И она мазнула красной помадой мне по носу. Я взвизгнула – но Адель сразу все начисто стерла салфеткой.
– Пошли уже, Трейси. Ты и так хорошо выглядишь, честно. – Адель растрепала мне кудряшки и вдруг внимательно посмотрела на мой медальон. – Почему эта ленточка мне кажется знакомой?
Я пожала плечами и скорее потащила ее вниз. Дженни с малышами помахали нам на прощание и пожелали удачи. Мы загрузились в микроавтобус и поехали.
Минут пять выясняли, кто где будет сидеть. Всем хотелось подальше от Макси, хоть Дженни и обтерла его перед выходом – целый пакет влажных салфеток извела. Майк, чтобы нас отвлечь, затянул песню, и мы хором подхватили. Надо же потренироваться для моего караоке! Питер пел не очень громко. Пищал точно мышка.
Когда мы подъехали к телестудии, у меня от волнения живот подвело. Сердце стучало: тум-тум, тум-тум. Сейчас я увижу Барни и буду выступать по телевизору: ой, как интересно, только стра-ашно! Вдруг Барни на меня не обратит внимания? Вдруг я не смогу придумать что сказать? Я зашептала Майку на ухо о своих страхах.
– Трейси, тебя нельзя не заметить. И я еще не помню случая, чтобы тебе не хватило слов.
Тут мы приехали. Майк сказал швейцару у дверей, что мы – Трейси Бикер с сопровождающими.
Мне очень понравилось.
– Я Трейси Бикер, а вы сопровождающие! – пропела я.
– Ты Трейси Бикер, тупая вонючка, – высказалась Жюстина Вульгарная-Грубиянка-Литтлвуд.
Нас всех – то есть меня с сопровождающими – записали в специальную книгу, а потом отвели в гримуборную! Вот бы еще на двери было написано «Трейси Бикер, суперзвезда»… Но нет, там были просто цифры. Ну все равно, комната была шикарная, с большим зеркалом и двумя стильными диванами.
– Конечно, по сравнению с маминой гримеркой эта средненькая, – сказала я. – У мамы белый бархатный диван. Ей каждую неделю ставят новый, чистенький. И хрустальная люстра, и белый ковер, такой пушистый, что ноги в него по щиколотку уходят.
Никто меня не слушал, даже Питер. Он стоял, низко опустив голову и засунув в рот большой палец.
– Пит, прекрати! Если ты с таким кислым видом явишься в студию, все телекамеры перегорят!
Я его пихнула локтем. Думала, он меня пихнет в ответ, а он только еще ниже согнулся.
– Веселей, дружок! – сказал Майк и обнял Питера. – Не горюй, Дженни найдет твой платочек. В крайнем случае купим тебе другой красивый платок.
– Другого такого нет. Он был бабушкин, – промямлил Питер, не вынимая пальца изо рта. – Больше у меня ничего на память о ней не осталось.
Майк посмотрел на меня поверх головы – Питера:
– Слышала, Трейси?
Я не хотела слышать. Сердце у меня все так же колотилось: тум-тум, тум-тум. Вдруг в дверь постучали, и вошел Барни!
Я ахнула:
– Барни, это правда ты?!
– Нет, это моя картонная копия, – засмеялся он. – Привет! Ты, наверное, Трейси?
Он меня сразу узнал!
– Как ты догадался, что Трейси – это я?
– А я точно такой тебя и представлял. Ну, и еще медальончик на шее – хорошая подсказка. Слушай, Трейси, какой красивый медальон! Даже не знаю, можем ли мы позволить тебе обменивать такую ценную вещь.
– Да нет, Барни, это только позолота. На самом деле он не так уж дорого стоит. Правда, Питер?
Питер только головой помотал, все еще держа палец во рту точно пробку.
– А нам так хочется караоке… Да, Питер?
На этот раз он молча кивнул.
– Ну, попробуем устроить для вас этот обмен, – сказал Барни. – Я думаю, пора в студию. Идем, познакомитесь с Мелвином и Бэзилом.
Мы все гуськом пошли за ним. Я вприпрыжку догнала Барни, улыбаясь ему изо всех сил.
– Ты рада, что выступишь по телевизору? – спросил Барни.
– Еще бы! – ответила я и похлопала ресницами.
– Тебе что-то в глаз попало? – спросил Барни. – Поморгай сильнее.
Какое там «поморгай», я от него глаз не могла отвести. Все любовалась его растрепанными волосами, большими карими глазами и пушком над верхней губой. Заныло сердце, пробитое – стрелой.
Мы переступили через кабели, змеящиеся по полу, и очутились в студии среди разноцветных декораций. Там было полно народу – артисты, одетые львами, тиграми и медведями, большущий снеговик и целая толпа детей, а посреди студии стоял громадный аквариум с какой-то зеленой жижей.
– Бассейн! – радостно завопил Макси и бросился к аквариуму.
Он чуть туда не нырнул – Майк в последнюю секунду перехватил.
– Молодец, спортивный парень! – засмеялся Барни. – А ты, малыш, что нос повесил? – Он наклонился к Питеру. – Что такой скучный? Разве ты не хочешь выступить по телевизору?
