Я смотрел, как носится Лёха, как он летает, как… и всё у него получалось так удивительно просто, так красиво даже, что я не переставал поражаться, впервые увидев своего брата как бы чужими глазами. То есть в том смысле, что не потому, что он мой брат, а вот умеет – и всё тут. А самое главное – когда это он научился так уметь?
Лёха творил просто чудеса. Он умудрился на втором или третьем круге упасть, вскочить, завести заглохший мотик, догнать своих соперников и первым придти к финишу. Он так носился, что иногда даже папа ахал от удивления. И дядя-комментатор тоже.
– «Пятерка», – кричал он в своё радио, – просто творит чудеса! Ну кто бы мог подумать! Только чудо может помешать ей придти к финишу первой и на этот раз. И это здорово! На смену «ветеранам», если так можно выразиться, приходит юная смена, которая заявляет о себе… «Пятерка» пересекла линию финиша! Сегодня ей не было равных! Поздравляем! Но впереди другие старты, посмотрим, что принесут они нашему сегодняшнему герою…
Лёха завернул на стоянку. От дальнего поворота спешил папа. Топталась в нетерпении с противоположной стороны трассы, по которой ещё ползали отставшие, мама. И оба они спешили к Лёхе.
Да, первое место у Лёхи в кармане. Я так радовался за него, будто сам выиграл это первое место. Я бы радовался ещё больше, если бы не предстоящая гонка. Может, и у меня получится тоже. Надо только сильно-пресильно захотеть.
А Лёха, едва слез с мотика, тут же попросил у мамы мобильник и позвонил бабушке Юле, чтобы похвастаться.
– Ба! – кричал он в трубку. – Ба, я выиграл Россию! Ба, да нет же! Никакая это не игра! Просто я самый первый! На первом месте! Понимаешь? А где деда? Деда! Я выиграл Россию! Первый раз в жизни! Мне дадут подарок, и я подарю его вам с бабой на юбилей! Нет, я ещё не знаю, какой подарок! Потом скажу! Сейчас Юра пойдет гоняться. Он первую гонку тоже выиграл. Теперь ему надо выиграть вторую. Ну всё! Я пошёл выпускать Юру! Пока! Спасибо! Я передам!
– Юр! – закричал Лёха. – Баба с дедом желают тебе успеха!
Глава 31 Когда темнеет солнце
По радио объявили старт для «шесяпяток».
Моё место в середине. Едва упала решётка, я рванул, и забыл обо всём. Куда-то ушла из памяти грозовая ночь, забылись странные сны, исчезло волнение. Я, как и Лёха, сразу же вырвался вперёд. Мне всё давалось как-то удивительно легко: и повороты, и преодоление «стиральной доски», и прыжки через трамплины. Я чувствовал, что мои преследователи рядом, но это лишь подстёгивало меня, заставляло держать на пределе скорость и газ.
Я не впервой иду первым в заезде, но прошлые лидерства – это совсем другое. На тех гонках редко встречаются сильные соперники. А здесь… Здесь меня гнало вперёд странное чувство, которое я не могу объяснить: тут и страх, что можешь не выдержать, тут и ожидание, что вот-вот кто-то поравняется с тобой, а потом начнёт обходить, тут и восторг, что ты первый, и много чего ещё. Здесь не было только одного – необходимости кого-то догонять.
Я нёсся и вроде бы ни о чём не думал, но мысли всё равно мелькали, мелькали, мелькали… Даже и не мысли, а их маленькие кусочки. В одном месте я удивился, что когда-то боялся въезжать на трамплин – просто въезжать и ничего больше. Ещё боялся разбитой трассы, всяких бугров, кочек, грязи. Боялся скорости. Мне всё время казалось, что вот-вот я не удержу руль и грохнусь, или въеду в ограждение и разобьюсь… А теперь… Теперь я нёсся по трассе, и у меня внутри всё пело и ликовало оттого, что я несусь, отрываюсь от земли, лечу по воздуху, что вокруг люди и они видят меня, кто-то радуется, кто-то завидует, кто-то желает, чтобы я упал или ещё что, потому что они болеют за тех, кто сзади. А за меня болеют мама и папа. И конечно – Лёха. Как он старательно утаптывал песок перед моим мотиком на старте, как подбадривал меня, хотя это у него получалось неумело, по-детски.
– Юр! – кричал он, размахивая руками. – Ты, главное, жми и жми! Понял? И ничего не бойся! Понял?
И ещё он что-то говорил, и всё у него получалось жми да жми, вжик да вжик. Так ведь он же ещё маленький и глупый…
Финишёр помахал жёлтым флагом – осталось два круга.
Как быстро пролетели десять минут гонки!
Впереди самый большой трамплин. Раньше я сильно притормаживал перед ним. Да и другие тоже. Но на этот раз притормозил не сильно. Взлетел вверх так высоко, что заняло дух. Подо мной проносилось что-то серое, неразличимое глазом, а навстречу мне, прямо в лицо неслась земля, вернее, песок, изрытый колёсами вдоль и поперёк. Мотик ткнулся на пологий скат горки, я почувствовал толчок, но не такой уж сильный, и опять во мне всё запело на разные голоса от радости.
