Юрий Ермолаев - Можете нас поздравить!

— В газетах напечатали Указ о Наде Матвеевой, — сказал я, — ей присвоено звание Героя Советского Союза.

— Ну-у! — по-настоящему обрадовался Федька. — Она достойна! Она — мужественный герой!

— Послезавтра день её рождения, — продолжал я, — ей исполнилось бы пятьдесят лет. Мы проводим сбор, посвящённый её памяти.

— Ну и жизнь! — снова заохал Принц. — Они на сборе развлекаться будут, а я тут, больной, домашнее задание делай!

— Не горюй, — сказал я, — этот сбор мы решили провести у тебя.

— Помещения, что ль, больше нет? — хихикнул Гришка Гвоздиков.

— Болван! — осадил его Федька. — Кто решил?

— Все мы, — ответил я, — по предложению Игоря.

— А чего? Пожалуйста, — засиял улыбкой Принц, — у меня места хватит. Комната просторная, рассядемся.

— В тесноте, да не в обиде, — моментально перестроился Гришка.

— И Игорь придёт? — спросил Федька.

— Наверное, — сказал я и заторопился: — Ну, пока! Нужно к сбору готовиться. Вечером забежим за тетрадями.

Вечером, когда мы с Павликом снова пришли к Федьке, он, чем-то очень довольный, сказал нам:

— Уроки мне теперь делать некогда. Я тоже к сбору готовлюсь.

— Как же ты готовишься? — спросил Павлик.

— Пока это тайна. На сборе сами увидите, — ухмыльнулся Федька и выставил нас за дверь.

Но на этот раз мы не особенно огорчались. Через день сбор звена, а сразу после него должен вступить в действие разработанный нашей спасательной командой план Игоря. Всего сорок восемь часов отделяло нас от этого знаменательного события. Можно и подождать.

Два дня промелькнули, как две минуты. Но мы с Павликом успели сделать всё, что от нас требовалось. Кроме этого, мы ещё были на работе у Федькиной матери и спрашивали разрешения провести у них на квартире сбор. А то соберёмся, а она придёт и, чего доброго, всех разгонит. Мать у Федьки нервная. Сгоряча может весь сбор сорвать.

Теперь полный порядок. Федькина мать поблагодарила нас за то, что мы не забываем её сына, и даже прослезилась. Наверное, замучилась она с Федькой не меньше нас. Я после этого чуть было не раскрыл ей наш план, чтоб не так расстраивалась. Хорошо, сдержался. Мать ведь она Федьке. Вдруг с радости всё ему выложит. Тогда полный крах будет. Вместо этого я её тоже поблагодарил за разрешение собраться у них.

Весь наш класс у Батовых в комнате поместиться, конечно, не мог. Поэтому мы решили так: у него соберётся только наше звено и часть актива — председатель Генька и редактор Рогов. А остальные ребята во главе со старостой и звеньевыми займутся в это время оформлением школьного уголка Нади Матвеевой. А когда мы вернёмся в школу, то все вместе пойдём собирать в память Нади металлолом.

На сбор мы с Павликом пришли раньше всех. Федька встретил нас в прихожей. Он сидел на стуле перед дверью в свою комнату.

— Придётся подождать, — сказал он и помахал у нас перед носом ключом от комнаты, — как все соберутся, так и войдём.

— Что ты выдумываешь!

— Открывай скорее! — потребовали мы.

В ответ Федька только загадочно присвистнул.

Мы поняли: он что-то затеял, и не стали ломиться. Ждать пришлось недолго. Все собрались, как условились, к четырём часам. Поздоровавшись с Игорем за руку, Федька тут же отпер дверь.

Мы вошли в комнату и сразу догадались, почему Федька не впускал нас. В ней был образцовый порядок. Постель Принц прибрал по-праздничному. На одеяло даже надел кружевной пододеяльник, а подушку взбил и положил не прямо, как всегда, а фасонно — углом вверх. Захламлённую этажерку тоже нельзя было узнать. На её нижней полке ровной стопкой лежали учебники, а наверху осталась только карандашница с карандашами и глиняный пёс бульдог. Вокруг стола стояло много стульев. Наверное, Принц попросил их у соседей. А пол-то как блестел! Точно зеркальный. Войди мы раньше, в момент затоптали бы. Но, посмотрев на пол, я расстроился. Ведь Федька не мог натереть его с больной ногой, значит, весь порядок навела его мать. Нечем тогда и хвалиться! Но тут всё прояснилось.

