Калитка загона была открыта, и калитка, которая ведет к мосту, который ведет к двери дома тоже была открыта. Мы помчались в том направлении, откуда доносились крики и, ориентируясь на слух, вошли в кухню. По пути Ноэль, всегда склонный к меланхолии, спросил: «Это нас грабят, или всего-навсего убили миссис Петтигрю?»
Войдя в кухню, мы увидели, что оба предположения Ноэля были неверны. Миссис Петтигрю, завывая словно паровозная сирена, металась посреди кухни с метлой в руках. В дальнем углу прижалась служанка, которая взвизгивала уже хрипло и утомлено, пытаясь спрятаться за развешенным для просушки бельем. На столе у шкафа (он влез туда со стула) стоял Билли, козел-акробат, без всякой дрессировки решившийся изобразить свой отважный поход в Андах. Мы уставились на него, а он повернул голову и слегка покачал рогами, так что мы поняли: какой-то коварный умысел таится за внешне спокойным выражением его лица. В следующий миг он подцепил рогом крайнюю тарелку на второй снизу полке и прошелся вдоль всей стены. Тарелки с грохотом обрушились на суповые тарелки и салатницы, которые украшали собой нижний пояс Анд.
Вопли миссис Петтигрю потонули в треске и грохоте обрушившейся лавины.
Освальд, пораженный ужасом и вежливым сожалением, тем не менее сохранил безупречное хладнокровие.
Не обращая внимания на метлу, которой миссис Петтигрю не переставала гневно и робко отбиваться от козла, Освальд шагнул вперед, приказав своим верным спутникам: «За мной — надо схватить его!»
Но Дик решил, что его план тоже созрел, поэтому прежде чем Освальд успел привести в исполнение свой долго лелеемый и достойный маршала замысел, Дикки попросту ухватил козла за ноги. Козел грохнулся на еще (до того момента) не разбитые тарелки, затем проехался по осколкам салатниц и суповых тарелок и опрокинулся на Дикки. Оба они тяжело рухнули на землю. Верные спутники были столь изумлены отважным поступком Дикки и его львинодушного брата, что ничуть не помогли им схватить козла. Козел не ушибся, а Дикки вывихнул палец и набил себе на голове шишку величиной с рукоятку двери, так что ему пришлось тут же отправиться в постель.
Я наброшу занавес на эту печальную сцену и пропущу все то, что сказала миссис Петтигрю. Я так же опущу все то, что сказал дядя Альберта, который услышал ее вопли и поспел как раз вовремя, чтобы увидеть руины и разрушения. Мы не сказали почти ничего. Бывают такие моменты, в которые доказывать что-либо бесполезно, тем не менее, мы почти не были виноваты в том что произошло.
Когда они сказали все, что считали нужным и отпустили нас, мы поспешили удалиться, и Алиса сказала удрученным голосом, которому она понапрасну пыталась придать твердость:
«Хватит с нас этого цирка. Давайте положим игрушки на место — то есть, я хочу сказать, отведем животных на место — и дело с концом. Лучше я пойду почитаю Дикки вслух».
Дух Освальда не может сломить ни опасность, ни противодействие, он терпеть не может проигрывать, но на этот раз он благородно уступил Алисе, тем более что все остальные согласились с ней. Мы вернулись к своему цирку, чтобы выпустить артистов и развести их по местам.
Увы! Мы опоздали. Слишком поспешно мы устремились на помощь миссис Петтигрю, которую (как мы думали) осаждали грабители, и обе калитки так и остались незапертыми. Старая кляча — я имею в виду нашего ученого слона из Венесуэлы — покорно ждала нас, а собак мы привязали сразу после того, как овца, согласно программе, совершила свой отважный прыжок. Две белые свинки тоже проявили дисциплинированность, но ослик сбежал. Мы услышали, как стучат его копытца по дороге — все глуше и глуше — похоже, он направлялся в «Корону с розой». А за углом промелькнуло нечто красно-сине-белое и немножко черное, и мы поняли, что главная свинья тоже дала деру, причем в прямо противоположном направлении. Почему они не могли бежать в одну сторону? Как сказала потом Денни, свинья есть свинья, и осел есть осел. Логично.
Дэйзи и Г. О. побежали за осликом, а все остальные кинулись вдогонку за свиньей. Она бежала себе ленивой рысцой, очень черная на фоне белой проселочной дороги, и шнурочки, которыми мы закрепили у нее на спине государственный флаг, весело подпрыгивали. Мы думали, что легко догоним ее, но увы.
