– Всё смешалось в доме твоём, Петруша! – ласково и в то же время укоризненно сказал он вконец остолбеневшему Петьке.
Тот опомнился.
– Лев Николаевич, – залепетал он, – Николай Васильевич, Александр Сергеевич!!! Не нужно, я сам. Прошу вас, пожалуйста, товарищи классики, я сам. САМ!
– Ой ли? – недоверчиво поглядел на Васечкина Толстой, продолжая тем временем работать пылесосом.
– Честное пионерское! – взволнованно шептал Васечкин. – Всё сам буду делать, всё!
– Ну что, господа, поверим отроку? – спросил Толстой, поворачиваясь к Александру Сергеевичу и Николаю Васильевичу…
Бабушка поднималась по лестнице. Она открыла дверь и… замерла. Всё в квартире блестело. Нигде ни пылинки. Всё на местах. Неожиданно бабушка насторожилась. Из ванной доносился странный шум.
Бабушка открыла дверь в ванную и… вынуждена была прислониться к дверному косяку, чтобы не упасть от удивления: Васечкин стирал бельё.
– Ты что, Петенька? – забеспокоилась бабушка. – Не заболел ли, чай?
– Здоров! – отвечал Васечкин, вытирая со лба мыльную пену и продолжая яростно работать. – Нам учительница говорила – к классикам нужно очень бережно относиться!
У выхода из Дворца спорта стояла толпа. Ждали выхода знаменитого спортсмена.
– Идёт, – зашептали в толпе. – Вот он!
Знаменитый хоккеист появился в дверях. Толпа бросилась на него, подминая друг друга. В основном это были мальчишки лет десяти – четырнадцати. Они протягивали знаменитости фотографии или просто бумагу для автографа. Знаменитость подписала штук десять, потом бросилась сквозь толпу, села в ожидавшую её машину и укатила.
Петров стоял и смотрел на толпу. Из толпы вынырнул Васечкин. Вид у него был растерзанный, но довольный. В руке он держал дневник.
– И зачем тебе понадобился его автограф? – накинулся на него Петров. – Вон сколько времени потеряли. Да ещё пуговицу тебе оторвали!
– Балда! – ухмыльнулся в ответ Васечкин. – Это же мой отец. Я, когда двойку получу, всегда у него так дневник подписываю!
В класс влетел Васечкин.
– Мужики! – с порога заорал он. – Я нашёл для нашего звена тимуровскую работу!
Его обступили.
– Есть старушка, – продолжал он, – первый сорт! Ей надо в магазин сходить да комнату убрать.
– Ура! – закричало звено. – Теперь мы выйдем на первое место!
– За мной! – крикнул Васечкин, убегая.
Звено бросилось за ним.
Вскоре они были уже у дома старушки.
– Стойте, – сказал Васечкин, – отдышаться надо!
И вдруг увидел старушку.
– Вот она! – закричал он. – Держи её!
Ребята подбежали к старушке. Сначала у неё забрали авоську, потом подхватили её самоё и, несмотря на сопротивление, перенесли через улицу. Дальше не знали, что с ней делать, и стали ждать Васечкина. Васечкин подбежал.
– Бросьте вы её! – заорал он, подбежав. – Это не та старушка. Обознался я. Да бросьте, вам говорят!
Старушку бросили.
– Куда вы? – взывала она. – Мне ведь совсем в другую сторону надо было! Тимуровцы!
Но тимуровское звено уже умчалось.
– Я из-за тебя двойку получил, – сказал Васечкин Петрову. – И зачем только я с тебя списывал?!
– У меня тоже двойка, – сказал грустно Петров. – Я сам списывал.
– С кого? – удивился Васечкин.
– С Горошко, – сказал Петька.
– Нашёл, с кого списывать! – возмутился Васечкин и пошёл искать Горошко.
– Горошко, ты с кого списывал? – спросил он его. – Я ведь знаю, что ты никогда сам не решаешь.
– А я и не скрываю, – сказал Горошко. – Я с Кубышкиной списывал.
Васечкин пошёл к Кубышкиной.
– Кубышкина! – строго спросил он. – Ты сама контрольную решала?
– Не-а, – застенчиво заулыбалась Кубышкина. – Я у Люды Яблочкиной списала.
Васечкина разыскал Яблочкину.
– Яблочкина! – сказал он устало. – Признавайся, контрольную сама решала?
– Ты что! – возмутилась Яблочкина. – Я с Вовы Сидорова списывала.
Васечкин нашёл Сидорова.
– Сидоров, – из последних сил сказал он. – Говори честно, контрольную сам решал?
– Ты что, Васечкин, обалдел? – рассвирепел Сидоров. – Я ведь с тебя списывал. И, между прочим, двойку из-за тебя получил!
Вова Сидоров болел. Он лежал и скучал. Раздался звонок в дверь. Пришли Васечкин и Петров. Соседка привела их в комнату. Сидоров очень обрадовался, увидев их.