— Это мы всё прибрали, — похвастался своим писклявым голосом Гришка, — Федька нам с Гришкой наряд вне очереди дал.

— А сам тоже без дела не сидел, — заметил Антон и достал из-под подушки, которая лежала углом вверх, большой лист чертёжной бумаги.

— Посмотрите, — как-то робко попросил нас Федька и повернул лист, поданный ему Антоном.

Мы все так и ахнули. Даже Игорь.

— Это же Надя Матвеева, — сказал он.

— Вылитая!

— Как живая…

— Неужели сам рисовал? — спросил Игорь.

Вместо него ответили Антон с Гришкой:

— Мы Федьке краски покупали.

— На кровные, от завтраков.

— Свои люди — сочтётесь, — сказал Борька-Кочевник и засмеялся.

А председатель Генька вдруг как закричит:

— Ура юному дарованию! — И тут же распорядился: — Этот портрет мы повесим в нашем школьном уголке имени Нади Матвеевой. Представляете, как будет здорово: героиню войны рисовал пионер из отряда её имени.

— Об этом нужно сначала художника спросить, — напомнил Игорь, — может, Федя рисовал портрет для себя.

Генька обернулся к Принцу и, откровенно подмигнув, спросил:

— Для кого рисовал, для себя или для всех?

— Ясно, для школы, — тоже подмигнув Геньке, сказал Федька, — для себя я ещё нарисую.

Девочки тут же перенесли с подоконника на стол два цветка в горшках и прислонили к ним рисунок Феди. Получилось очень красиво. Надин портрет оказался в зелени.

— Прошу садиться, — вежливо сказал Принц-Федька.

Мы расселись (по двое на одном стуле, их всё равно не хватило), и председатель Генька серьёзно сказал:

— Ребята, давайте почтим память Нади Матвеевой.

Мы встали и постояли несколько секунд молча. После этого Генька толкнул в бок Женьку Рогова. Тот откашлялся и сказал:

— Я прочитаю стихи, которые посвятил Наде Матвеевой. — Он уставился в потолок и заговорил нараспев:

Здорово Женька сочинил! Когда-нибудь настоящим поэтом станет, если лениться не будет. Всё-таки лентяй он большой. До сих пор у нас в классе новогодний дед-мороз со стенгазеты улыбается. Правда, ко Дню Советской Армии Женька обещал выпустить такую стенгазету, что все мы ахнем. Это после того, как Игорь подкинул ему какие-то идеи. Не знаю, выпустит ли?

Игорь первый захлопал Женьке, а за ним все мы, кроме Батова. Он почему-то нахмурился. Должно быть, исправляться не хотел.

— А теперь, девочки-мальчики, давайте хором! Дружно! — Игорь поднялся из-за стола и взмахнул руками.

Мы громко сказали:

— Раз, два, три, четыре, пять, эту крепость надо взять!

— Это ещё что за считалка? — засмеялся Принц-Федька.

— Сам ты считалка несознательная! — крикнул Генька и объяснил Батову, что это за слова.

Федя выслушал Геньку внимательно. Но какой крепостью хорошо бы овладеть ему, даже не подумал. Вместо этого он сказал:

— Волшебных слов нет. Это всё сказки. Надя была очень хороший стрелок, потому и побеждала.

— Она верила в победу и мечтала дожить до неё, — подхватил Игорь. — Ребята, а у кого из вас есть настоящая, большая мечта?

Все задумались.

— Я хочу первым полететь на Марс, — неожиданно прервал молчание Принц-Федька.

Кто-то из девочек хихикнул, а Борька-Кочевник шепнул мне:

— Он не на Марс полетит, а в трубу вылетит, — и заулыбался своей шутке.

Но я сильно дёрнул его за куртку, и глупая улыбка сползла с Борькиного лица.

— Хорошая мечта, — сказал Игорь, — только если она осуществится, ты не очень зазнавайся. Не забудь старых друзей. — И он указал на всех нас.

Принц-Федька хоть и сильно смутился, но чувствовал себя, как мой папа, когда его фабрика перевыполняет годовой план.

— Чего уж там… что говорить… полететь бы только… — забормотал он.

— Бот и у Нади Матвеевой была мечта, — продолжал Игорь, — правда, не такая большая, как у Феди, но всё же мечта. Она хорошо пела и думала поступить после войны учиться в Консерваторию. Надя очень любила песню «Взвейтесь кострами», — сказал Игорь и тихо, почти шёпотом, запел.

подхватили мы и дружно пропели всю песню.