— А где ваш… — женщина удивленно приподняла брови, оглядывая зал.
— Я одна.
Бармен понимающе кивнула:
— Пришли бы чуть пораньше… ваш друг заходил, посидел полчаса и ушел. Вы не встретились?
— Нет. — Я поспешила пройти к нашему любимому столику возле водопада и уткнулась в меню. Сердце больно пульсировало в висках.
Один шаг, одно слово, полчаса…
Эти полчаса я потратила на ненужных мне людей, на подружек, на Петрова — фигуры, которые препятствуют завершению игры.
Мне принесли кусок шоколадного торта и холодный коктейль.
Я люблю влажный запах и шум воды. В огнях зеленой подсветки блестящие прозрачные струи льются с самого потолка и ныряют в небольшой бассейн, где плавают искусственные листья кувшинок. На одном из них сидит коричнево-зеленая лягушка. Я всегда говорила Тоше, что она как раз под цвет его глаз, и смеялась. Не знаю, было ли ему смешно?!
Избаловаться так легко. Сегодня он украдет ради тебя деньги, позволит называть себя дурацким прозвищем, завтра закроет глаза на все твои дурные поступки, а послезавтра ты непременно решишь, что тебе все позволено. Но «не тех» слов, «не тех» дел когда-нибудь накопится слишком много, и тогда даже секундная пауза, два случайных, необдуманных слова могут стать последними.
Мне приятно сознавать: всего полчаса назад Тоша сидел за этим самым столиком и, наверное, думал обо мне. Разве пришел бы он сюда по другой причине?
Я верю, наше воссоединение — дело времени, но не знаю, сколько его понадобится. День, два, месяц, год, целая жизнь? Когда что-то ломаешь, следует помнить: не все легко починить, особенно если испорченный предмет нельзя сдать в ремонт. Свое сердце можно вручить врачам, только они будут бессильны пинцетами вырвать из него любовь. Чувства не поддаются лечению, не слушаются слов родителей, учителей, они невнушаемы и в противостоянии делаются лишь сильнее.
Торт тает во рту, черный шоколад с приятным хрустом ломается под давлением чайной ложечки. Я раньше частенько говорила, будто жить не могу без сладостей. Антон смеялся над моими словами. «Не станет на свете сладостей, и будешь жить, куда же ты денешься?!» — утверждал он.
А ведь и правда, куда?
Я думала, что не могу жить без Антона, но никогда не говорила ему об этом. Сказал бы он: «Уйду я, и будешь жить, куда же ты денешься?!» Может быть, но скорее всего, пообещал бы не оставлять меня. Это так просто…
— Ники, скорее! Мы уже опаздываем! — крикнула из прихожей мама.
— Сейчас-сейчас! — проорала я в ответ из своей комнаты, подбегая к зеркалу. На мне длинное, до пола, обтягивающее белое платье. Волосы убраны в прическу, несколько завитых локонов спускаются по шее на обнаженные плечи. Я хороша, но чего-то не хватает. Не пойму, чего именно!
Как знала, нужно было одеваться за два часа до выхода. И вроде не копуша, но свадьба мамы случается не каждый день, хочу выглядеть на все сто. Желательно не лет!
Я подошла к столу, открыла шкатулку с украшениями и порылась в ней. Мой взгляд остановился на колечке, лежащем в самом углу, и сердце сжалось. Больше года назад я сняла цепочку, на которой его носила, и с тех пор не прикасалась к Тошиному подарку.
— Ники, машина уже у подъезда! — вновь послышался мамин голос.
Я нерешительно переминалась с ноги на ногу и смотрела в шкатулку, а когда мама стукнула мне в дверь, проносясь по коридору, я быстро взяла кольцо. «Ближе тебя нет никого», — промелькнули выгравированные на внутренней стороне слова. Мои пальцы когда-то могли крутить колечко, как хулахуп на талии, а теперь…
Я надела кольцо на безымянный палец правой руки, и оно подошло идеально. У меня даже дыхание перехватило от волнения. Свадьба, белое платье, кольцо, безымянный палец правой руки. Насмешка судьбы?
Я примерила на палец левой руки, но колечко медленно поползло вниз.
Мама ворвалась в комнату и гневно уставилась на меня.
— Ники!
Я спрятала руки за спину:
— Уже готова.
Мама одета в шелковый костюм персикового цвета. Подвенечное белое платье с фатой в своем возрасте она посчитала нелепым. Жаль, мне кажется, из нее получилась бы образцовая невеста — красивая и молодая. Все, кто видят мою маму, с трудом верят, что у нее есть взрослая дочка.
Я незаметно надела кольцо, мы вышли из парадной, где у подъездной дорожки нас ждал черный лимузин, и сели в машину.
— Волнуюсь, как школьница, — переводя дыхание, призналась мама.
