Марго смотрела на странное движущееся существо и готова уже была закричать от страха, но, узнав мистера Джона, успокоилась. Он полз по соседней комнате на четвереньках, с красным напряженным лицом, ударяя себя правой рукой по спине и испуская при этом громкое оханье и кряхтение.
За мистером Джоном в таком же положении полз Сеня-татарин, за Сеней — Коля-Буян, за Колей — Гаврюша, за ним — Горя… Потом точно так же гуськом двигались девочки… Яся замыкала это странное шествие на четвереньках. Когда Яся очутилась у приоткрытой двери спальни, она повернула голову и увидала Марго, у которой были широко раскрыты от испуга и удивления глаза.
— Мистер Джон, — вскочив на ноги, произнесла Яся громко, — новенькая девочка проснулась и, верно, испугалась нас.
— Испугалась? Чего же? Вот-то маленькая глупышка!
Тут мистер Джон и дети прекратили гимнастику, вошли в комнату девочек и окружили лежавшую на диване бледную, дрожащую Марго.
— Ты, кажется, испугалась, малютка? Не бойся ничего. То, что ты видела, не минует и тебя, ты должна будешь проделывать то же самое. Это — такая гимнастика, очень полезная для здоровья. Все живущие у меня в доме обязаны заниматься гимнастикой самым аккуратным образом каждое утро… Ну, теперь вставай. Тебе дадут, когда ты умоешься и оденешься, стакан молока с хлебом, а затем начнется урок.
Марго оставалось только повиноваться. Дуня и Нюша-левша помогли ей одеться. Затем первая принесла ей молока и хлеб, а вторая причесала в две косички ее черные непокорные локоны, несколько дней уже не знавшие гребешка.
Через час Марго сидела уже за столом в очень холодной комнате, где зябли руки и ноги, точно зимою, и под руководством мистера Джона зубрила буквы русской азбуки. Остальные, склонясь вдвоем или втроем над одной книжкой, тоже заучивали буквы, склады, целые предложения.
Мистер Джон перебегал от одного ученика к другому, от одной своей воспитанницы к другой.
— Ну, ну, не ленитесь! Не будьте рассеяны, работайте, работайте хорошенько! — то и дело подгонял он детей.
Семилетний Горя никак не мог справиться с трудною для него азбукою. Он пыхтел, сопел и громко вздыхал на всю комнату. Неожиданно его звонкий голос нарушил тишину:
— Не могу более, мистер Джон, у меня в ухе что-то свистит.
— Что такое? — высоко поднимая брови, удивился мистер Джон.
— В ухе, говорю, свистит, — повторил, нимало не смущаясь Горя.
Нюша причесывала Марго ее черные локоны.
— Как так?..
— Да так, свистит, — упирался, стоя на своем, мальчуган.
Дети дружно залились звонким хохотом.
— Звенит, может быть, хочешь ты сказать? — заметил строго мистер Джон.
— Не, свистит, пока что… Говорю свистит… — упирался, стоя на своем, мальчуган.
— А ну-ка, дай сюда твое ухо, я послушаю.
И мистер Джон, быстро шагнув к Горе, наклонился над ним и стал осматривать его ухо.
— Нет, в Горином ухе нет никакого свиста! — сказал он решительным тоном, поднял палец кверху и крикнул: — Бездельник, живо ступай на шкаф!
Через две-три минуты Горя уже был на шкафу.
Сначала он там сидел спокойно, но скоро начал выражать нетерпение.
— Спустите меня вниз поскорее: я, кажется, проглотил паука! — закричал он вдруг на всю комнату.
Мистер Джон несколько минут смотрел на шкаф и на Горю, задрав голову кверху, как бы соображая, правду ли говорит шалун или нет. Потом объявил мальчику:
— Бездельник, советую не забывать, что в аптеках имеется рвотное, чтобы извлекать из желудков негодных мальчишек проглоченных пауков.
Напоминание о лекарстве сразу останавливает Горю. Он свешивается со шкафа и жалобно, нерешительно говорит:
— Мне показалось только, что в ухе свистело… И что паука проглотил, тоже показалось…
Дети смеются, мистер Джон качает головой.
— Урок окончен, — через минуту объявляет он. — Ступайте на работу. Раз, два, три, марш бегом!
Глава XXVIII
Неприятные обязанности. Петька вернулся
Сначала дети идут на кухню готовить обед. Кто растапливает плиту, кто приготовляет щепки, кто кипятит воду.
Провизия принесена Дуней из лавки еще до урока. Режется мясо, кладется в кастрюлю, ставится на плиту. Марго поручено перемыть макароны. Около нее все время вертится Яся.
— Не так, не так… Надо сначала разломать надвое каждую макаронину, потом уже класть в кастрюлю, — учит она Марго.
Но Марго, никогда не занимавшаяся стряпней, да, кроме того, усталая от продолжительного урока, плохо соображает то, что ей говорят.
