Что ей наплевать на них, вот что!
С высокой колокольни, с небоскреба, с самолета, с седьмого неба – наплевать и растоптать кинжальными шпильками.
Она специально решила сегодня одеться получше. Назло ему, так-то!
Нонна тряхнула волосами. Хорошо! Ей тут же захотелось треснуть по собственному отражению в зеркале. Мамочка, ее бросили, бросили! Она теперь брошенная… какое мерзкое слово – «брошенная». Неужели она недостаточно красива? Неправильно себя вела? В чем ошибка?!
Нет, она не виновата. Она не может быть виновата! Какая вина? Это они, гнусные мерзкие предатели, все испохабили!
Все-таки она чертовски хороша. И брючки хороши – соблазнительные, в обтяжку. И белый свитер с вырезом. И волосы сегодня легли удачно, даже не пришлось долго возиться с завивкой. И персиковые щеки, и бирюзовые, злые сейчас, глаза в черных ресницах, и чуть подкрашенные блеском губы, и, и, и…
Вот чего ему не хватало, этому идиоту?!
Другой бы каждый день радовался своему счастью, на коленях бы ползал, а этот… козел, мягко выражаясь. Предводитель всех козлов. Козлище козлиное!
Ненавижу!
Нонна чуть не плюнула в несчастное зеркало. Ей хотелось расцарапать собственное сердце, располосовать его в кровь ногтями.
Она заметалась по комнате, ожесточенно пиная вещи. За окном бушевала метель, и одинокие прохожие переваливались по сугробам, как огромные заснеженные пингвины. Темнотища, еще и пяти нет, а уже полярная ночь.
Между прочим, этот козел сегодня пропустил школу. Мысли все время возвращались к нему – как он мог, как они могли, как? Ник, Никита, Никитос… Я же везде-везде – только с тобой…
А ты? Предатель, боже мой, какой предатель…
И шпилькой, шпилькой растереть (она даже притопнула ногой) – тыкать, тыкать ему прямо в черное подлое сердце. Пусть ему тоже будет больно!
А Динка? Вот уж тварь! Как она с ней возилась, сколько добра сделала – и в класс привела, со всеми познакомила, и всегда ей помогала, и… о-о-о, какая оказалась змея! Змеища! Она ведь даже не врубилась, не оценила, что Нонна отдала ей Толика, на блюдечке поднесла. Просто от себя оторвала, в спину подтолкнула – иди, Толичек, к новенькой, я тебя благословляю. У нее, у бедняжки, парня никогда не было, страшно, аж жуть, в ее-то годы! Ты уж постарайся. А ведь Толик – не самый худший парень в школе, отнюдь. В танцевалку ходит, девки на него толпами вешаются – модный, симпатичный, прикольный. Чего еще надо?
Никиту ей подавай! Никиту, ее Никиту!
Нонна фыркнула, опустилась на мягкий диван, наподдала ногой диванную подушку. Она так долго искала, она хотела, чтоб они были идеальной парой, оба красивые, умные, успешные, энергичные. Это же самое главное – найти человека, который тебе подходит по всем статьям. Чтоб все смотрели и завидовали – да-а, повезло! Чтоб вслед оборачивались.
Она ведь любого могла выбрать. Вон, Мишка из первой школы, красавчик, руки как грабли, в железке качается; и папочка у него бизнесмен, два магазина в городе. А у Владика мама в мэрии работает, юристом, он высокий, на лыжах бегает. Никитка по сравнению с ними – просто вобла сушеная. Владик, правда, туповат, да, может, оно и к лучшему? Хотя, нет, он ей не подходит, ничего, кроме правил по смазыванию лыж, не читал. С ним она со скуки померла бы.
Тут запиликал мобильный, Нонна подскочила – неужели Никита опомнился? Но нет, высветился незнакомый номер.
– Алло! – рявкнула она мрачно.
– Нонна? – какой-то незнакомый парень.
– Да, это я, – она машинально прибавила мелодичности в голосе.
– Привет. Это Стас, твой сосед.
– Сосед? – удивилась Нонна, вспоминая – какой еще Стас? В соседях на площадке у них была бабка Федорова, тихая глухня. Может, внук? Она как-то не вникала в бабкину личную жизнь, может, у нее три сына, шесть внуков и стадо хомячков в придачу, она почем знает.
– Стасик Иевлев, помнишь?
– А, Стасик, – Нонна расслабилась и плюхнулась с мобильником обратно на диван.
Иевлева она помнила прекрасно. Насчет «соседа» он, конечно, загнул – жил в доме напротив, а это не соседи, а так, десятая тень от тридцатого забора. В детстве играли вместе, хорошая была компашка. Потом, как подросли, вместе на лавочке во дворе тусовались, особенно клево, если с гитарой. Иевлев ничего, реальный пацан. Косил под Цоя: «Если есть в кармане пачка сигарет…» Машка из третьего подъезда по нему сохла целых два года. Потом отсохла – уехал ее Стасик учиться в Петрозаводск, в универ. Он старше на три года, а это ведь огромная разница, параллельные вселенные. Машка даже надежд не питала, смысла нет.
