Но ни мистера Джона, ни Лорда в соседней комнате не оказалось. Не успела Марго оглянуться, как услышала легкий свист в сенях и сильнее, чем раньше, почувствовала холодный воздух, врывавшийся через открытую дверь сеней с темной улицы.
Затаив дыхание, Марго прошмыгнула к двери и остановилась, чутко прислушиваясь к тому, что делается кругом. Из сада донесся до ее слуха таинственный разговор.
— Тсс! Тише! — говорил кто-то шепотом.
Минуту спустя раздался другой голос:
— Хорошо, что мы встретили тебя нынче утром, Петька, когда ты бежал из больницы. Порядком мы наголодались, да неизвестно, сколько бы еще голодать приходилось. Спасибо, что ты указал нам на домик англичанина. А много у него добра?
— На вас хватит… Дача-то ведь у него собственная, и в сундуках много разной одежды да других вещей припрятано.
— Что-ж, веди нас в домик, нечего раздумывать!
— Да, да, надо торопиться, а то англичанин вернется — и все пропало!
— Идем же!
— Идем!
Разговор оборвался, и три темные фигуры промелькнули мимо Марго и бросились в сени, а оттуда в первую комнату.
В одной из фигур Марго узнала Петьку; она осталась стоять на месте, словно прикованная, ни жива, ни мертва со страху. Ей стало ясно вполне, что Петька вернулся сюда, в домик, по наущению встреченных им бродяг, чтобы обворовать мистера Джона.
Как предотвратить это несчастье, Марго не знала. Она хотела было крикнуть и разбудить детей, но тут же раздумала, так как это не могло бы помочь делу: дети были еще слишком юны и слабы, чтобы защитить имущество хозяина от ночных воров, которые, за исключением Петьки, были взрослые и на вид сильные парни. Тогда Марго решила немедленно бежать к месту, где останавливается паровая конка, и там дождаться мистера Джона, предупредить о случившемся и поторопить его. Не теряя ни минуты времени, она опрометью кинулась из сеней на крыльцо, оттуда в сад и, пробежав главную дорожку, сильно рванула калитку и выскочила на улицу.
— Куда? Стой! Стой! — неожиданно послышалось за ее спиной, и чья-то сильная рука схватила девочку за плечо.
«Ах, это, вероятно, воры оставили в саду караульного, — подумала Марго. — Это ужасно! Надо спастись, непременно спастись!» Но как ни велик был ее страх, она не растерялась. Она рванулась всем телом, низко нагнулась, делая вид, что падает на землю. Державшая ее за плечо рука невольно разжалась и опустилась. Марго, метнувшись в сторону, почувствовала себя снова на свободе.
С быстротой молнии она поднялась, бросилась вперед и пустилась бежать по сонной, точно вымершей улице, где на очень далеком расстоянии друг от друга тускло светили фонари.
За нею — она ясно слышала — гнались. Шлепали голые пятки по земле, слышалось усиленное дыхание, кто-то бранился и угрожал ей вслед.
Крикнуть и позвать на помощь Марго не могла: язык ей не повиновался, губы не шевелились — так она была потрясена. Она уже не думала о том, чтобы бежать навстречу мистеру Джону и предотвратить несчастье. Ей надо было, во что бы то ни стало, спастись от преследователя, исчезнуть из виду.
Марго бежала, сама не зная куда. Улица осталась где-то совсем в стороне, дачи тоже. Впереди расстилалось поле. За полем чернел не то лес, не то парк. Туда и бросилась девочка, не помня себя от страха и желая убежать как можно дальше от своего преследователя.
К счастью, гнавшийся за нею человек потерял ее на минуту из виду. Он остановился, снова побежал, но уже не туда, куда спасалась Марго. Скоро погоня совсем прекратилась.
Полуживая от страха и усталости, Марго прибежала на опушку леса или парка и, обхватив руками ствол первого попавшегося дерева, прильнула к нему, тяжело переводя дыхание.
Поднялся порывистый ветер, хлынул проливной дождь. Холодные тяжелые капли били Марго в лицо, руки и плечи. Разыгравшаяся осенняя непогода пронизывала ее до костей. Марго беспомощно оглянулась кругом.
В лесу или парке, где она теперь находилась, царила полная темнота. Только вдали желтой точкой мерцал фонарь, едва-едва освещая деревья вокруг себя. Этот же фонарь слабо освещал находившийся поблизости мост, перекинутый через какую-то канаву.
Деревья мало защищали Марго от дождя, и у нее в голове мелькнула мысль спрятаться под мостом, куда, казалось, не мог проникать ливень и где, наверное, нашлось бы укромное местечко для нее.