У меня всё получалось. Мне казалось, что быстрее на этой трассе ездить просто невозможно, потому что… потому что, как говорит папа, есть законы физики, которые нельзя нарушать. А кто нарушает, тот рискует сломать себе шею.
Ещё один круг. Папа показал мне большой палец. Ещё бы: оба сына на первом месте!
Остался последний круг. Впереди довольно простой поворот. Я выставил ногу, заваливая мотик внутрь круга, нога чиркнула по песку, ещё раз и ещё. И вдруг…
И вдруг мотик вильнул, зарыскал, и я почувствовал, как земля уплывает из-под ног, что я падаю. Стараясь удержаться, я почти упёрся ногой в мокрый песок, но это не помогло: мотик, мой верный мотик, скользнул обеими колёсами, лёг на бок и заглох. Я рванул его за руль, поставил, сорвал заводной рычаг, нажал ногой – трррр!
И тут мимо меня проскочил Краюхин. А за ним Колян Редькин. А за Коляном кто-то ещё.
Я рванул за ними. Третьего обогнал почти сразу же. Коляна достал через полкруга. Но Краюхин ушёл слишком далеко. Однако я не терял надежды и выжимал из своего мотика всё, что мог, хотя и понимал: не догоню; хотя и понимал: рискую.
Когда до Краюхина оставалось каких-нибудь пять метров, он пересёк финишную черту. Я за ним – через мгновение. За мною Колян. Но это уже не имело никакого значения.
Я не успел. Я проиграл. Я никак не хотел в это поверить. Ведь всё складывалось так здорово. И вдруг… на ровном месте… Я даже подумал, что финишёр дал отмашку на один круг раньше. Если бы ещё один круг…
Мне показалось, что небо стало темнее, а солнце, хотя оно и светило вовсю, спряталось за чёрную тучу.
Не помню, как я доехал до своей машины. Не помню, что мне говорили мама, папа и Лёха. Я никого не хотел видеть, никого не хотел слышать. Я забрался в машину и закрыл за собой дверь. И перестал сдерживать накопившееся во мне отчаяние и горе. Мне казалось, что жизнь кончилась, что все теперь будут смотреть на меня, как… как не знаю, на кого. Мне было стыдно, будто я пообещал всем обогнать всех и не выполнил своё обещание. Мне было больно, точно меня ударили. Мне не хотелось жить. Сейчас бы улететь куда-нибудь далеко-далеко, чтобы никто не нашёл. Слёзы душили меня, я еле-еле сдерживал рвущиеся из меня рыдания. Я слышал, как сказал папа кому-то:
– Ничего, пусть выплачется. – И ещё: – Он слишком рано поверил в свою победу.
И я перестал сдерживаться…
Странно, но плакать скоро расхотелось, глаза сделались сухими, однако горе осталось. И осталась пустота. Стало всё равно, что со мной будет. Даже если что-нибудь страшное. Потому что страшнее того, что было, не бывает.
Заглянула мама.
– Как ты? – спросила она.
– Нормально, – сказал я. И добавил: – Я не пойду на награждение. Пойди ты за меня. Или папа.
Дверь закрылась. Долго никто не подходил. Мне, признаться, хотелось, чтобы подошёл Лёха, но ему было не до меня: он сцепился с каким-то мальчишкой из-за большого шарика: гонки закончились, шарики растаскивали все, кто хотел. Лёха хотел иметь самый большой. Я видел, как они с этим мальчишкой, который на голову выше Лёхи, тянули веревку шарика каждый в свою сторону, вырывая её друг у друга. Я услыхал, как мама сказала папе:
– Саша, они сейчас подерутся. Сходи, разними их.
И папа пошёл. Но он не успел: Лёха вырвал у мальчишки шарик. Он возвращался к машине с гордым видом победителя.
Я вздохнул. «Вот, – подумал я, – у Лёхи всё получилось, а у меня ничего не получилось. И он может драться из-за шарика, потому что выиграл первенство, и ему всё равно, что случилось с его старшим братом».
А по радио уже объявили общий сбор для награждения.
Папа открыл дверь и сказал:
– Пора идти.
– Я не пойду, – сказал я.
– Это будет неспортивно, Юра, – покачал папа головой. – Надо уметь проигрывать. И потом… один мудрый человек сказал, что самыми лучшими нашими учителями являются наши поражения. Надеюсь, ты учтешь свой опыт. А вообще, скажу тебе откровенно, мы с мамой от тебя не ожидали даже второго места. Ведь ты пойми, что это второе место на первенстве страны. И сезон ещё не закончен. Завтра ты сможешь выиграть первое ещё раз. Потом ещё. И вообще всё впереди: и новые поражения, и новые победы. Ты должен к этому привыкнуть. И не делать из неудач трагедий, будто для тебя всё кончилось. Всё только начинается, малыш. Всё только начинается.