Яся сердито окидывает ее взглядом и, обращаясь к мистеру Джону, заискивающе говорит:
— Мистер Джон, новенькая совсем не умеет работать… Только зря провизию губит… Жалко глядеть.
— А ты научи ее.
— Я-то учу, да толку не выходит.
Мистер Джон очутился перед Марго.
— Слушай, девочка, я должен предупредить тебя, — говорит он строго. — если ты хочешь, чтобы тебя кормили, поили, одевали здесь, то изволь работать и во всем повиноваться старшим детям. Нужно тебе сказать: я не терплю бездельников и лентяев.
— Она и не ленится, — услышала Марго чей-то спокойный голос. — Яся напраслину на нее говорит.
Все оглянулись, чтобы посмотреть, кто это сказал.
— Кто говорит это? — обвел детей пытливым взглядом мистер Джон.
— Я сказала.
И, бесстрашно глядя ему в лицо, вперед выступила Таня.
— Ага… Неулыба-Царевна заговорила. Жаль только, что невпопад, — спокойно, не повышая голоса, произнес мистер Джон. — Ну, если девочка может доносить на свою подругу, то значит, ей не место быть в обществе этой подруги, а поэтому марш на шкаф!
И в один миг хозяин подхватил Таню и почти бросил ее туда, где уже около получаса, примирившись со своей участью, сидел Горя.
— Ябедница, — прошептал кто-то у самого уха Яси, но, кто именно произнес это, — она не могла разобрать.
Обед был уже готов. Дети быстро поели его.
Горю и Таню мистер Джон, продержав около часа на шкафу, простил, наконец, и позволил нм присоединиться к обедающим. После обеда он заторопил всю свою маленькую команду идти на работу в сад.
Здесь дети должны были окапывать тяжелыми лопатами грядки с овощами (часть сада была отведена под огород), полоть траву на дорожках, взрыхлять землю вокруг яблонь.
— Работа на чистом воздухе не должна считаться за работу, это одно только удовольствие. Кто хочет заслужить ужин, должен трудиться, не покладая рук, — то и дело приговаривал мистер Джон, следя за своими воспитанниками и воспитанницами, копошившимися на грядках и дорожках.
Марго было поручено полоть траву у самой аллеи сада. Непривычная к работе, она очень скоро устала и выбилась из сил. Оттого, что она долго сгибала спину, у нее ныла поясница и кружилась голова.
Нюша-левша незаметно приблизилась к девочке и шепнула:
— Я работаю левою рукою так же скоро, как и правой. Стало быть, смогу полоть и за тебя и за себя. А ты посиди, отдохни вон там за кустом, только чтобы Яська тебя не увидела. Я же за тебя окончу живо работу.
Марго с благодарностью взглянула на подругу. Ей ничего не оставалось больше делать, как послушаться Нюшу. Она изнемогала от усталости. А здесь, среди частых кустов, не успевших еще опасть в начале осени, она могла полежать и немного отдохнуть.
— Благодарю, — проронила она и незаметно отошла с дорожки в кусты.
Ей было видно, как заработала одинаково быстро и ловко обеими руками «Левша». В несколько минут Нюша сделала больше, нежели Марго в полчаса.
А Марго в это время лежала с закрытыми глазами, думая о том, как бы хорошо было встретиться с доброй цветочницей Машей, или хотя бы найти ту мастерскую, где она работает. Делать цветы много легче, думалось девочке, нежели полоть траву и окапывать деревья и гряды.
Мистер Джон, такой требовательный и странный, очень пугал Марго своими необыкновенными выходками. Куда лучше уж было ей сделаться цветочницей. Но как попасть туда? Адрес цветочной мастерской она потеряла, помнила только со слов Маши, что цветочная мастерская находится где-то у часовни Спасителя на Петербургской Стороне. А где была часовня, какая такая Петербургская Сторона — Марго не знала.
— Так-то ты работаешь? Эка лентяйка! Вот погоди, сейчас мистера Джона позову! — произнес неожиданно подле нее торжествующий голос Яси, которая выскочила из-за кустов и очутилась против Марго.
— Мистер Джон, а мистер Джон! — закричала она во весь голос. — Идите сюда: новенькая-то, глядите, что делает, бока отлеживает заместо того, чтобы работать как все!
Но мистер Джон на этот раз никакого внимании не обратил на слова своей любимицы. Все время очень внимательно следивший за тем, как окапывали мальчики большую старую яблоню, он вдруг насторожился, постоял с минуту неподвижно и, сделав скачок по направлению к калитке, бросился на улицу с такой скоростью, как будто у него выросли внезапно крылья за спиной. Через минуту он возвратился обратно, но не один. Правой рукой он держал крепко за ухо какого-то мальчишку-оборванца, скорчившегося в три погибели от боли.