Всеми силами стараясь не скатиться под откос канавы, девочка, изнемогавшая от усталости, ощупью притащилась к мосту, села на корточки у его перил и заглянула под него. Но сверху ничего не было видно. Тогда с величайшей опаской она соскользнула вниз, придерживаясь обеими руками за доски и бревна, служившие основанием моста. Здесь дождь не мог уже достать Марго. Одна только сырость да мгла царили под сводами моста. Канава, наполнившаяся дождевой водой, зияла на расстоянии полуаршина. Слышно было бульканье водяных струек. Но в уголку, под одной из свай моста, Марго показалось относительно сухо и уютно.
Прислонив усталую голову к толстому бревну, она присела отдохнуть и так и осталась в полусидячем положении. О том, чтобы заснуть, нечего было и думать. Она боялась, что во время сна свалится в воду, захлебнется и утонет. Поэтому она решила просидеть всю ночь до рассвета, стараясь даже не задремать. Но детские силы в конце концов не выдержали, и она задремала и забылась чутким и неспокойным сном. Однако, недолго продолжался ее сон. Через полчаса, не больше, она уже проснулась: что-то шершавое и мягкое щекотало ее вдоль руки…
Глава XXXII
Иванка Жанев и его Яшка
Марго испуганно открыла глаза и оглянулась.
Было раннее утро. Первые лучи рассвета успели уже проникнуть под мост, и она увидела какое-то мохнатое существо, осторожно поглаживавшее ее руку. Мохнатое существо показалось ей маленьким человеком — лилипутом, обросшим волосами, или сказочным гномом-карликом.
«Это сон. Я вижу все это во сне», — подумала Марго и, снова закрыв глаза, собралась заснуть опять. Но тихий молодой голос неожиданно прозвучал подле нее:
— Не спи, девочка. Уже скоро утро… Скажи, как ты попала сюда?
Малютка Марго вздрогнула от неожиданности и изумленными глазами взглянула на говорившего.
Перед ней, у самой канавы, под сводом моста, сидел мальчик лет 16-ти, смуглый, черноглазый, одетый в какие-то жалкие лохмотья, очень худощавый, но рослый и сильный на вид. А около него, продолжая осторожно и нежно гладить руку девочки, суетилась, смешно мигая глазками, маленькая коричневая, с забавной мордочкой, вертлявая обезьянка — то самое мохнатое существо, которое Марго приняла за человека-лилипута, обросшего волосами.
Смуглый мальчик посмотрел на малютку, протянул ей довольно грязную руку и произнес приветливо:
— Здравствуй!..
Он очень мягко выговорил это слово. «Так русские не произносят слова, они говорят гораздо тверже», — подумала Марго, и ей показалось, что этот мальчик непременно иностранец, может быть, даже француз. Сердечно ее дрогнуло от радости при одной только мысли о том, что она здесь, на чужбине, встретила соотечественника. Действительно, смуглое, худощавое, подвижное лицо его с черными, как вишни, глазами напоминало Марго лица мальчуганов, которых она частенько встречала на улицах Парижа.
Набравшись храбрости, она уставилась глазами на мальчика и спросила по-французски:
— Ты не русский, правда, не русский?
Мальчик в ответ отрицательно покачал головой, и это почему-то рассеяло окончательно сомнения Марго в том, что мальчик француз.
— О, какое счастье! Какое счастье! Мы соотечественники! — воскликнула девочка и едва не заплакала от радостного волнения, которое ее охватило.
Но незнакомый мальчик ничего не понимал и продолжал отрицательно качать головой.
Тогда Марго сознала свою ошибку и с опечаленным сердцем обратилась к мальчику по-русски:
— Кто же ты? Не француз? Как это жалко! А я думала, что встретила родного человека.
Мальчик-незнакомец, услышав русскую речь, сразу ответил:
— Я болгарин. Я пришел в Россию зарабатывать хлеб с моей сестрою и «Яшкою», — тут он кивнул в сторону обезьянки, успевшей заняться блестящей медной пуговицей на кофте Марго. — Сестра, — продолжал он, — пела, я заставлял «Яшку» танцовать и кувыркаться. Мы ходили по дворам втроем: я, сестра и Яшка. Но сестра заболела и померла в больнице. Теперь нас осталось на свете только двое — Яшка да я… Ну, а ты откуда родом? Видать, что не русская. Как ты сюда попала?
Лицо мальчика выражало самое искреннее участие, а добрые черные глаза приветливо и мягко смотрели на девочку. Это лицо, этот взгляд подбодрили Марго и заставили ее рассказать своему новому знакомому обо всем, начиная с детства в Париже и кончая последними днями здесь в Петербурге.
