Катя всплеснула руками:
— Это с такой высоты! И чтобы Москвы не было видно? Ну и чудак ты, Витя! Все с него видно, с самолета. Вон он куда в поднебесье забрался.
Самолет уже исчез, только белый след остался в небе, и гаснущий звук его моторов долетел на берег Птахи.
— Ты пойми! — начал объяснять Витя. — По отношению к земле…
Но Катя ничего и слушать не хотела:
— Ой, лучше не смеши! Знаю я точно — все огромные города оттуда, с неба видать — и Москву, и Ленинград, и Париж, и, конечно же, Рио-де-Жанейро!
Посмотрел Витя на Катю и понял, что переубеждать ее невозможно: щеки пылают, в глазах — огонь. Будто она была там, в самолете, и все видела. Все, что хотела!
— Ну и скучные у вас разговоры, — сказал Вовка. — Пойду лучше искупаюсь. — И он зашагал к воде — худой, загорелый, сонный.
А Вите совсем не было скучно. Если уж говорить правду, он завидовал Кате. Ему тоже очень хотелось верить, что с самолета можно увидеть все большие города — и Ленинград, и Париж, и Нью-Йорк… Вечером Витя раскрыл дневник:
«12 июня.
Катя очень хорошая девочка».
Витя задумался и написал дальше:
«За нее хочется заступаться, как за Зою. Катя фантазерка.
А воров еще не поймали. Петр Семенович и дядя Коля часто приезжают на своем «газике», потом опять уезжают. Говорят, в какой-то деревне обокрали продовольственный киоск. Может быть, те же воры? Парень в полосатых плавках и темных очках?
Жить очень интересно».
Опять пришли ясные тихие дни. Только иногда на горизонте появлялись нагромождения туч, но они скоро исчезали, будто пугались чего-то. А ночи были черные, с редкими далекими звездами; выпадали обильные росы; в поле, за огородами, перекликались перепела:
— Спать пора! Спать пора!
Вот тогда Катя и придумала ночную рыбалку.
— Вовк, помнишь, — говорила она, — как в прошлом году. Костер жечь будем, может, раки на огонь вылезут.
Это же здорово! Ночная рыбалка. Витя никогда не ловил рыбу ночью. Если уж честно, то он вообще не рыбачил ни разу в жизни.
Но тут возникло непредвиденное обстоятельство — мама.
— Ни в коем случае, — сказала она. — На всю ночь, одного? «А что будет, когда она узнает про путешествие?» — подумал Витя и совсем расстроился. На помощь пришел папа:
— Другие ребята ходят, и ничего с ними не случается.
— Другие — пусть, он — нет, — твердо сказала мама.
— Почему? — спросил папа, и по голосу Витя понял, что он начинает сердиться. — Ты хочешь своего единственного ребенка… — Папа усмехнулся, — поставить в особые, привилегированные условия?
Ребенок, то есть Витя, в этот момент подумал, что папа у него молодец.
— Ты хочешь, чтобы у нас выросло комнатное растение? — продолжал папа атаку.
— Он там простудится, — уже не очень уверенно сказала мама.
— Мы будем жечь костер, — вступил в разговор Витя.
— Тебя не спрашивают! — крикнула мама.
— Ну зачем же так, Лида? — грустно улыбнулся папа. А Витя на всякий случай сказал:
— Я надену старый ватник.
— Вот видишь, — сказал папа, — он наденет старый ватник, и ему будет тепло.
— Даже жарко, — сказал Витя.
И мама сдалась: она молча ушла, тем самым признав свое поражение.
Весь день готовились к рыбалке: налаживали удочки, копали червей. Взяли с собой ватники, спички. Катя ведала едой и набила всякими припасами корзину.
Уже село солнце, когда ребята пошли к реке.
— Я место знаю — рыба пустые крючки хватает, — сказал Вовка. — Там омуток образовался. Кать, знаешь?
— Угу, — сказала Катя. — Где на берегу пень вывороченный, и похож он на старика с бородищей. Да? А один сук, как нос.
Ребята шли по тропинке через луга; трава была высокая, вся в росе, слабо пахло полевыми цветами, и сквозь самые длинные стебельки, которые качались над травой, виднелось розовое от заката небо на горизонте; и все кругом было немного розовое: луга, воздух, облака в темном небе над головой, лицо Кати, которая шла впереди. В травах покрикивали какие-то птицы; от деревни слышались петухи, и лаяли собаки.
«Наверно, вместе со всеми лают Альт и Сильва», — подумал Витя.
Впереди была Птаха. Реки ребята не видели, только туман стоял над водой, и его прозрачные пряди тянулись, как живые — их гнало легким свежим ветром.
