Сначала он помчался к Пончику. Дверь Степке отворила соседка. Заглянув в комнату Чмоковых, Степка увидел Пончика, мирно похрапывающего на кровати.
— Эй, Вовка! — позвал он шепотом.
Однако на Пончика это не произвело никакого действия. Тогда, вбежав, Степка начал трясти толстого Вовку за плечо.
— Вставай, соня! Десятый час! Вот разоспался!.. Нас моряк зовет. По делу!
Вовка что-то пробормотал, почмокал губами и повернулся на другой бок. Тогда Степка, недолго думая, стянул с него одеяло.
Вовка открыл глаза, ошалело взглянул на Степку и сел на кровати.
— Ты что? С ума сошел?
— Сам ты с ума сошел! Спишь как заколдованный. Вставай! Нас моряк во дворе собирает. На экстренный совет!
Услышав про моряка, Вовка пришел в себя и начал одеваться. Не надеясь на Вовкино проворство, Степка велел ему идти прямо во двор, а сам побежал за Олегом и Костей. Кости он не застал, а Олег был дома. Треневич что-то мастерил, сидя за небольшим столиком, сплошь заваленным мотками проволоки, изоляционной ленты, лампочками, винтиками, гайками, болтами, маленькими зелеными трубочками, которые Степка видел на прилавке в магазине радиотоваров. Посреди всего этого добра сиял круглый выпуклый никелированный «колпак» от автомобильного колеса. Столик напомнил Степке верстак в Гришиной мастерской.
— Ты что это делаешь? — с любопытством спросил он.
— Черепаху, ответил Олег. — Электронную. С фотоэлементом. Смотри!
Он поднял автомобильный «колпак», и под ним Степка увидел что-то очень похожее на небольшой радиоприемник. Среди перепутанных проводов матовым серебром поблескивали лампы, в каком-то особенном порядке были расположены зеленые трубочки сопротивлений. Глаза у Олега блестели.
— Гляди! — сказал он, торопливо разматывая провод, к которому была прикреплена вставленная в патрон электрическая лампа.
Треневич вставил вилку в розетку на стене, лампа вспыхнула, и Олег поднес ее к своему хитроумному аппарату. Тотчас же в «радиоприемнике» что-то негромко щелкнуло.
— Видишь? Фотоэлемент сработал. Замкнулись контакты.
Никаких контактов Степка не увидел, но с уважением кивнул головой.
— А теперь… — Олег вытащил вилку из розетки и схватил с подоконника книгу в коричневом переплете. — Смотри, смотри! — Он осторожно приблизил книгу к аппарату, и в нем опять что-то щелкнуло. — Это другой фотоэлемент, — объяснил Олег. — На препятствия. Если черепаха подползет к препятствию, то замкнутся еще одни контакты и заработает поворотный механизм. Пока делаю только на зрительные восприятия. Для слуховых нужно радиоустройство. Места не хватает.
Степка стоял и смотрел, ошеломленный. Олегов аппарат произвел на него сильное впечатление. Да и сам Треневич дома был совсем не таким, каким привык его видеть Степка. Куда только девалась его медлительность! От нее не осталось и следа. Движения его были быстры, верны и проворны. От удивления Степка даже забыл, для чего пришел к Олегу.
— А это что? — спросил он, прикоснувшись к никелированному автомобильному «колпаку».
— Это крышка, — ответил Треневич. — Корпус. Панцирь черепахи. Я его покрашу, будет как настоящий. — Он помолчал и с досадой добавил: — Вот электромоторчика у меня нет. Вольта на три-четыре, чтобы от карманной батарейки работал. Говорят, в Москве такие продаются. А у нас в магазинах нету. Без моторчика что!.. Она не поползет без моторчика. А где его достать?
— Надо было Доре и Миле сказать: они ведь в Москву уехали, — сказал Степка. — Вот бы и купили. А то, хочешь, я дедушке письмо напишу? Дедушке Арсению! Он купит и пришлет.
— Правда? — обрадовался Треневич.
— Я сегодня, если хочешь, ему напишу письмо.
— Напиши, Степка! — заволновался Олег. — А то жалко — целый месяц ее делаю, все уже готово, а моторчика нет…
— Сказал — напишу, и точка, — пообещал Степка и вдруг вспомнил, зачем он пришел. — Ой, Олежка! Я же по делу к тебе. Нас всех моряк во дворе собирает.
— Моряк? — переспросил Треневич. — А зачем?
— Понимаешь… Он хочет… Ну, в общем помочь ему надо…
И Степка, торопясь, рассказал Треневичу о красном уголке, о затее моряка. Олег выслушал его внимательно и сказал, что моряка, конечно, надо выручать, раз он дал слово. Он посоветовал еще для помощи позвать Кузю Парамонова, который жил в переулке за углом и у которого старший брат был маляр.
