Мама, увидев нас, только головой покачала. Зато у Аньки было такое лицо, что мне хотелось тут же провалится сквозь землю. Одна Ольга вела себя, как ни в чем не бывало. Хотя Ивана тоже трудно было смутить, он присел рядом с моей мамой, поздоровался, рассказал, какая чудесная нынче водичка и всячески рекомендовал искупаться.
А потом музыка неожиданно смолкла, словно и не было, над ущельем повисла нереальная, давно забытая тишина. Люди бросили завтракать и недоуменно смотрели друг на друга.
Валера влетел под навес с совершенно безумным лицом, он был в плавках, купался, наверное.
К нему бросились сестры поварихи:
– Что, что?
– Так, в домик, бегом, одежду мне!
Люди зашевелились, зашептались:
– Что, что… что случилось?
– Пограничники прибыли и администрация края, – быстро объяснил директор.
Мы переглянулись и, мгновенно забыв о наших разногласиях, выбрались из-за стола, незаметно проскользнули на берег и заняли наблюдательный пункт – бревно, лежащее под дубом. Мы сидели тесно прижавшись к Ивану и напряженно смотрели и слушали.
Официальные лица рассыпались по пляжу. Белый катер с государственным флажком гордо покачивался у пристани. Но, то ли место такое, то ли форма эта курортная – черные брюки, белые рубахи с коротким рукавом, – в общем, грозности никакой не исходило от представителей власти, не смотря на погоны и кожаные папки. Угроза исходила от других – автоматчиков в пятнистой форме, сопровождавших представителей власти.
Директор сопровождал начальство по берегу, где оно, начальство, распоряжалось:
– Что это у тебя? Бревна какие-то, мусор…
– Не успел, – оправдывался Свицкий.
– Как это – не успел? А когда же ты успеешь, осенью? Пляж надо привести в порядок! И лучше это делать заранее!
– Руки никак не дойдут…
Пока один отчитывал Советского, другие с любопытством и некоторой оторопью рассматривали голых растаманов, раскинувшихся на гальке, бар, шашлычную, и эту надпись на доске «кальянная»…
– Что у вас тут происходит!? – представитель власти побагровел и уставился на Валеру.
– Это не у меня, – выдохнул он.
– А у кого? Что за безобразие в пограничной зоне!
– Фестиваль, – развел руками Советский.
– Какой фестиваль!? – Взревел главный представитель.
– Ну, этот, – директор явно растерялся, – фестиваль транс-музыки…
– Чего?! Какой еще транс? Мне только трансвеститов тут не хватало!
– Они не трансвеститы, – попытался объяснить Валера, – они музыку слушают трансцендентальную…
– Это все равно! – отрезал главный представитель.
Тут к ним подбежал сухощавый взволнованный человечек без формы и начал что-то поспешно объяснять разъяренному представителю. Он то и дело махал рукой в сторону второй турбазы, куда уже ушли другие официальные лица и часть автоматчиков.
Трое мужчин, сопровождаемые вооруженными людьми с непроницаемыми лицами, медленно двинулась по сосновой аллее.
Идти за ними было как-то неудобно, поэтому мы рванули в обход, через вигвам. Вскоре мы выскочили прямо на поле, там разгорелся нешуточный скандал между администрацией и устроителями фестиваля. Мы встали за деревьями, чтоб не бросаться в глаза.
Группа мужчин отчаянно жестикулировала, до нас доносились обрывки фраз, понять суть конфликта было трудно, но любопытство распирало нас, меня уж точно, и мы продолжали прислушиваться:
– где разрешение…
– …документы…
– … филькина грамота!
– Кто позволил?! – раздался громовой раскат главного.
Я посмотрела на Ивана, он был серьезен. Анька, как и я, недоумевала. Я тронула Ивана за руку:
– О чем это они, а?
Иван прижал палец к губам. Я замолчала и снова уставилась на ругающихся мужчин. Представители власти требовали какое-то разрешение и негодовали, говорили о нарушении санитарных норм и еще о чем-то непонятном. Автоматчики стояли кольцом.
Потом события стали развиваться стремительно и абсолютно непредсказуемо. На поле со стороны турбазы вышел парень, он пританцовывал, громко подпевал сам себе и размахивал чашкой на цепочке – именно такие крутили огненные люди в своем шоу. Парень явно был под кайфом. Он начал кружить по полю, размахивая чашкой, из нее сыпались искры и падали на сухую стерню.
