И была в этом квартале тайна. Это дом над обрывом. Он стоял на самом краю оврага, темный и хмурый. Без признаков жизни. Петька никогда не видела в его окнах света, хоть до самой темноты следила за домом. Никто никогда не выходил оттуда, и почтовый ящик давно покосился и покрылся бурой ржавчиной. Дом Петьку притягивал как самая большая тайна на свете. Со стороны обрыва к дому было трудно подобраться, зато с другой стороны к нему вела лестница. И какая! Как и фундаменты домов, она была выложена каменными плитами, отшлифованными тысячами дождей и ног. С обеих сторон лестницы — заборы огородов, только были они не из проволоки и не из дерева, а тоже каменные. Один огород был около самого дома, и там росли столетние лиственницы, а другой огород — соседский, из него над лестницей склонялись яблони. Лестница плавно изгибалась в тени деревьев, поэтому издалека она была незаметна и даже в самый солнечный день казалась сумрачной.
Петька всегда поднималась по лестнице с легкой дрожью в коленках. Лестница упиралась в высоченный (до неба!) забор с тяжелыми воротами. На воротах была звездочка. Когда-то красная, но теперь облупившаяся, она сливалась с деревом ворот. У крылечка — шаткая калитка, ведущая в огород. Дом — громада, молчаливая, грозная, полная загадок. Прошлой осенью Петька решилась. Все равно дом пустой — это же ясно! А калитка так соблазнительно приоткрыта! И если выйти через огород к обрыву, то будет виден весь пруд, и свой квартал, и ближайшие горы, и дорога, ведущая в Новый город. А потом можно разбежаться и ухнуть с обрыва в обморочную пустоту стремительного полёта. Там такой спуск, будто сотни ребят здесь прокатились!
Петька зажмурилась и открыла калитку. Но не успела сделать и двух шагов, как откуда-то к ней выскочил высокий старик с палкой наперевес, в широкой вылинявшей блузе, в соломенной шляпе на всклокоченной седой шевелюре. Нос у него был орлиный, а глаза такие, что Петькино сердце дрогнуло.
— Ну?! — грозно спросил старик.
И Петька бросилась наутек. Может быть, это было малодушием (так Петька сама себе потом и сказала), но объяснить, что ей надо было, она все равно не смогла.
Петька добежала до колодца, села около него и расплакалась. Так было обидно! Такой дом! И кто там живет! Да какая разница кто… Главное, что живет! Что дом не пустой. И нет в нем никаких тайн! И старик какой-то сумасшедший…
Потом Петька успокоилась и поняла, что старик тоже загадочный, а то, что он так набросился на нее, понятно: кому понравится, если без спроса к тебе кто-то в огород суется? В общем, этот эпизод не убавил дому таинственности, а интерес Петьки к нему еще больше возрос.
И вот прибегает Денёк! И что говорит! Тайный лаз в каменном фундаменте того самого дома!
Перед обрывом, на котором стоял дом, был пустырь. Небольшой, с желто-рыжей землей, клочками блеклой полыни и чахлой травы. Овраг порос разнотравьем, а около самого дома буйно разрослась крапива. Перед этими-то зарослями Петька и Денёк остановились. Оба были в шортах и футболках.
— Да-а… — выдохнула Петька. — Ты чего меня не предупредил, что здесь такая крапива? Ни пройти ни проехать…
— Да я сам-то… забыл как-то, — буркнул Денёк и сказал жалобно: — Может, вырубить? Найдем палки…
— Ага! И все увидят!
Выход был один. Не идти же переодеваться! Ребята переглянулись.
— Ну? Была не была! — сказал бодро Денёк и протянул Петьке руку.
Она крепко вцепилась в нее одной рукой и, закрыв лицо другой, рванула вслед за ним в крапивный лес.
Будто пчелиный рой набросился на Петьку и Денька. Но Петька только зубы сжала. Она загадала: если не пикнет ни разу, то все будет хорошо: они исследуют тайный лаз и откроют тайну дома. Краем глаза Петька глянула на друга. Закрывая рукой лицо, он прорывался вперед, будто его окружала не крапива, а свистели пули и в него летели огненные стрелы. Когда они выскочили из зарослей и уткнулись в камень фундамента, кожа на руках и ногах горела адским пламенем.
Денёк хихикнул:
— Будем теперь в крапинку!
— Ага, — кивнула Петька и тут же потребовала: — Ну веди!
Она не пикнула в крапиве — значит, все теперь должно быть так, как хотелось!
— Да куда вести-то? Вот…
В каменном фундаменте зияла дыра. Как раз такая, чтобы мог пролезть одиннадцатилетний тощий мальчишка. Внутри у Петьки что-то гудело колоколом: то ли от страха, то ли от ожидания.
— Идем? — спросил Денёк шепотом.
