вскипает волна, закрывая пенным облаком вид из окна.
Вдруг откуда-то сзади послышался писк. Тетушка обернулась, но никого не увидела. Писк, однако же, повторился. Тетушка присмотрелась и разглядела на ящике для угля серую мышку. Она сидела, зажмурив глазки и заткнув лапками уши.
«Мышка боится грозы», — подумала тетушка Юлия. Подошла поближе, присела на корточки подле ящика и окликнула:
— Эй, сударыня!
Мышка вздрогнула, открыла черные круглые глазки и в ужасе уронила лапки. Дрожа как осиновый лист, уставилась она на старушку, не смея шевельнуться от страха. Но у тетушки не было на уме ничего дурного.
— Здравствуйте, сударыня! — сказала она. — Я так рада, что в эту ужасную непогоду вы разделите мое одиночество. Позвольте, я угощу вас салом и молоком!
Мышка со страхом замотала головой. Она заподозрила, что молоко и сало отравлены. Но ласковый голос тетушки и то, что она через минуту-другую и впрямь принесла на блюдечке молока и кусочек сала, вселили в нее доверие. Мышка забыла даже о том, что страшно боится грозы.
— Разрешите, — сказала она, — я быстренько сбегаю за прибором!
Она прошмыгнула по комнате, юркнула в щелочку между двумя половицами и вскоре вернулась. В лапках она держала малюсенький ножик из чистого серебра и такую же вилочку. На грудке у нее красовалась розовая салфетка. Мышь чинно уселась на задние лапки. Тетушка Юлия постелила на пол лоскуток клеенки, и мышь с изяществом и опрятностью благовоспитанной особы принялась за еду. Окончив трапезу, она утерла салфеткой острую мордочку и усы, спросила блюдце с водой, чтобы вымыть лапки, и вскарабкалась на диванчик к старушке.
— Как вас зовут? — спросила тетушка Юлия.
— Филина, — ответила мышь. — Я внучка прославленной Мыши Терезы.
— Мыши Терезы? — переспросила тетушка. — А кто она?
— Как? Вы не слыхали про Мышь Терезу? — поразилась мышка. — Вот уж не ожидала! Правду у нас говорят, что людская непросвещенность не знает границ.
— Не хотите ли вы рассказать мне что-нибудь о вашей бабушке? — спросила тетушка Юлия.
— Хочу! — воскликнула мышь. — Я расскажу вам самый знаменитый случай за всю историю мышиного рода!
Она уселась на задние лапки и повела рассказ…
История про знаменитую мышь Терезу
Сотня серых мышей — сорок шесть дам, тридцать семь кавалеров и семнадцать подростков — сидели понурив головы в мастерской у старшего столяра Иоганна Стружки. Дело было в воскресенье. В мастерской — ни души.
— Друзья! — воскликнул один кавалер. — Какой толк предаваться унынию? Пойдемте-ка по домам! Не судьба нам, видно, в этом году повеселиться на карнавале!
— Какое горе! — зарыдала одна нарядная дама. И остальные сорок пять повторили за ней:
— Какое горе!
И разразились такими слезами, что у кого угодно сердце в груди разорвется.
Что же стряслось? — спросите вы. Погодите, сейчас узнаете.
Вот уже девять лет мышиный народец города Пискунберга каждый год устраивал карнавал в амбаре старьевщика господина Лоскуткинга. Вот уже девять лет мыши танцевали там в карнавальную ночь до упаду, пили вино, лакомились салом и были счастливы, как никогда. В этом году карнавал должен был состояться в десятый раз. Но, как назло, в этот год старьевщик обзавелся котом по кличке Мурлык, а поселился Мурлык, как на грех, в амбаре, где мыши устраивали по традиции свой карнавал. Вот почему никаким весельем в этом году и не пахло. Вот почему мыши сидели такие печальные и убитые. Молодые пискнули было, что можно и тут, в мастерской Иоганна Стружки, неплохо повеселиться. Но старые возмущенно зашикали.
— Еще чего вздумали! — кричали старые мыши. — Карнавал в другом зале это не карнавал, а насмешка над славными традициями мышиного рода.
— Нет! — вскричал один престарелый, семи лет от роду, господин. — Если нам не дают отпраздновать карнавал у старьевщика, то обойдемся без карнавала!
Мыши грустно кивнули, печально шевельнули хвостами и надолго замолчали.
И вдруг это тягостное молчание нарушил писк. Он донесся из-под рубанка. Все с любопытством повернули головы, и вот уже из-под завалов стружки показалась почтенная серая морда, упитанный бок и наконец толстый хвост. Этой примечательной особой была не кто иная, как знаменитая Мышь Тереза. Вместе с супругом и восемью детишками она обитала на чердаке у старьевщика.
— Наше вам с хвостиком! — весело пропыхтела Тереза. — Как поживаете, крошки? Потрудились на славу? Карнавальная программа готова?
— Какое там! — пропищала в ответ одна бойкая дама. — Плакал наш карнавал! Все отменяется! — Остальные мыши молча закивали.
— Как это — «отменяется»? — гордо подбоченилась Тереза. — Вы что же, Мурлыка, мошенника, испугались?
Все виновато потупились. Но Тереза как ни в чем не бывало вскарабкалась на рубанок, свесила толстые ножки и захихикала:
— Крошки! Какое же вы дурачье! Мы прогоним кота взашей!
— Прогоним?.. — недоверчиво переспросили сорок шесть дам, тридцать семь кавалеров и семнадцать подростков.
— Взашей! — ликующе подтвердила Тереза, помахивая от удовольствия длинным хвостом. — Дамы и господа! Я уже все придумала.
— Она уже все придумала! — возликовали дамы.
— Придумала! — воскликнули кавалеры.