— Ладно, — согласился Степка. — Ты иди за Кузей — и прямо к нам во двор. Только поскорее. А то там, наверно, все уже собрались.
Когда Степка прибежал во двор, там действительно все уже были в сборе. Костя тоже был здесь. Моряк что-то рассказывал, сидя на скамейке. Должно быть, что-нибудь очень смешное. Ребята так и покатывались со смеху. Увидав Степку, Андрей помахал ему рукой.
— А вот и наш главный связной. Ну, как дела? Всех собрал?
— Нет, — ответил Степка, отдышавшись. — Сейчас еще придут Олег Треневич и Кузя Парамонов. У Кузи брат маляр. А Олег делает черепаху. Ей только моторчика не хватает. А так она все время щелкает.
Все это Степка выпалил одним духом. Наверно, никто ничего не понял, потому что со всех сторон посыпались вопросы:
— Какой маляр? Какую черепаху? Кто щелкает?
— Вот Олег придет и сам все скажет, — объявил Степка.
Ждать пришлось недолго. Вскоре в воротах показались Олег и Кузя — худенький бледный мальчик с волосами, торчащими непослушным ежиком. Он прихрамывал на правую ногу. Кузя Парамонов учился в пятом классе, в той же школе, где и остальные. Но ребята на улице его видели редко. Еще маленьким он попал под автомашину и с тех пор остался хромым. Наверно, он очень стеснялся своей хромоты и потому никогда не играл с ребятами ни в какие игры.
Любопытные приятели забросали Треневича вопросами насчет удивительной «черепахи». Но тот насупился и объяснять ничего не стал.
— Если получится, тогда покажу, — сказал он.
— Ну что же, — проговорил Андрей, оглядев собравшихся ребят, — можно открывать совет.
— Можно, — весело подтвердил Женька.
— Ну, тогда слушайте. — И Андрей начал рассказывать о том, что Степке, Олегу и, должно быть, Кузе было уже известно.
Рассказывая, моряк время от времени окидывал своих слушателей быстрым внимательным взглядом, словно хотел проверить, какое впечатление на них производят его слова. Степка тоже посматривал то на Мишку, то на Женьку, то на Таню и Пончика. Ему очень хотелось, чтобы все дружно согласились помочь Андрею, так же как готов был ему помочь он сам.
— Так вот какое дело, братки, — закончил моряк. — Давайте обсудим, можно нам взяться за такое дело или нет.
С минуту все молчали переглядываясь. Потом Вовка фыркнул.
— Красный уголок… — Он передернул плечами. — Что мы, мастера какие-нибудь? Я потолки белить не умею.
— В том-то и штука, — согласился Андрей. — Я знаю, что никому из вас не приходилось ремонтом заниматься.
— А зачем? — искренне удивился Пончик. — Если надо, позовут настоящих работников. И оклеят, и покрасят…
— Ну, а научиться разве не хочется? — спросил моряк.
— Тоже наука! Вот если подводной лодкой управлять — это да!..
— Пончик тогда бы щук торпедами убивал, — вставил Женька.
— Да что его слушать! — вскипел Олег. — Не хочет с нами, пусть уходит.
— И уйду, тебя не спрошусь!
— И уходи!
— И уйду!
— Что же не уходишь?
— Тише, тише, бойцы легкого веса, — остановил Андрей Олега и Вовку. — Дело это добровольное. Пусть остаются только те, кто хочет нашему домоуправлению помочь.
— Конечно! — воскликнул Олег. У него внутри все кипело от негодования. Сейчас он чувствовал себя ответственным перед моряком за всех.
— Надо каждого по очереди спросить, — предложил Женька. — Вот ты, Степка, ясно, будешь работать. Я — тоже. И Олег.
— И я буду, — сказала Таня.
— И я, — подхватила Оля.
— Пончик… Ну, Пончик уже высказался. А ты, Мишка?
— Я как все, — пробасил Кутырин.
Женька взглянул на Костю. Тот кивнул.
— Ясно, — обрадованно произнес Андрей. — Я так и думал, что вы все согласитесь.
— А я не буду, — упрямо сказал Пончик. — Посмотрим, что у вас получится. Тоже нашлись оклейщики. — С этими словами он повернулся к ребятам спиной и зашагал прочь со двора.
— Скатертью дорога! — крикнул вслед ему Олег.
А Женька воскликнул:
— Я читал в газете — ребята в честь двухлетки целые школы ремонтируют. А нам — один красный уголок! Подумаешь, дело какое!
— Ну, раз все согласны… — моряк встал. — Отряд, смирно! За мной ша-агом марш!
В жилищно-эксплуатационной конторе щелкали костяшки счетов, шелестели бумаги и плавал под потолком табачный дым, хотя на всех четырех стенах красовались таблички с грозным предупреждением: «Не курить!» Якова Гавриловича, сидевшего за столиком, осаждала сухонькая старушка из семнадцатой квартиры.
