Теперь Пиппи осталась на дереве одна. Она выбежала на доску, а все люди стали глазеть на нее и гадать, что она собирается делать. А Пиппи танцевала взад-вперед по узкой доске. Она так красиво поднимала и опускала руки и пела хриплым голосом, еле-еле доносившимся до людей, толпившихся на площади:
Как ярко горит
Веселый огонь,
Беснуется желтое пламя,
Горит для тебя,
Горит для меня,
Для всех, кто танцует с нами.
Под эту песенку она танцевала все более и более неистово, и многие люди на площади зажмурились от ужаса, потому что думали: она вот-вот рухнет вниз и разобьется насмерть. Гигантские языки пламени вырывались из окошка мансарды, и при свете огня люди ясно и отчетливо могли видеть Пиппи. Она поднимала руки вверх, к ночному небу, а когда ее осыпал дождь искр, она громко закричала:
— Какой веселый, веселый, веселый пожар!
И тут она прыгнула прямо на канат.
— Эй, вы там! — закричала она и спустилась вниз на землю с быстротой смазанной маслом «молнии».
— Четырехкратное ура в честь Пиппи Длинныйчулок! Да здравствует Пиппи Длинныйчулок! — вскричал брандмейстер.
— Ура, ура, ура, ура! — закричали все, кто был на площади.
Но среди них нашелся человек, который крикнул «ура!» пять раз. И это была сама Пиппи.
Пиппи празднует день рождения
Однажды Томми и Анника обнаружили в своем почтовом ящике письмо.
«ДЛЯ ТММИ И АНИКИ» — было указано на конверте. И когда они вскрыли конверт, то нашли открытку, на которой было написано:
«ТММИ И АНИКА ПУСТЬ ПРИДУТ К ПИППИ НА ПИР В ДЕНЬ РАЖДЕНИЯ ЗАВТРЕ УТРОМ ПОСЛЯ ПАЛУДНЯ. ФОРМА АДЕЖДЫ: КАКУЮ ХОЧЕТЕ».
Томми и Анника так обрадовались, что начали прыгать и танцевать. Они прекрасно поняли, что было написано на открытке, хотя она и была довольно странно составлена. Пиппи было ужасающе трудно писать приглашение. Ведь в тот раз в школе она проучилась так недолго. Но уж немножко-то, во всяком случае, писать она умела. В те времена, когда она плавала по морям, один из матросов на корабле ее папы сидел с ней иногда на корме по вечерам и пытался научить ее читать. К сожалению, Пиппи была не очень усердной ученицей. Совершенно неожиданно она могла сказать: «Нет, Фридольф (так звали того матроса), нет, Фридольф, давай наплюем на все это, влезу-ка я лучше на верхушку мачты и погляжу, какая завтра будет погода».
И потому-то ничего удивительного, что у Пиппи было туго с правописанием. Она просидела целую ночь, кропая эту пригласительную открытку. А под утро, когда звезды начали бледнеть над крышей Виллы Вверхтормашками, еле слышно прокралась к вилле Томми и Анники и сунула конверт в их почтовый ящик.
Как только Томми с Анникой вернулись домой из школы, они начали прихорашиваться, чтобы пойти в гости. Анника попросила маму завить ей волосы. Мама завила ей локоны и завязала огромный розовый бант. Перед тем как причесаться, Томми, наоборот, намочил волосы водой, чтобы они были более гладкие. Ему не хотелось, чтобы волосы у него вились. Потом Анника захотела надеть на себя свое самое лучшее платье, но тут мама сказала, что не стоит этого делать, так как Анника редко остается чистой и нарядной, когда возвращается домой от Пиппи. Поэтому Аннике пришлось довольствоваться не самым лучшим и нарядным платьем, а платьем чуть похуже. Томми вообще не очень заботился о том, что на нем будет надето, только бы было чистое.
Они, ясное дело, купили для Пиппи подарок. Достали деньги из своих копилок, по дороге домой забежали в игрушечный магазин на Стургатан и купили очень красив… да, но что именно они купили, пока остается тайной. И вот теперь подарок этот лежал завернутый в зеленую бумагу, крепко перевязанный множеством веревочек.
Когда же Томми и Анника были готовы, Томми взял пакет, и они отправились к Пиппи, сопровождаемые назойливыми мамиными напоминаниями не пачкать одежду. Аннике тоже непременно хотелось немножко понести пакет. Ну а когда они будут вручать подарок, они станут держать его вдвоем. Так и решили.
Стоял уже ноябрь, и темнело рано. Когда Томми с Анникой проходили через калитку Виллы Вверхтормашками, то крепко держались за руки, потому что в саду у Пиппи было довольно темно, и старые деревья, которые уже роняли листья, так мрачно шумели.
— Шумят по-осеннему, — сказал Томми.