Мужчины замолчали и уставились на танцующего. Он, увлекшись, приблизился к одному из пограничников и стал приставать к нему. Пограничник слегка оттолкнул парня, тот покачнулся, обиделся и стал уже открыто задираться. Толстый мужик, кажется, он был главным устроителем фестиваля, бросился урезонивать своего участника. Откуда ни возьмись, набежали еще трансы, у одного из них было ведро. Вряд ли они были вменяемы, потому что сразу же бросились на защиту парня с чашкой, а тот, с ведром, выплеснул содержимое прямо на землю. Там, наверное, было что-то горючее, потому что искры из горящей чашки мгновенно подожгли сухую траву, и по полю побежали языки огня. Пограничники быстро забрали ведро и опасную чашку у трансов и погнали их с поля. Валера с худощавым мужчиной бросились тушить огонь, автоматчики пришли им на помощь. Прибежали сторож с инструктором, подоспели охранники с турбазы. Иван кинулся в общую кучу и довольно умело принялся тушить огонь. Выгорело четверть поля, дальше огонь не пустили, принесли лопаты, быстро окопали, забросали землей, забили.
Официальные лица, ругаясь на чем свет стоит, пошли на турбазу к трансам, проводить дальше инспекционную проверку.
Мы с Анькой ждали возвращения Ивана. Он пришел с черными от копоти руками, его знаменитые полотняные штаны прогорели в нескольких местах и тоже стали черными.
Валера побежал следом за комиссией. Охранники, передохнув, побрели следом. Остались только сторож и инструктор. Они стояли на краю выжженной проплешины и тоскливо рассматривали еще дымившуюся землю.
– Все, представление окончено, – сказал Иван устало, – идем отсюда. Он развернул нас, и мы все вместе направились к реке, где Иван вымыл руки и лицо.
– Вань, – робко попросила Анька, – что случилось-то, а?
Он вздохнул:
– Как я и предполагал, вся эта затея с фестивалем была абсолютно левая, – сказал он. – Видели того мужичка худенького?
– Да.
– Так вот, он и есть директор организации, которой принадлежит верхняя турбаза. Весной к нему обратился тот, толстый, и сказал, что хочет взять турбазу в аренду, но денег у него не было, взамен он пообещал сделать ремонт. На самом деле, никакого ремонта он, конечно, не сделал, хотя и тусовался здесь со своими ребятами месяца два. За это время он подготовил очень простую аферу: в Интернете появилось объявление о фестивале. Народ не ограничивали: приезжай, плати сто долларов и участвуй. Даже иностранцы повелись. Ведь на базе и шведы, и финны, и даже колумбийцы. Одни словом, мужик ничего не вложил, потому что аппаратуру привезли финны, оформление – абсолютно бесплатное, многие художники от широты души все это делали. Да еще обмен денег на спейсики…
– На эти бумажки? – переспросила Аня.
– Ну да.
Мы слушали, замерев. А Иван продолжил:
– На турбазе, рассчитанной на шестьсот человек, только зарегистрированных участников собралось полторы тысячи. Да еще неизвестно сколько дикарей. Какие уж тут санитарные нормы. Столовая не работает, туалетов не хватает, воды нет.
– Как нет? – удивилась я.
– А так, ремонт не сделали, колодец один, насос не починили.
– Откуда ты все знаешь?
Он пожал плечами:
– Наблюдал…
– И что теперь будет? – спросила Аня.
– Все что угодно. Но фестиваль кончился, это уж точно, – ответил Иван.
– Но как узнали? – удивилась я.
– Да сами же участники и заложили. Те, кто побогаче, приехав сюда, сразу поняли, что их обули. Говорят, что некоторые сбежали сразу, при этом в поселке написали заявление в милицию, мол, их здесь обманули, деньги не вернули и все прочее.
Он усмехнулся невесело:
– Да еще установка эта. Мощность у нее такая, за семь километров в поселке было слышно. Какие-то бабушки начали жаловаться, что спать не могут. Конечно, все это очень скоро дошло до властей. Причем пограничники вообще недоумевали. Вы же видели, вертолеты курсируют вдоль побережья два раза в день, а тут такой бардак!
Иван замолчал, оглядел нас с головы до ног и рассмеялся весело:
– Чего испугались? Идите, купайтесь, море сегодня – загляденье.
– А ты? – спросила Аня.
– Мне надо переодеться.
Он ушел. И побрели мы понуро на берег, непривычно пустой. Исчезла шашлычная, закрылся бар, спешно разбирали киоски с сувенирами. Трансы попрятались.
Мы нашли маму с Ольгой на их излюбленном месте, уселись рядом, рассказали о том, что увидели и узнали от Ивана.
– Я что-то такое и предполагала, – откликнулась Ольга со своего коврика. А мама сообщила, что отец позвонил и скоро приедет.
Аня промолчала о нашей утренней прогулке с Иваном, наверное, была под впечатлением последовавших событий. Я тоже предпочла не напоминать ей.
