Подходя к Голубятне, Чек уже издали узнал Жемчужинку.
«Вот и отлично, — подумал он, — с Богусем можно спокойно потолковать».
Однако, подойдя вплотную, он увидел, что Жемчужинка стоит, точно пришибленный, словно его постигло какое-то ужасное несчастье. Увидев товарища, маленький вратарь протянул ему свою худенькую руку.
— Беда! — крикнул он взволнованно. — Манджаро и Тадек сидят под арестом в комиссариате. Попали вместе со Скумбрией и Королевичем… Что теперь делать? Загорская у меня уже допытывалась, где Фелек. Сказал ей, что Манджаро пошел к Игнасю гонять голубей. А что дальше? Положение безвыходное, конец света, словом… — тарахтел Жемчужинка, как пулемет.
Он до того был расстроен, что даже не обратил внимания на мяч, который держал Чек.
— Спокойствие! — прервал Манюсь этот невразумительный поток жалоб. — Выкладывай по порядку, а то у тебя ничего не поймешь.
Маленький вратарь снова начал свое путаное повествование.
Манюсь оборвал его на полуслове:
— О чем речь, собственно?
— Речь о том, что они сидят в милиции.
— Собирались объединиться со Скумбрией, вот тебе и объединились, — констатировал факт Чек. — А я тем временем мяч раздобыл и организовал тренера для нашего клуба. Ну, чего уставился? Как тебе все это нравится?
Жемчужинка посмотрел на него с упреком.
— Товарищи попали в беду, а он занимается болтовней! Нужно их выручать, понимаешь?
— Понимаю, только не могу сообразить, как это сделать.
Жемчужинка умоляюще уставился на друга:
— Сообрази что-нибудь, у тебя же всегда получается.
— Получается с бутылками и тому подобной ерундой, а здесь этот номер не пройдет. И вообще, должен тебе сказать: Манджаро задается, а я, значит, должен его выручать?
— У него были основания: мяч-то ты стащил?
— Не стащил, а одолжил, чтобы потом вернуть его обратно.
— Такой ты, значит, товарищ! — с обидой сказал Жемчужинка. — Был бы ты на их месте, так уж Манджаро что-нибудь бы сообразил. Подумай только, что будет, когда все узнают, что капитан «Сиренки» сидит в милиции!
Чек, как всегда в таких случаях, нахлобучил шапку на лоб, потом сдвинул ее на затылок и почесал за ухом.
— Трудновато, — пробормотал он, как бы про себя, — но история действительно неприятная, надо что-то придумать…
Он замолчал, а Жемчужинка так пытливо уставился на него, точно собирался прочитать его мысли. Наконец, ударив мячом о землю, Чек победно свистнул:
— Ну, вот что, брат. Тут никакие комбинации не помогут, надо прямо идти в комиссариат.
Жемчужинка вытаращил глаза:
— А кто же пойдет?
Манюсь ткнул себя в грудь пальцем:
— Я, собственной персоной. А если меня задержат, скажешь ребятам, что в среду тренировка. Придет… угадай, кто? Ни за что не угадаешь! Сам Стефанек, лучший игрок «Полонии», придет и будет нас тренировать! А теперь идем со мной. Подождешь меня у комиссариата и подержишь мяч.
Мальчики бодро двинулись в путь. Однако по мере приближения к комиссариату они всё замедляли и замедляли шаг. Казалось, их подошвы были смазаны клеем. Неуверенно глядя на друга, Жемчужинка спросил:
— И ничего получше ты не мог придумать?
Чек тяжело вздохнул.
На углу они на минутку остановились. У Манюся было такое впечатление, что он идет на верную гибель. Однако сдаваться было нельзя.
— Держись, Чек, — шепнул Жемчужинка.
— Будь спокоен! — Манюсь свистнул сквозь зубы и двинулся вперед.
Однако походка его отнюдь не свидетельствовала о том, что он идет без всякой опаски.
Войдя в темный коридор, Чек толкнул дверь и попал в обширное помещение, разделенное посередине сквозной деревянной перегородкой, за которой у столика сидел дежурный милиционер. Собравшись с силами, Чек на цыпочках подошел к дежурному.
— Мое почтение! — Он щелкнул себя по козырьку шапочки.
— Что нужно? — спросил дежурный, оторвавшись от разложенных на столе бумаг.
— Я, с позволения пана, к пану сержанту Ногайскому, который у нас участковым.
Милиционер недоверчиво посмотрел на мальчика:
— По какому делу?
— По важному, пан поручик.
Дежурный не мог удержаться от улыбки.
— Сержант, а не поручик, — поправил он.
— Это неважно, при следующей аттестации у пана сержанта будет звездочка, — не остался в долгу мальчик.