И неожиданно для себя Витя вспомнил стихи, которые учил, когда в школе готовились к Лермонтовскому вечеру:
Выхожу один я на дорогу.
Сквозь туман кремнистый путь блестит…
Витя подумал неожиданно: «Вот эта земля, эти луга, травы, розовые облака в небе, туман — все это называется Россией, моей родиной».
— Пришли, — сказал Вовка.
Ребята стояли у вывороченного пня, который, действительно, был похож на древнего старика с бородищей. Стлался прозрачный туман, похожий на растянутую вату. На том берегу был лес, и казался он темным и неприветливым.
— Давайте у пня устраиваться, — предложил Вовка. — Перво-наперво насобираем дров для костра, пока совсем не стемнело.
Втроем собирали хворост, принесенный водой в половодье на песчаный берег Птахи. Натащили целую кучу.
Быстро стемнело; в небе замигали звезды; только над лесом все горела слабая заря, никак не могла погаснуть. Стало холодно, сыро, и ребята надели ватники.
Вовка быстро разжег костер. Ловкий Вовка человек. Все у него получается легко, всякая работа. Чем-то он похож на Репу.
Жаркие языки пламени затрепетали в сыром воздухе, и сразу все исчезло — река, противоположный лес, луга с высокими травами; все проглотила тьма. Пламя ярко освещало пень, похожий на деда с бородой, крохотный пятачок песка, который то сужался, то расширялся.
Катя сидела, поджав коленки к подбородку, смотрела в огонь и молчала.
— Ты что, спишь уже? — спросил у нее Вовка. — Гля, — подмигнул он Вите, — спит сидя и с открытыми глазами.
Катя сказала, не двигаясь:
— Если не мигать, а все глядеть и глядеть в огонь, то становится видно, как там красные гномики кувыркаются.
— Ну вот, пошли выдумки, — проворчал Вовка. — Ты лучше в костер хворост подбрасывай, а мы червей наживим и удочки забросим.
Мальчики стали разматывать лески, насаживать червей на крючки. У Вити, естественно, не очень получалось. Вовка сказал:
— Кулема ты.
Наконец все было готово. Забросили удочки. Они были без поплавков, потому что в темноте все равно ничего не увидишь, и удилище надо брать в руки.
— Если рыба крючок схватит, сразу почувствуешь, — объяснил Вовка. — Дрожь побежит. Как вот током тебя ударит. Понял? — А сейчас знаешь что? — Вовка воткнул три свои удилища в берег. — Пойдем искупаемся!
— Искупаемся?.. — Витю всего передернуло от холода.
— Да сейчас вода, как парное молоко! Вон за тот мысок зайдем, чтоб рыбу не пугать. А потом у костра погреемся. Пошли!
— Пошли, — неохотно согласился Витя. Купаться ему ни капельки не хотелось.
Вовка помог воткнуть в берег Витины удилища, и мальчики побежали за мысок, поросший кустарником.
— За костром следи! — крикнул Вовка Кате.
Бежали по тропинке; темнота обступила со всех сторон, мокрая холодная трава стегала ноги. Ну как можно купаться?
Подошли к самой воде. Вовка быстро разделся. Витя — что же делать? — тоже. И сразу весь покрылся мурашками. Песок под ногами был холодный и влажный. Витя скорчился, но промолчал.
— Ух! — крикнул Вовка и бросился в воду.
— Ух! — крикнул Витя и остался стоять на месте.
— Ты чего? Прыгай! — донеслось из темноты. Вовку не было видно. Только слышалось фырканье, плеск воды, белые фонтаны взлетали вверх недалеко от берега.
Витя осторожно вошел в воду — и поразился: вода была теплая-претеплая, будто ее подогрели на газовой плите. Никогда не думал Витя, что в реке может быть такая вода. И он поплыл. Сразу стало тепло, приятно, весело. Витя тоже фыркал, нырял, и оба мальчика кричали по очереди:
— А-а-а!
— А-а-а!.. — каталось эхо над притаившейся рекой.
Очень это здорово — купаться ночью, когда не видно берегов, вода черная и как будто ты один в огромном океане. Правда, немного жутко.
Устав плавать, вылезли на берег, надели только трусы, схватили одежду в охапки и помчались к костру.
Костер горел ярко. Катя все также задумчиво сидела, поджав коленки к подбородку, и в ее глазах трепетали огоньки.
А мальчики, словно дикари, скакали вокруг костра, подставляя жаркому пламени то спины, то животы. И было очень весело.
Потом оделись, и Вовка сказал:
— Посмотрим, что там попалось. — Он пошел к берегу. Витя — за ним.
Витя взял первое удилище, — и сердце его замерло: в самых ладонях он почувствовал крутые сильные удары.
— Вовка… — прошептал Витя.
