Мы сказали, что вовсе этого не хотим.
Тогда он сказал: «Быть может, сад еще сохранил для вас свою привлекательность в столь теплую погоду».
И мы все ушли в сад.
Дэйзи принялась что-то нашептывать Доре — они теперь все время держатся вместе. Дэйзи уже гораздо меньше похожа на белую мышку, но она по-прежнему не решается пройти испытание и заговорить при всех вслух. Дора сказала:
«Дэйзи предлагает нам придумать игру на весь день. Она думает, если мы на весь день оставим его в покое, пока героиня принимает решение, это будет благородный поступок, достойный быть вписанным в книгу Золотых дел, а мы к тому же пока поиграем».
Мы сказали: «Ладно, а во что?»
Наступило молчание.
«Говори, Дэйзи, говори, дитя мое», — сказал Освальд, — «Не страшись поведать нам задушевные тайны своего верного сердца».
Дэйзи захихикала. Наши сестры не хихикают, они или смеются или молчат. Их преданные братья научили их этому. Дэйзи сказала:
«Нам нужна игра, чтобы мы ушли на весь день. Я как-то читала о состязаниях животных. У каждого было свое животное, и они могли идти как вздумается, а кто придет первым, получит приз. Там была черепаха, и кролик, и павлин, и овца, и собаки и котенок».
Это предложение не могло растопить лед наших сердец, как сказал бы дядя Альберта, потому что мы знали: ради этого приза беспокоиться не стоит. Конечно, мы бы охотно и весело сделали бы это просто так, но уж если обещают приз, то это должен быть действительно приз — и дело с концом.
Так что эта идея отпала. Дикки зевнул и сказал: «Пойдем в сарай и построим крепость».
Мы построили крепость из соломы. Солома не портится так сильно, как овес, если с ней играют.
Нижняя часть сарая тоже обещала нам одно развлечение, особенно привлекательное для Пинчера. Там можно было здорово поохотиться на мышей. Марта пробовала, но она просто бежит рядом с мышью, как будто их запрягли в одну упряжку. Такова уж нежная и благородная натура бульдога. Мы все с удовольствием травили крыс в этот день, но кончилось это конечно же тем, что девочки разревелись, потому что мышек пожалели. Что делать с девочками: сердиться на них за это нельзя, у них, как и у бульдога, тоже своя натура, поэтому они так полезны, когда надо поправлять подушки больным или перевязывать раны раненого героя.
Так мы неплохо провели время до обеда, строя крепость, натравливая Пинчера, девочки — плача, мы — похлопывая их по плечу. На обед была жаренная баранина под луковым соусом и пудинг.
Дядя Альберта выразил надежду, что мы сумели развлечься, несмотря на то, что мы совершено ему не мешали.
Было решено вести себя таким же образом и после обеда, поскольку, как он сказал нам, его героиня по-прежнему пребывает в растерянности.
Сперва это было нетрудно. Пудинг, тем более пудинг с джемом, на какое-то время успокаивает настолько, что кажется, можно вечность обойтись без игр, особенно без тех, ради которых нужно двинуться с места. Но постепенно это ощущение прошло, и первым заговорил Освальд.
До этого момента он лежал в саду на животе, но теперь он перевернулся на спину, поболтал ногами в воздухе и сказал:
«Эй, давайте же что-то делать!»
У Дэйзи по-прежнему был озабоченный вид. Она жевала мягкую желтую травинку, но я видел, что она все еще мечтает о звериных гонках, так что я объяснил ей раз и навсегда, что без черепахи и павлина все это не имеет смысла, и она нехотя согласилась.
Г. О. сказал:
«Послушайте, но ведь играть со зверями — это здорово! Если б они только захотели! Давайте цирк устроим!»
Последние воспоминания о пудинге испарились из сознания Освальда, он встряхнулся, сел и сказал:
«Трижды „ура“ в честь Г. О.! Цирк!»
Все остальные тоже стряхнули с себя сонное забытье, сели и сказали: «Цирк!»
Никогда в жизни в нашем распоряжении не было такого количества животных. Здесь были и кролики, и морские свинки, и вообще, даже яркие, стеклянноглазые, чучельные соучастники нашей игры в джунгли ни в какое сравнение не шли с многообразием живых существ на ферме.
Надеюсь, вам не кажется, что я начал употреблять чересчур длинные слова. Во-первых, я употребляю их правильно. А во-вторых, как говорит дядя Альберта, стиль меняется в зависимости от того, что ты в это время читаешь. А я только что прочел Виконта де Бражелона, и почти все новые слова в моем лексиконе — оттуда.