– Трейси хочет, – прошептал Питер.
– А ты всегда ее слушаешься? – спросил Барни. – Разве Трейси твой начальник?
– Мне она не начальник! – заявила Жюстина Обязательно-Надо-Выпендриться-Литтлвуд.
– Трейси иногда немножко командует, – сказал Питер. – Но это ничего. У нас любовь.
– А-а! – сказал Барни.
– Это у него ко мне любовь, а у меня к нему нет, – шепнула я на ухо Барни.
Он кивнул, хотя, по-моему, не очень понял. Некогда было объяснять – нас уже рассаживали по местам. Меня посадили на особый стул рядом с Барни, и тут около нас появился лисенок Бэзил.
– Ой! Собачка! – завопил Макси.
– Я не собачка, мальчик! – Бэзил потыкал его острой мордочкой. – Вот скажи, почему говорят «кот-лета», а не «собака-зимы», а? Тяф-тяф!
– Глупая собака, – скривился Макси.
– Макси, прекрати! – прикрикнула на него Жюстина Вечно-Лезет-Не-В-Свое-Дело-Литтлвуд.
Она стояла прямо за моим стулом. Я оглянулась – вижу, она губки бантиком сложила и умильно смотрит в объектив телекамеры. Прямо противно. Луиз тоже сладенько улыбалась, а Адель приосанилась.
Питер стоял в сторонке и вытирал нос полой свитера. Ну не мог он без бабушкиного платочка. Это была последняя память о ней… Если не считать медальона.
Сердце у меня опять застучало: тум-тум, тум-тум.
– Десять секунд до эфира! – объявил Барни. – Удачи, малыши!
Мое сердце так колотилось, что я думала – оно сейчас выскочит прямо сквозь свитер. Заиграла вступительная музыка. Барни и Бэзил начали здороваться со зрителями и перечислять участников.
– Мы особено рады приветствовать Трейси и всех ее друзей…
– …и врагов, – шепнула Жюстина Не-Мо-жет-Промолчать-Литтлвуд.
– …Они живут в детском доме и очень хотят получить караоке-систему, – сказал Барни. – Трейси, что ты приготовила для обмена?
– Вот, это совершенно особенный, необыкновенный золотой медальон! – Я подняла сердечко повыше.
– А откуда он у тебя? – спросил Барни.
– Мой друг Питер подарил мне его на День святого Валентина.
Жюстина и Луиз у меня за спиной стали издавать такие звуки, как будто их тошнит. Питер отважно помахал рукой и даже попробовал улыбнуться.
– Значит, вы парочка влюбленных? – спросил Барни.
– Фу, что за телячьи нежности! – сказал лисенок Бэзил. – Тяф-тяф!
– По-моему, это очень мило, – сказал Барни. – Питер, а у тебя откуда этот чудесный медальон?
– От бабушки, – прошептал Питер.
По щекам у него поползли две слезинки.
– Ой, Питер, только не плачь! – сказала я.
– Я не плачу, Трейси. Просто у меня… у меня аллергия, – всхлипнул Питер.
Посмотрела я на него… Сердце так трепыхнулось, что пришлось схватиться за грудь. Да что со мной такое? Почему у меня у самой слезы на глазах? Я же Трейси Бикер, я круче всех! Из-за чего разволновалась? Дурацкий медальон ничего не стоит!
Да ну, себя-то не обманешь. Для Питера этот медальон дороже всего на свете – а он его мне подарил.
– Не могу! – завопила я. – Прости, Барни! Пожалуйста, не сердись! Я понимаю, я тебе всю передачу испортила, и мне так хотелось караоке… Только я не могу обменять сердечко! Это у Питера последняя память о бабушке. И не важно, что золото ненастоящее, главное – для него оно очень ценное, а он его мне подарил. А я ему отдам. Пит, держи!
Я сняла с шеи сердечко и протянула ему.
– Ой, Трейси! Мы хотим караоке! – разозлилась Жюстина Совсем-Бесчувственная-Литтлвуд.
– А давайте посмотрим – вдруг у вас получится выиграть караоке-систему? – сказал Барни. – У нас тут три команды готовятся бросить вызов ужасному Плюхизатору. Не хотите сразиться с победителями? Сейчас выберем двоих участников… Ага – Трейси и Жюстина!
– Мы не можем быть вместе в команде! – закричала я. – Мы заклятые враги!
– Я не буду играть в паре с Трейси! – заявила Жюстина. – Я хочу с Луиз!
– Нет уж, мы с Питером в команде! – возразила я.
– Только меня в команду не берите! Я в этой зеленой гадости бултыхаться не желаю! – сказала Адель.
– Я хочу, я хочу! Я люблю зеленую гадость! – завопил Макси.
– Тихо все! Ну так что, будете состязаться? – Барни улыбнулся мне, потом Жюстине. – Давайте, девчонки, забудьте свою вражду!
Ужасно не хотелось подводить Барни. Я посмотрела на Жюстину, она – на меня. Мы обе вздохнули и кивнули.