– Здорово, мужики! – завопил он с кровати.
– Здравствуй, Сидоров! – сказал Васечкин.
– Вот навестить пришли, – сказал Петров. – Как дела-то?
– Температура нормальная? – спросил Васечкин. – Везёт же некоторым!
– Я очень рад, ребята, что вы пришли, – сказал Сидоров. – Да вы садитесь.
– Да нет, – сказал Петров, – мы уж скоро пойдём.
– Мы в школу опоздали, – сказал Васечкин, – вот и решили – навестим тебя и скажем в школе, что мы тебя навещали. Нас тогда никто и ругать не будет за опоздание.
– Даже похвалят, – сказал Петров.
– А… – сказал Сидоров, – понятно.
– Ну ладно, – сказал Васечкин, – нам пора. А то и на второй урок опоздаем, да, Петров?
– Ага, – сказал Петров. – Пошли. Будь здоров.
– Пока, – сказал Васечкин. – Не кашляй.
– До свидания, – сказал Сидоров. – Приходите ещё.
– Ладно, – пообещал Васечкин, – когда в следующий раз опоздаем, тогда придём. Ну, покеда!
И они ушли.
– Я буду ждать вас, ребята, – грустно вздохнул Сидоров, глядя на опустевшую вазу.
В телефонную кабину зашёл Васечкин. Он поставил портфель на пол и решительно набрал номер.
– Феликс Александрович? – сказал он явно изменённым голосом, – Петя Васечкин сегодня в школу не придёт. Он заболел.
– Чем?
– У него грипп. Вирусный. Да, температура высокая. Пожалуйста.
– Кто говорит?
– Как кто? Васечкин говорит. Владимир Эдуардович… Кто такой Владимир Эдуардович? Как кто такой? Это мой папа! – в сердцах произнёс он, потом с ужасом посмотрел на трубку и медленно повесил её на рычаг.
Затем Васечкин повернул голову направо, где висела огромная реклама кинотеатра, а потом налево, где его ждал Петров.
Тот вопросительно посмотрел на друга и с удивлением увидел сквозь стекло будки, как Васечкин с убитым лицом безнадёжно качает головой.
Прозвенел звонок на урок. 3-й «Б», сокрушая всё на своём пути, ворвался в класс и расселся. Девочки, которым не хватило мест, стояли сзади.
Вошла учительница Алла Ивановна. Все встали, потом сели. Девочки по-прежнему стояли.
Алла Ивановна не выдержала.
– Неужели же в вашем классе нет ни одного джентльмена? – спросила она.
– Что вы, Алла Иванна! – ответил ей с места удивлённый Васечкин. – Джентльменов у нас навалом, а вот стульев не хватает!
– Аллё, аллё! Старцева, это ты?
– Я.
– Это я, Васечкин. Ты мою записку прочла?
– Прочла.
– Ну и как?
– Нормально.
– Ну, а вообще-то, ты как ко всему этому относишься?
– К чему?
– Как к чему? Ну, ко мне, например?
– Нормально.
– А-а… Я к тебе тоже хорошо отношусь. Слышишь, Старцева? Аллё! Аллё!
– Чего ты орёшь?
– Да, плохо слышно чего-то. Телефон барахлит. Я говорю, я к тебе тоже хорошо отношусь.
– Я слышу.
– А на Яблочкину я плевать хотел. Слышишь, Старцева?
– Слышу.
– Плохо слышно чего-то. Старцева!
– А?
– А ты со мной… пойдёшь?.. А?
– Куда это?
– Ну… это… на край света, в общем. А? Старцева! Ты чего молчишь?
– Пойду.
– Ну да? Правда?
– Правда. А чего тут такого.
– Ну, ничего, конечно. Но ты молоток, Старцева!
– Чего?
– Я говорю, ты, говорю, молоток!
– А-а.
– Да-а. Ты чего молчишь? А? Старцева!
– А когда пойдём?
– На край света, что ли?
– Ну да.
– Да хоть сейчас. Я тут с угла звоню. Выходи, и пойдём. Пойдёшь?
– Пойду.
– Ну, пока, Старцева. Спускайся, давай.
– Аллё! Аллё!
– Чего?
– Только я в пять часов обязательно дома должна быть. У меня музыка.
– А-а.
– Ну пока.
– Аллё, аллё! Старцева! Уже повесила. Что ж делать-то? До пяти ведь никак не успеть. Вечно у этих отличниц то музыка, то английский. Мало нам, что ли, в школе задают?!
В воздухе, чуть покачиваясь, висел привязанный к торчащей из земли рельсе воздушный шар с гондолой. Шар был готов к отлёту.
Петров по-хозяйски хлопотал вокруг, – заканчивал последние приготовления. Появился Васечкин с литровой банкой варенья в руках.