Дежурный громко расхохотался и уже ласковее глянул на Чека.
— Ты, значит, спрашиваешь гражданина сержанта Ногайского?
— Точно, пан сержант.
Дежурный снял трубку и набрал номер.
— Как тебя зовут? — спросил он, дожидаясь соединения.
— Мариан Ткачик, но пускай пан скажет, что ожидает Чек, так будет лучше.
Кончив разговор, милиционер повернулся к мальчику:
— Подожди минутку, сейчас придет.
— Что я сказал! — гордо произнес мальчик. — Чека тут все знают!
Его одолевали сомнения. И эта минута показалась ему вечностью. Стоит ли дожидаться сержанта? Может быть, ничего не выйдет и лучше удрать, пока не поздно, а Жемчужинке сказать, что с ним не захотели разговаривать? А может, все-таки подождать? Что ему грозит? В конце концов, это не он перевернул в «Маргаритке» столики, побил посуду и произвел «нарушение общественного порядка»… Однако Глыба может припомнить другие, давние его проказы. Правда, это было еще весной, а с тех пор мальчишки с Голубятни не доставляли много хлопот представителю народной власти… И все же лучше было бы не показываться участковому на глаза.
Такие мысли только усилили растерянность и беспокойство мальчика. Но вот с шумом отворилась стеклянная дверь, и появился сержант.
Манюсь вытянулся в струнку и сорвал шапочку с головы.
— Гражданин сержант, — начал он, предварительно откашлявшись, — я к вам от имени коллектива, то есть «Сиренки». Мы имеем честь пригласить уважаемого гражданина сержанта на матч, который состоится в воскресенье, в пять часов, на нашей площадке.
Почему ему пришла в голову эта идея, откуда взялся этот фантастический Матч, — Чек и сам не знал. Очевидно, идеи рождаются в самые неожиданные моменты. Но на этот раз заявление мальчика произвело на представителя власти достаточно сильное впечатление, в особенности если принять во внимание, что сержант Ногайский сам некогда игрывал в футбол и, конечно, был горячим болельщиком варшавской «Гвардии».
— Эх вы, горлодеры, — буркнул сержант, забавно щуря свои небесно-голубые глазки, — опять какую-нибудь свалку устроите. Знаю я ваши матчи! — После такого недоброжелательного вступления он, однако, добавил с любопытством: — А с кем играете?
— С «Ураганом», пан сержант, матч-реванш. В последний раз мы с ними свели вничью, два:два.
Сержант, кинув взгляд на дежурного, который прислушивался к разговору, понял, что его авторитет находится под угрозой. Он поправил пояс, принял официальный вид и строго спросил:
— Так ты только для этого меня искал?
— Я хорошо знаю вкусы пана сержанта, и поэтому хотел вас лично оповестить. Матч будет редкий.
— Ну ладно, приду, если будет время, — согласился участковый.
Но Манюсь мгновенно весь как-то сник и до того помрачнел, что сержант поразился, глядя на него.
— Ну вот, — пробормотал парнишка, — а ведь неизвестно, состоится ли вообще этот матч.
— Почему неизвестно?
— Все зависит от уважаемого гражданина сержанта.
— От меня?— Сержант вытаращил глаза.
— Ну да, от пана сержанта, потому что пан сержант ослабил нашу команду.
Тут участковый понял всю игру Чека. Вспомнив о четырех мальчишках, которые сидели сейчас в милиции за скандал в «Маргаритке», он схватил Манюся за плечи:
— Не выпущу их, мой милый, пока за ними не явятся родители. И не будет у меня жалости к этим хулиганам!
— Это лучшие игроки, — несмело ввернул Чек.
— Это безобразники и скандалисты! — гремел сержант. — И слушать о них не хочу!
Манюсь потянул носом и скривился, точно собирался заплакать:
— Значит, в воскресенье матч не состоится…
— Не состоится! — Сержант ударил кулаком по перегородке.
— Значит, пану сержанту безразлично…
— Безразлично! — последовал второй удар.
— Значит, с футболом у нас на Воле полный провал.
«Полный провал», — уже вертелось на языке участкового, однако сержант воздержался и удивленно спросил:
— Почему провал?
— Потому что народная власть не заботится о развитии спорта. — Заметив, что участковый смутился, Манюсь разыграл из себя обиженного. — Провал по всему фронту. Команда разлетится. Ребята, вместо того чтобы играть в футбол, начнут шататься по улицам. Спортивных мероприятий не будет. Всеобщая катастрофа. Пан сержант… В последний раз… За Загорского и Пухальского я ручаюсь своей честью. В конце концов, если пан мне не доверяет, пусть он справится у Вацека Стефанека из «Полонии»: он над нами шефствует.
