– Да, я тут. Э-э… А ты не можешь еще раз повторить? Бен, ты правда меня пригласил в студию? И я познакомлюсь с Барни, и меня покажут по телевизору? Меня, Трейси Бикер?
– Что-о?! – завизжала Жюстина Завидущая-Литтлвуд. – Трейси Бикер покажут в передаче «Давай меняться»? Так нечестно! Это же я придумала! Я первая позвонила! Меня должны показать по телевизору, а не ее!
– Тихо все! – прикрикнул Майк. – Трейси, дай-ка мне трубку, пожалуйста. Если кого-то из вас покажут по телевизору, то мне надо все как следует выяснить. А вы помолчите пока!
Майк разговаривал по телефону долго и очень серьезно. То кивал головой, то качал, а мы слушали не дыша.
– Хорошо, большое спасибо! Я вам отправлю подробности на е-мэйл, – сказал Майк и отключил мобильник.
Мы все разом загалдели. Майк поднял руки, чтобы прекратить шум.
– Так, дети! Я обо всем договорился. Шесть человек поедут в следующую субботу на теле-студию.
Мы завопили и запрыгали:
– Уррра-а-а! Уррр-а-а-а! Уррр-а-а-а!
Жюстина Все-Равно-Я-С-Ней-Не-Дружу-Лит-тлвуд принялась обнимать Луиз. Я на радостях обняла Макси и так перемазалась, что хоть из шланга отмывай. Питера тоже хотела обнять, но он попятился, прижимая к носу свой любимый платочек.
– Питер, ты что? Радуйся, мы выступим по телевизору!
– Что-то мне не очень хочется выступать по телевизору, – ответил он еле слышно из-за носового платка.
– Как это – не хочется? Да ты не бойся, тебя не заставят ничего говорить. Я сама все за тебя скажу.
– Да уж, Болтушка Трейси! – вякнула Жюстина Кто-Бы-Говорил-Литтлвуд.
– А ты, Жюстина, помалкивай! Не понимаю вообще, с чего ты тут распрыгалась как ослица. Ты-то никуда не поедешь! И ты, Луиз! Пригласили Трейси Бикер и еще пять человек. Я сама буду выбирать, кто со мной поедет, понятно?
– Трейси, не кричи! – В комнату с двумя младенцами на руках вошла Дженни. – Чего вы так расшумелись? В чем дело, Майк?
– Дети в следующую субботу поедут на передачу «Давай меняться», – улыбнулся Майк.
– Никуда они не поедут! – сказала Дженни.
– Нет, поедем! – сказала я.
Мы все говорили по очереди, как будто декламировали стишок на утреннике.
– Мне очень жаль, Трейси, но ничего не получится, – сказала Дженни. – Для детей под опекой нужно получать специальное разрешение, мы просто не успеем вовремя.
– Да ко мне, наверное, как раз сегодня мама приедет, вот мы сразу и получим разрешение, – сказала я.
– Слушай, Трейси, – сказала Дженни очень тихо. – Я понимаю, тебе хочется увидеться с мамой, но ты же сама знаешь, что она не приедет.
– Еще как приедет!
– Трейси, мы даже не знаем точно, где она сейчас живет.
– Я уже сто раз говорила: она в Голливуде! Ты что, глухая или тупая?! – закричала я.
В эту минуту я ненавидела Дженни.
– Ха-ха-ха, Трейси Бикер! Тебе ехать нельзя, а мне можно, потому что папа очень часто меня навещает! Он ужас как обрадуется, что сможет увидеть меня по телевизору! – заявила Жюстина Сил-Нет-Какая-Противная-Литтлвуд.
– Никому нельзя. Это против правил, а чтобы оформить разрешение, гору бумаг нужно составить, – сказала Дженни.
– Я сказал, что они поедут – значит, поедут, – рассердился Майк. – Любой ребенок в нашей стране может участвовать в передаче – так почему им нельзя? Пусть начальство нас накажет, плевать! Я их повезу, и точка.
Мы все повисли на Майке и совсем его затискали.
Правда, заниматься оформлением разных бумаг пришлось все-таки Дженни. Я как-то проходила мимо ее кабинета и видела, как она одновременно отправляет что-то по е-мейл, разговаривает по телефону и качает на коленке хнычущую малышку. А мелкая норовит грохнуться на пол вниз головой, Дженни назло.
– Эта малявка думает, что она лемминг, – сказала я. – Давай подержу.
Я взяла малышку на ручки. Она заморгала от удивления, а потом потянулась к золотому сердечку у меня на шее.
– Нельзя! Ты мне его все изгрызешь. А мне его надо обменять в субботу.
Дженни фыркнула и пробурчала очень нехорошее слово по адресу передачи «Давай ме-няться».
– Ага, если бы я такое сказала, меня бы так ругали! Дженни, мне же можно поехать на телестудию, правда? Мне обязательно надо, это же такой шанс! Может, я им понравлюсь и мне предложат вести собственную детскую передачу. Актерская игра у меня в крови! Ведь у меня мама знаменитая киноактриса.
– Ох, Трейси! – сказала Дженни.
– Правда! Скоро она за мной приедет, и ты сама увидишь.