Чем быстрее мы бежали за ней, тем больше она набавляла ходу, если же мы останавливались перевести дух, она тоже останавливалась, оглядывалась и кивала. Может быть, вы не поверите, но так оно и было и это чистая правда как и все, что касается козла, слово чести. Она кивала, будто хотела сказать:
«Ага, вы думали, вам удастся меня поймать, как же, держи карман!» — и как только мы делали хоть один шаг, она тут же припускала. Эта свинья знай вела нас куда-то, по совсем незнакомым местам. Хорошо еще, что она все время бежала по дороге. Порой нам попадались навстречу люди, и мы кричали им, чтобы они помогли перехватить свинью. Но они только размахивали руками и лопались от смеха. Один малый ехал нам навстречу на велосипеде, так он чуть не перевернулся и быстренько слез с велосипеда, положил его на землю и сам уселся, чтобы вдоволь нахохотаться. Алиса по-прежнему была в костюме бесстрашной наездницы, то есть в красно-белой скатерти, украшенной гирляндами из роз и без чулочек, только в легких тапочках, потому что она считала, что в них она сможет грациозно балансировать на спине ученой свиньи.
Освальд, клоун, был весь вымазан румянами и мелом. Гнаться за свиньей в пижаме дяди Альберта было совершенно немыслимо, потому что пижама была слишком велика Освальду. Он вовремя скинул ее, оставшись в коричневых штанишках, а пижаму обвязал вокруг шеи. Алиса советовала ему спрятать пижаму где-нибудь в кустах, но он не хотел бросать чужую вещь в незнакомой местности. Будь это его собственная пижама — другое дело. В следующем году я попрошу папу купить мне пижаму, это такая полезная вещь и на многое годится.
Ноэль был разбойником, его костюм состоял в основном из коричневой бумаги, купальных полотенец и треуголки (из «Таймса»), все это могло свалиться в любую минуту. Перед нами мчалась черная свинья, сверкая прославленным знаменем Британии. И все же если я когда-нибудь увижу юных героев попавших в столь затруднительное положение, я протяну им руку помощи, а не бужу хохотать до тех пор, пока не свалюсь вместе с велосипедом, проломив изгородь — может быть, мы выглядели и смешно, но нам-то было не до смеха.
Вы себе не представляете, какая потная это работа, гоняться за свиньей посреди лета, да еще в костюме, предназначенном для циркового выступления. Пудра расползлась с волос Освальда по всему лицу и лезла в рот и глаза, на благородном челе проступили крупные капли пота, смешавшиеся с углем, которым были подрисованы брови, потом поддалась и красная краска на щеках. Он попытался хоть глаза утереть, но вышло только хуже. Алиса на бегу придерживала свои наезднические юбочки, Ноэль ковылял в картонных башмаках, Дора перекинула конец длинной юбки через руку и мчалась впереди всех. С тех пор у нас как-то пропало желание понарошку охотиться на дикого кабана в тарелке — мы пережили все это по-настоящему и нам это не понравилось.
Наконец, один человек сжалился над нами. Быть может, у него самого были дети, или же свинья. Это был добрый человек и мы всегда будем благословлять его имя.
Он встал посреди дороги и замахал руками, словно ветряная мельница. Свинья развернулась на бегу, вломилась в чей-то сад, помчалась сперва налево, потом направо, пока не выскочила на лужайку. Похоже, ученая свинья знала, куда она бежит, а нам оставалось только следовать за ней.
«Скорее!» — крикнул Освальд слабеющим, но по-прежнему полководческим голосом. «Окружай ее! Отрежьте пути к отступлению!» — Мы почти окружили свинью. Теперь она бежала прямо к дому.
«Ага! Попалась!» — кричал отважный Освальд, преследуя свинью (если б вы знали, как трудно бегать по клумбам).
Все было бы не так плохо, если б Денни в последний момент не струсил. Он отскочил в сторону, когда мы были уже у самого дома, и свинья с радостным визгом (должно быть, это означалось «попались!» на ее языке) влетела в открытую дверь. Преследователи не колеблясь устремились за ней. Нам было не до церемоний. В следующий миг мы овладели этой свиньей, скрутили ее посреди осколков несостоявшегося чаепития, Алиса и Освальд торжествующе выпрямились, ухватив эту свинью, и увидели над собой изумленные лица Членов Приходского Совета Заботящихся о Наготе Наших Черных Братьев! Они собрались прочесть годовой отчет или что-то в этом роде, а мы загнали своего кабана прямо под их стол. В тот самый момент, когда мы опрокинули его, я успел услышать что-то о «наших черных братьях, чьи сердца столь же белы как и наши», и увидел как сновали иголки в руках пожилых леди, шивших неграм к зиме теплую одежку, но тут стол опрокинулся, священник смолк, а леди, само собой, завизжали.