— Дима классный, — пробубнила я, в который уже раз за последнюю неделю. А сама волнуюсь не меньше. Тетя Оля подружка невесты, а ее сын… Я не видела Антона уже две недели, и мне кажется, готова взвыть от тоски.
До загса мы доехали за двадцать минут, а там я вверила маму заботам тети Оли и ее нового ухажера, высоченного дядьки с усами.
Интересно, он нравится Тоше?
Сколько ни крутила головой по сторонам, Антона увидела лишь в зале. Заботливая мама посадила нас на разных рядах. Он был облачен в черный костюм и белую рубашку, светло-русые волосы тщательно расчесаны и зализаны назад. Красивый, очень красивый. Не то что Петров, тот картинка, а Тоша живой.
Он улыбнулся мне и долго не отводил взгляда.
Заиграл марш Мендельсона, моя мама с Димой остановились посреди зала, и женщина — та, что вместо священника в загсах, — начала зачитывать речь.
Согласен, согласна…
В зале столько гостей, дышать нечем!
Вот на нашу с Тошей свадьбу…
Ха! Размечталась! Сперва будет неплохо хотя бы помириться.
Но когда-нибудь мы обвенчаемся, и на церемонии будем только я и он, ну и священник, конечно. А еще бескрайний океан, пустынный пирс и огромные чайки, парящие в темно-синем небе. Свадьба — это праздник двоих, к чему столько шума и множество лиц?
На загсе увеселение для гостей не закончилось. Все мы поехали в храм, где мама с Димой решили обвенчаться после того, как поставили печати в паспорта.
Церковь оказалась небольшой и очень уютной, это намного лучше напыщенной позолоты загса. На этот раз мы с Антоном сидели совсем близко, по обе стороны от его мамы. Она сказала нам находиться рядом, но не пояснила зачем.
Я прикрывала ладонью палец с кольцом, мне было неловко, что кто-то может его заметить. Глупо. Разве не для того я его надела?
Церковь внушает уважение, вызывает внутренний трепет. В загсе я ничего не почувствовала, а тут, в окружении икон, витражей из цветного стекла, при звуках голоса священника, меня охватило страшное и одновременно волнующее чувство, как будто я прикоснулась к вечности.
Мама под руку с Димой двинулась к выходу из храма, тетя Оля скомандовала нам с Тошей следовать за ней. Перед ступенями разместился фотограф со своей камерой на треноге.
Меня поставили чуть впереди Димы, а Антона с другой стороны, возле моей мамы. Усатый ухажер тети Оли поднес мне клетку с двумя голубями — черными с белыми крыльями.
Я совсем позабыла о своей просьбе, а мама запомнила. Усатый Леонид Андреевич вынул одного голубя и подал мне, а затем пошел к Антону. Я сжала в ладонях голубя, вцепившегося в меня холодными когтистыми лапками, и посмотрела на маму — та улыбалась. Дима немного наклонился ко мне и шепнул:
— Еле нашли таких.
— Спасибо, — одними губами промолвила я.
— Приготовились, — попросил фотограф.
Мы с Антоном одновременно подкинули голубей в небо и посмотрели друг на друга.
— Отлично! — крикнул фотограф.
Я смотрела в каре-зеленые глаза и улыбалась, не было сил скрывать, как я счастлива.
Два черных голубя, взмахивая белыми крыльями, улетели в небо. А мы с Антоном продолжали стоять, завороженно глядя друг на друга.
Наше черное прошлое — обида, молчание, разлука — упорхнуло, расчищая быстрыми белыми крыльями путь для светлого будущего. У меня на глаза навернулись слезы. Все будет хорошо. Мы же сами это придумали!
Меня оттеснили в сторону, пока фотографировали жениха с невестой на фоне церкви.
Мне же не терпелось поскорее поехать в ресторан, который сняли для банкета. Там мы с Антоном смогли бы где-нибудь уединиться.
— Иди, лови, — подтолкнула меня в спину тетя Оля, когда мама отвернулась, готовясь бросить букет маленьких белых роз.
Я отрицательно покачала головой и сделала шаг назад. Мне совсем не хотелось присоединяться к толпе девочек, девушек и женщин, вытянувших руки навстречу вожделенному букету. Тетя Оля посмеялась и, обронив: «Тогда замуж выйду я», сбежала по лесенке.
Букет показался из-за плеча моей мамы, взметнулся вверх, и тут произошло то, чего никто не ожидал. Антон, стоявший сбоку от моей мамы, прыгнул с лестницы и в воздухе перехватил цветы. Раздался недовольный гул женских голосов, но Тоша не обратил внимания, он взбежал обратно по лестнице и протянул мне букет.
А я приподняла правую руку и показала ему безымянный палец с кольцом.