Дженни устало кивнула.
Я немножко покачала малышку.
– Дженни…
– Да, Трейси?
– Ты сказала – неизвестно, где мама сейчас живет.
– Угу. – Дженни погладила меня по руке. – Мы пробовали ее найти по последнему известному адресу, но она куда-то оттуда уехала.
– Ну да, в Голливуд. Ясно же.
Мы долго смотрели друг на друга.
– Ладно, – вздохнула Дженни.
– Эй, малявка, я же сказала: не грызть!
Малышка у меня на руках уже успела обслюнявить сердечко.
– Трейси, насчет медальона…
– Он теперь мой!
– Да-да. Но, по-моему, ты не совсем понимаешь, что Питеру будет очень обидно, если ты вот так сразу обменяешь его подарок.
– Так он же не из настоящего золота! Дженни, он ничего не стоит, честное слово!
– А ценность чувств?
– Я же Трейси Бикер! Меня не интересуют чувства.
И все-таки я решила еще раз поговорить с Питером. Отловила его ночью на лестнице – как раз нам обоим понадобилось взять чистые простыни в бельевом шкафу.
– Питер, ты точно не против, чтобы я поменяла медальон?
– Да, Трейси, я не против, – ответил Питер, хлюпая носом в бабушкин платок.
– Караоке – это же так здорово, правда? Мы с тобой споем дуэтом. Вот весело будет, скажи?
– Да, Трейси, – прошептал Питер.
Я осторожненько отвела в сторону платочек и пальцами приподняла Питеру уголки рта.
– Тогда улыбайся!
Он послушно улыбнулся. Значит, все в порядке?
Утром в субботу Питер больше не улыбался. Он плакал.
Я его слегка встряхнула:
– Господи, Пит, что с тобой? Сегодня у нас такой важный день!
– Я платочек потерял! – всхлипнул Питер.
– Что? Да ну тебя! Возьми в ванной бумажные платки.
– Нет, это бабушкин платочек! Он застрял в простыне, а простыни в корзине с грязным бельем все перекрутились, и я не могу его найти! – заныл Питер.
– А я бы и искать не стала в вонючих простынях! Питер, не грусти! Дженни обязательно найдет твой платок. А если не найдет, другой купит.
– Не хочу другой! Хочу бабушкин! – рыдал Питер.
– Слушай, сегодня такой необыкновенный день! Я познакомлюсь с Барни и получу караоке! Пожалуйста, не порти мне праздник, а?
Питер шмыгнул носом:
– Прости, Трейси!
Он попытался улыбнуться, хотя слезы так и лились по щекам.
– Ой, Питер, ты прямо как маленький! – сказала Жюстина Никакого-Сочувствия-Литтлвуд. – Лу, скажи, мне этот топик нормально или лучше переодеться?
– Ой, тебе так идет! А я как выгляжу? Не знаю, может, не стоило надевать розовое? Цвет не слишком девчачий?
– Да какая разница? – сказала я. – Как будто на вас кто-нибудь станет смотреть! Меняться буду я, а вы будете так, на заднем плане.
– Мы будем у тебя за спиной рожи корчить! – сказала Жюстина Коварная-Злодейка-Литтлвуд.
– Я тоже умею корчить страшные рожи! Вот, смотрите!
Макси потянул себе уголки глаз книзу, а нос, наоборот, вверх, скалясь как кикимора.
– Да ты у нас всегда жутко страшный, – сказал Майк и сделал вид, будто пятится от Макси. – Так, ребятки, все собрались? Раз, два, три, четыре, пять… А где Адель? Адель, мы выходим!
– Я за ней сбегаю, – сказала я и бросилась к лестнице.
Я боялась – вдруг Адель передумала. Она сначала говорила, что не собирается участвовать в дурацкой передаче для маленьких, но потом все-таки согласилась, когда увидела по телевизору Мелвина, напарника Барни.
– Он вроде симпатичный, – сказала Адель. – Мне нравится его стрижка. Ладно уж, Трейси, раз это для тебя так важно, я поеду. Если захочу.
– Адель, Адель, ну пожалуйста, захоти! Ты же моя лучшая подруга – значит, должна меня поддерживать! – сказала я, вбегая к ней в комнату.
– Ой, не мешай, я крашусь! – ответила Адель.
Выглядела она потрясающе: подведенные глаза, перламутровый блеск на губах, румяна с блестками – прямо фотомодель.
– Ух ты, здорово как! А можно я тоже немножко накрашусь? Пожалуйста-пожалуйста, разреши! – канючила я, хоть и слышала, как Майк внизу орет, что пора отправляться.
– Тебе нельзя краситься, маленькая еще, – сказала Адель.
– Хоть чуточку блеска на губы!
– Лучше давай красным нос покрашу, как у клоуна! Будет в цвет ленточки на шее.
И она мазнула красной помадой мне по носу. Я взвизгнула – но Адель сразу все начисто стерла салфеткой.
– Пошли уже, Трейси. Ты и так хорошо выглядишь, честно. – Адель растрепала мне кудряшки и вдруг внимательно посмотрела на мой медальон. – Почему эта ленточка мне кажется знакомой?