«Самое плохое в цирке то, что сперва надо научить зверей что-то делать», — сказала Дора. — «Очень глупо будет выглядеть цирк, в котором звери не знают, что они должны делать. Нам надо сперва потренировать их недельку, а потом уж будет цирк». Некоторые люди совершенно не умеют правильно обращаться со временем. Дора, к примеру, напрочь не понимает, что когда ты хочешь что-то сделать, ты хочешь это сделать, и немедленно, а не через неделю.
Освальд сказал: «Главное отобрать, кто из зверей будет участвовать.»
«И посмотрим», — добавил он, — «может быть, мы обнаружим в них талант, таившийся до сих пор от взгляда их непросвещенного владельца».
Денни достал карандаш и записал, какие животные нам требуются.
Вот этот список: ЖИВОТНЫЕ — УЧАСТНИКИ ЦИРКОВОГО ПРЕДСТАВЛЕНИЯ! 1 Бык для корриды. 1 Лошади для того же (если удастся). 1 коза для отважных альпинистов. 1 ослик для качелей. 2 белые свиньи — одну для дрессировки, а другую для клоуна. Как можно больше индюков, потому что они гогочут, как будто это публика. Сколько угодно собак для чего придумаем. 1 большую черную свинью, чтобы на параде был слон, телята (несколько) — они будут верблюдами.
Капитаном на этот раз была Дэйзи, потому что это ее предложение дало столько для развития этой идеи, но Дэйзи скукожилась и уступила капитанство Освальду. Освальд сказал:
«Главное — собрать всех животных в одно место, загородка в том конце сада как раз подходит, потому что там надежный и крепкий забор. А когда мы соберем всех участников представления, то сочиним программу и нарядим всех для выступления. Жалко, что зрителей у нас не будет, одни только индюки».
Мы собирали зверей по порядку, согласно последовательности в списке Денни. Первым шел бык. Он был черный. Он жил не в хлеву с прочим рогатым народцем, а в своем собственном доме через поле. Освальд и Алиса пошли за ним. Они взяли уздечку, чтобы привести быка, и кнут, не для того чтобы его бить, но чтобы он видел.
Все остальные должны были постараться добыть лошадь.
Освальд, как всегда, был полон радужных планов.
«Я думаю, бык сперва застесняется, — сказал Освальд, — придется бичом загнать его на арену».
«Но ему будет больно», — вступилась Алиса.
«Быку не больно, — объяснил ей Освальд, — у него чересчур толстая шкура».
«А почему же тогда он слушается кнута, если ему не больно?» — спросила Алиса.
«Хорошо воспитанный бык слушается кнута, потому что знает, что этого от него ждут, — сказал Освальд. — Я думаю, я сяду верхом на быка, — продолжал бестрепетный юный герой, — коррида, в которой верхом на быке появляется отважный юный наездник, готовый разделить с быком его удачи и гибель — это что-то новое!»
«На быке нельзя ездить верхом, — сказала Алиса, — у него, наверное, спина острая, как и у коровы».
Но Освальд рассчитывал все же забраться на спину быку. Бык жил в деревянном доме среди кустов, у него даже был свой дворик возле дома, так что на крышу к нему влезть не было никакой возможности.
Когда мы пришли, бык частично был дома, а частично в саду и вовсю обмахивался хвостом, отбиваясь от облепивших его мух. День был снова очень жаркий.
«Вот видишь, — сказала Алиса, — тебе вовсе не понадобится кнут. Он так обрадуется, что его взяли на прогулку, что просто сунет мне морду в руку, словно ручной зверек, и будет следовать за мной по пятам». Освальд окликнул его. Он повторял: «Бычок! Бычок! Бычок!» — потому что мы не знали его имени. Бык не обращал внимания, тогда Освальд подобрал камень и бросил его в быка, не со зла, а просто чтобы привлечь его внимание. Но бык и тут ухом не повел. Тогда Освальд перегнулся через железную калитку во двор к быку и слегка коснулся его кнутом. Вот это бык заметил да еще как! Едва кнут коснулся его спины, он вздрогнул, развернулся и, взревев словно раненный царь зверей, низко опустил голову и со всего размаху бросился на калитку, где мы стояли.
Алиса и Освальд мгновенно отскочили. Всякое желание приручать быка у них испарилось, и они во всю прыть пустились через поле — надо же было поскорее рассказать остальным об изменениях в программе.
Пока они мчались через поле, Освальду грезилось словно в страшном сне, что бык одним грозным ударом опрокинул железную калитку и гонится по полю за ним и Алисой с железной калиткой на рогах. Перебежав через поле, мы оглянулись: нет, калитка по-прежнему была на месте.
Освальд сказал: «Лучше обойтись без быка. По-моему, он не захочет участвовать в нашем представлении. Не надо мучить бессловесное животное.»