На секунду у Петьки к горлу подкатил комок. Это был противный комок страха: а вдруг их поймает тот старик — и палкой, палкой! Ну не палкой, конечно, но все равно. Еще в милицию отведет: все-таки чужая собственность. Но Денёк смотрел на нее нетерпеливо и безбоязненно, и Петька тряхнула головой, загоняя страх подальше.
— Идем!
Денёк полез первым, спрыгнул в неизвестную темноту. Протянул Петьке руку, помогая забраться.
Внутри было не так уж и темно. Прохладно. Земляной пол, а стены обиты грубыми досками. Сразу ясно, что хозяева сами этот ход сделали. Может, хранят здесь соленья-варенья. И никакой романтики! Ни клада, ни пленников жуткого старика, ни привидений…
— Пойдем? — горячим шепотом спросил Денёк и щелкнул фонариком.
Тонкий лучик заскользил по полу в бурой земляной пыли, по стенам и потолку. Ребята двинулись вглубь. Легкая дрожь в коленках у Петьки совсем прошла. Чего бояться-то? Не полезет же старик в это подземелье, тем более с утра пораньше… А они только посмотрят и уйдут. Темнота поредела. И вдруг… Петька даже присела! Луч Денькиного фонарика столкнулся с другим лучом.
— Попались! — пискнула Петька.
Она даже хотела рвануть назад, но Денёк схватил ее за руку, буркнул:
— Куда бежать-то уже.
Луч фонаря приблизился, ослепил.
— Ну и что, голубчики, вам здесь надобно? — послышался голос, молодой и веселый, как у Ивана.
Жизнь в лесу учит ходить бесшумно. И хотя каменные коридоры дворца мало походили на теплый мох и мягкую траву, ни один стражник не обернулся, когда позади них неслышно проходили Санди, Диего и Петра. Впереди всех шла принцесса Луиза. Она то и дело прикладывала палец к губам, хотя Бродяги совсем не шумели. Они спускались все ниже и ниже. Воздух становился сырым, а ступени скользкими. Стражники и факелы попадались все реже, и было ясно, что бумбурука пытают в подземелье. Наконец они остановились перед обитой железом дверью.
— Пришли, — прошептала Луиза.
Санди вышел вперед, достал из кармана веревку. Диего вздохнул и связал ему руки.
— Не нравится мне это, — проворчал он.
— Другого плана все равно нет, — ответил Санди. — Прячьтесь!
Петра отступила и прижалась к стене. Диего втиснулся в темную нишу. Луиза вздохнула и постучала в железную дверь.
Дальше все шло так, как задумал Санди. Казан Бук сначала пришел в ярость, что его отвлекли от допроса, но, увидев, кого привела ему принцесса Луиза…
— Он имел наглость забраться в окно моей спальни! Хорошо еще, что я смогла докричаться до стражи! — Принцесса так искренне пылала гневом, что даже подозрительный Казан Бук ей поверил.
— Ага… — сказал он, прохаживаясь вокруг связанного Санди. — Вероятно, он надеялся похитить вас с целью выкупа. Так-так. Идите спать, ваше высочество. То, что здесь будет происходить, не для ваших милых глаз…
Принцессу Луизу передернуло. Она попятилась к двери и, будто случайно, увидела бедного бумбурука. Он лежал у стены, и по всему было видно, что жить ему осталось недолго.
— О боже! Казан Бук! Вы сошли с ума! — возмущенно воскликнула принцесса. — Вы что, не знаете, что мой отец нанял этих зверьков охранять королевские леса?
На секунду Казан Бук растерялся, но тут же, хмыкнув, проворчал:
— Плохо же они справляются со своей работой… Он уже ни на что не годен. Эй, Брюква! Вынеси-ка его на помойку, ему там самое место.
Толстый Брюква поднял бумбурука за шкирку, как котенка, и понес из подземелья. Санди еле заметно кивнул Луизе: не отставай!
— Приятной ночи, Казан Бук, — сказала принцесса и поспешила за стражником.
В комнате за железной дверью остались Санди, Казан Бук и двое стражников. А в темном коридоре притаились Петра и Диего.
Уже в сумерках Петька и Денёк возвращались домой, переживая еще раз события этого дня. Тот, кто поймал их в подвале, оказался парнишкой чуть старше Ирины, смуглым, высоким, веселым. Звали его Егором. Он сначала вывел их из подвала в дом, отчитал как следует, а потом усадил за стол, налил по кружке (громадной, глиняной) чая, поставил на стол тарелку с пряниками и цукатами из арбузных корочек. Петька и Денёк сначала отказывались, но Егор грустно возмутился:
— Эгоисты! Я так сильно чаю хочу, но один же я не буду его пить, да еще с пряниками! Быстро за стол!