– Чего звонишь?
Приятно все-таки, студент, взрослый уже парень, а ее не забыл.
– Слушай… – Стас чуть замялся. – Ничего, что я тебе так сразу?
– Нормально, не переживай. А телефон где взял?
– У брата, у Димки. Он про тебя много рассказывал.
Нонна хлопнула себя по лбу. Ну конечно! Димка Игнатов, ее верный и преданный рыцарь. Идиот, конечно, но рыцарь, особь вымирающего вида. Хоть сейчас в музей сдавай, чтоб из него там полезное чучело сделали. А Стас – его двоюродный брат. Димка, помнится, вздыхал: вот, мол, как повезло брательнику, в одном дворе живете. Она с этим Димкой целый месяц встречалась, когда Никита еще на горизонте не маячил. Но ничего не вышло у них, увы. Нервный он был, Димка, склонный ко всяким дурным романтическим припадкам. Ревновал ее, дрался, дергался, как Франкенштейн, если кто к ней подходил. А это кому надо? Любить – пусть любит, но лоб-то зачем расшибать? Народ и так посмеивается, пальцем у виска крутит. Так что отшила она Диму – мол, прости, мы не подходим друг другу, останемся друзьями, бла-бла-бла… Финита, короче, ля. Тот жутко переживал – да и сейчас еще, кажется, переживает, – но повел себя благородно. До сих пор комменты на каждую ее фотку строчит, а как-то в шутку обещал, что после школы рванет в Питер, там разбогатеет, за ней обратно прискачет на расписном «Бентли». Как будто она его тут сидеть и ждать будет, размечтался. Она к тому времени сама себе машинку купит, и не в Питере, а в Москве. Зачем ждать подачек от мужчины, современная женщина сама всего может достичь.
– Что он мог рассказывать, а? Хотя, ладно. Передавай привет при случае.
Стас заверил, что непременно передаст. Потом кашлянул:
– Потеплело, да? То дубак, то капель, не поймешь, какую куртку брать. Сегодня прямо за шиворот капало.
Нонна улыбнулась:
– Стас, ты звонишь о погоде потрындеть, что ли?
– Да нет, конечно, нет! – Стас расхохотался. – Я тут заехал к своим, видел тебя из окна, ты по двору шла. Высокая такая, красивая, еле узнал. Давай сходим куда-нибудь.
Опаньки!
Вот неожиданность.
– Ну-у-у… – она хотела отказаться, не до этого сейчас. Но снова поймала свое отражение в зеркале – такая красавица, в белом свитере, с прической… И что она делает? Сидит, ждет звонка от Никиты, как последняя… Золушка! Осталось только пойти кастрюли надраивать для пущего несчастья. Конечно, Нонна никогда не надраивала кастрюль и в будущем не предполагала. Но образ требовал завершения. А ведь она никогда не мечтала сыграть Золушку – только принцессу.
– Уговорил, пошли, – решила Нонна, – а куда?
– В «Сказку» для начала.
«Сказка», единственное в городе кафе, в котором продавали мороженое, была местом сбора последних романтиков. Конечно, девчонки иногда забегали кофейку хлебнуть, покурить спокойно в укромном уголке. В принципе нормальное кафе, на безрыбье, а куда еще? Разве что в «Три семерки», но там народ пьянствует, там укромного уголка не отыщешь. А в «Сказке» уютные диванчики, можно посидеть, поболтать, не рискуя нарваться на караоке под шансон.
– Лады. Где встретимся? Или ты за мной забежишь?
И, услышав, что Стас счастлив будет забежать за ней прямо сейчас, Нонна величественно отправилась поправлять макияж. Все-таки Стас – студент. И девушка рядом с ним тоже должна быть соответствующая – взрослая, независимая, яркая.
* * *
– Вы, наверно, тоже хотите стать актрисой?
Динка кашлянула в чашку с чаем. Брызги весело разлетелись между фарфоровым чайничком и блюдечком с тортом (будь он трижды проклят). Скатерть, слава богу, была не белая, а в цветочек, на ней пятна затерялись. Никита элегантно, салфеткой, стер капли со своей щеки.
– Почему тоже?!
– Ну, как-то после Нонны кажется, что все девочки мечтают. Она все время об этом, а Никита тоже любит фильмы, ну вот они, гхм, так сказать, общая почва была, понимаете?
Динка начала звереть.
– Я не Нонна, – тихо отчеканила она, обращаясь к помятому торту на блюдечке.
– Хочешь еще чаю? Я налью, – заботливо вклинился Никита.
Динка покосилась на забрызганный чайничек.
– Мама, Динка вообще кино не любит. Ничего не смотрела, уникум. Чистый мозг, так сказать, белый лист. Я ей свои любимые даю потихоньку, это же потрясающе, это же редкость. У нее ведь абсолютно свое восприятие, свое собственное, никакого влияния. Хороший кинокритик мог бы получиться. Я в ЖЖ специальную рубрику завел, буду за ней записывать.