Насколько приятнее было видеть все окна Виллы Вверхтормашками ярко освещенными и знать, что идешь туда пировать и праздновать день рождения.
Обычно Томми и Анника забегали в дом с черного хода, через кухню, но сегодня они вошли с парадного. Лошади на веранде не было видно. Томми вежливо постучал в дверь. Из кухни послышался угрожающий голос:
— Кто бродит там в ночи глухой?
Чей голосок так тонок?
Ты призрак, что ли? — Нет, открой.
Я — маленький мышонок.
— Нет, Пиппи, это мы! — закричала Анника. — Открой!
И тогда Пиппи открыла дверь.
— О, Пиппи, зачем ты заговорила о призраке, я так испугалась! — сказала Анника, совершенно забыв поздравить Пиппи.
Пиппи чистосердечно рассмеялась и отворила дверь в кухню. Ой, как чудесно было очутиться в светлой и теплой кухне! Пир по случаю дня рождения Пиппи решила устроить в кухне, потому что там было уютнее всего. В нижнем этаже виллы было всего две комнаты. В гостиной стояло только одно бюро с откидной доской, а в другой помещалась спальня Пиппи. Зато кухня была большой и просторной, и Пиппи привела там все в порядок и так красиво все устроила. На пол она постелила ковры, а на столе лежала скатерть, которую Пиппи сшила сама. Правда, цветы, которые она вышила на скатерти, выглядели немножко странно, но Пиппи утверждала, что такие и растут в Дальней Индии, поэтому все здесь вышито так, как надо. Занавески были задернуты, а дрова в очаге горели так, что только треск стоял. На дровяном ларе восседал господин Нильссон и, держа в руках две крышки от кастрюль, бил их друг о друга, а в дальнем углу стояла лошадь. Само собой, она тоже была приглашена на праздник.
И тут вдруг Томми и Анника вспомнили наконец, что им надо поздравить Пиппи. Томми поклонился, Анника присела, а потом они вручили Пиппи зеленый пакет и сказали:
— Имеем честь поздравить тебя с днем рождения!
Пиппи поблагодарила и нетерпеливо разорвала пакет. Там лежала музыкальная шкатулка. Пиппи пришла в дикий восторг. Она гладила Томми, и она гладила Аннику, и она гладила музыкальную шкатулку и оберточную бумагу. Потом она начала крутить ручку, и из шкатулки, со множеством всяческих «плинг» и «плонг», полилась мелодия, которая, видимо, должна была изображать «Ах, мой милый Августин, Августин, Августин…».
Пиппи без конца крутила ручку шкатулки и, казалось, позабыла обо всем на свете. Но внезапно она что-то вспомнила.
— Милые вы мои, вы-то не получили ваши подарки ко дню рождения!
— Да, но ведь это не наш день рождения, — в один голос сказали Томми и Анника.
Пиппи удивленно посмотрела на них.
— Да, но у меня-то сегодня день рождения, и в таком случае я, наверно, могу тоже подарить вам подарки? А может, в ваших учебниках написано, что этого делать нельзя? Может, это долбица помножения виновата, что так не делают?
— Нет, конечно, так иногда делают! — произнес Томми. — Хотя это и не принято. Но я-то, конечно, очень хочу получить подарок.
— Я тоже, — поддержала брата Анника.
И тогда Пиппи побежала в гостиную и принесла два пакета, лежавшие на бюро.
Когда Томми развернул свой пакет, он увидел что-то похожее на маленькую флейту из слоновой кости. А в пакете Анники лежала красивая брошка в виде бабочки. Крылья бабочки были усыпаны алыми, голубыми и изумрудными камешками.
Когда все подарки были розданы, настало время идти к столу. Там было полно всяких пряников и булочек. Пряники были ужасно причудливой формы, но Пиппи уверяла, что именно такие пряники едят в Китае.
Пиппи разлила в чашки горячий шоколад со взбитыми сливками, и уже пора было садиться за стол. Но тут Томми сказал:
— Когда у мамы и папы бывает званый обед, то у всех кавалеров рядом с прибором лежит карточка, на которой написано, какую даму он поведет к столу. Я думаю, нам тоже надо так сделать.
— Поднимай паруса! — скомандовала Пиппи.
— Хотя для нас это хуже, поскольку я здесь только один кавалер, — нерешительно произнес Томми.
— Чушь! — заявила Пиппи. — Может, ты думаешь, что господин Нильссон — фрёкен?
— Нет, конечно нет, я ведь совсем забыл про господина Нильссона, — ответил Томми.
И, сев на дровяной ларь, написал на карточке:
«Господин Сёттергрен имеет удовольствие вести к столу фрёкен Пиппи Длинныйчулок».
— Господин Сёттергрен — это я, — удовлетворенно сказал он и показал Пиппи карточку.
А потом написал на новой карточке:
