— Эгоисты! Я так сильно чаю хочу, но один же я не буду его пить, да еще с пряниками! Быстро за стол!
Пришлось забраться на высокие самодельные табуреты, тем более что желудки ребят тихонько урчали от голода.
Сам Егор сел напротив и сказал:
— Ну рассказывайте.
Петька и Денёк переглянулись. Что говорить-то?
— Зачем пожаловали? Просто так люди в чужих домах не оказываются.
Так-то оно так, но как это объяснить? Что сказать о той тайне, которая живет в доме и притягивает, как магнит? Денёк, запинаясь, рассказал про лаз в каменной кладке фундамента. Егор, кажется, понял их, улыбнулся. И перепуганные ребята улыбнулись в ответ.
Потом, после чая, Егор показал им дом. Весь-весь, от чердака до подвала. Он и внутри оказался необыкновенным.
— Ему на следующей неделе исполнится сто одиннадцать лет, — сказал Егор. — Его еще мой прадед построил.
— Ух ты! — восхитилась Петька. — Почти наш ровесник. Без ста лет.
Егор развеселился, взлохматил ей волосы, сказал серьезно:
— Приходите, отпразднуем.
— А… можно?
— Ну конечно! Справим ему настоящий день рождения! С подарками, фейерверками…
— Ой, а… — заторопилась Петька. — Егор, а можно мы не вдвоем придем? Можно мы еще с друзьями? Только нас много…
— Да, конечно! И хорошо, что много! Всё, в четверг я вас жду. По рукам?
Они ударили по его жесткой ладони, и Петька наконец-то решилась спросить про странного старика.
— A-а, это дедушка, — ответил Егор. — Он сейчас на рыбалке. К вечеру придет.
Петьке как-то неуютно сразу стало, даже зябко.
Егор это заметил и спросил:
— А что, у тебя с ним связаны неприятные воспоминания?
Давясь от неловкости, Петька рассказала. Егор слушал серьезно, потом махнул рукой:
— Ничего страшного, у него это бывает. А вообще-то он добрейший человек и талантливый. Вот пойдемте, покажу.
Егор повел ребят по сумрачному длинному коридору, потом по крутой скрипучей лестнице, залитой солнцем, потом толкнул обшарпанную дверь.
— Заходите.
Но Петька застыла на пороге. В светлой большой комнате, с окном во всю стену, всюду стояли и лежали духовые инструменты: трубы, саксофоны, горны, тромбоны.
Была у Петьки мечта: научиться играть на горне. Тысячу раз представляла себя со сверкающим на солнце горном, в глубине которого живут стремительные звонкие сигналы. После третьего класса даже поехала для этого в лагерь. Но пионерия уже распалась, в их городке как-то очень быстро исчезли и красные галстуки, и обязательное и поголовное вступление в ряды Всесоюзной пионерской организации. И горны вместе с флагами и другими атрибутами были убраны в шкафы и кладовки. Правда, по настоятельной просьбе пожилого директора линейки проходили, как и раньше, горны и барабаны доставали (а флаг сшили новый — трехцветный), но в горнисты набирали только старших и только мальчишек.
И вот в этом старом доме, в комнате почти под самой крышей, целый склад горнов и его собратьев. Но Петьку не интересовали кларнеты и саксофоны, а только незамысловатый горн, на котором, кроме сигналов, и не сыграешь-то ничего. Но зато как ввинчиваются они в воздух! А как звучит сигнал тревоги! У Петьки сразу сердце начинало бешено биться, будто она мчится на коне.
Егор усмехнулся, глядя на притихших ребят, взял в руки саксофон, заиграл. Казалось, музыка разбудила дом. Где-то на чердаке заворковали голуби, заскрипели половицы, тихо зазвенели окна, ожил за стенами дома запущенный старый сад. А у Петьки сладко и незнакомо заныло от тихой мелодии сердце.
— Как здорово! — выдохнул Денёк, когда Егор опустил саксофон.
— Ну конечно! — возразил Егор. — Я вообще, можно сказать, играть не умею. Вот дед у меня! Он самоучка, но играет так, будто консерваторию закончил. На любом инструменте. И музыку сам пишет. Раньше он в городе духовым оркестром руководил. Помните оркестр?
— Конечно! — подпрыгнула Петька.
Раньше оркестр каждое воскресенье играл в парке, выступал на всех праздниках и демонстрациях. Стоило маленькой Петьке услышать музыку, она сразу бросала все дела и бежала к золотым трубам, огромному гулкому барабану, к людям, владеющим этим серьезным чудом. Папа в такие минуты говорил: «Что, Лизавета, труба зовет?»
Потом оркестр куда-то исчез. Папа как-то проворчал, что, мол, развалили оркестр, но толком ничего объяснить не мог. Петька тогда долго тосковала по звукам медных труб.
— А где он теперь, духовой оркестр? — спросила Петька Егора.
— Вот он, — показал Егор на инструменты. — Только трубы без людей не запоют.
— А где люди-то? — спросил Денёк, как добрую собаку, поглаживая крутой бок барабана.
— Кто где… Дедушка долго служил в военном оркестре, а вернулся потом, стал собирать людей, которые хоть как-нибудь умеют играть на духовых инструментах. Потихоньку инструменты покупал. Он даже квартиру продал, чтобы их купить. Ну поначалу все здорово было: репетиции, выступления, поездки, конкурсы. А потом… потом как-то все повзрослели, постарели, кто уехал, кто женился, кто просто решил, что глупо на это время тратить, раз ничего не платят. Старики слегли или умерли, а замены им не было. Вот так вот… К тому же кто-то из о-очень важных людей решил, что духовой оркестр — это пережиток прошлого… Дедушка потом работал в музыкальной школе, но оркестра больше не получилось.
— Как жалко… — прошептала неслышно Петька.
Если бы оркестр был, она бы обязательно туда попросилась! И научилась бы играть на горне! Она бы даже опять в музыкальную школу пошла.
— Ладно. Зачем мы о грустном? — встряхнулся Егор. — Пойдемте. — И он тихонько вытолкнул ребят из комнаты.
И Петька не решилась сказать ему о своей мечте. «Может, как-нибудь в другой раз», — подумала она.
Потом они залезли на пустой пыльный чердак, где сушились веники для бани, побегали по саду, пообщались со свирепым на вид, но добрейшим псом Чеком, еще раз попили чай, помогли Егору ужин для дедушки приготовить и только тогда заметили, что уже вечереет. Стали прощаться.
— Егор, а почему в доме окна никогда не горят?
— Да просто окна жилых комнат во двор выходят. Дом-то огромный! Ну, я жду вас в четверг, — напомнил Егор. — На день рождения дома.
— Ага, мы придем.
— И друзей зовите! И вообще, если что — приходите.
Егор еще долго стоял у калитки и махал им рукой, а Петька с Деньком то и дело оборачивались и махали в ответ.
Денёк спросил:
— А про каких друзей ты говорила?
Петька споткнулась о ступеньку лестницы и сказала:
— Ой, это мои друзья из двора. Я вас познакомлю. Они все знаешь какие? Во! — И она показала большой палец. — Хочешь, прямо завтра познакомлю?
— Ну ладно…
Они помолчали немного, и Денёк спросил:
— А тебе не попадет, что так поздно?
— Пф-фе! Я всегда так гуляю! — Она искоса посмотрела на погрустневшего друга. — А тебе?
— Наверное, нет. Но, скорей всего, да. Просто мама не любит, когда я к обеду не прихожу. И вообще, когда так надолго.
Петька тут же приняла решение.
— Пойдем, — сказала она, поворачивая в сторону его дома.
— Куда?
— К тебе.
— Зачем?!
— Ну я скажу, что все из-за меня, и тебя ругать не будут.
— Вот еще! Не надо…
— Надо! А то тебя больше ко мне не отпустят.
— Ну что ты, Петька, отпустят меня! И ругать не будут.
— Ага! А кто говорил, что попадет?
— Я сказал: «Может быть».
— Ты сказал: «Скорее всего», — а это почти всегда «да».
— А вот и нет!
— А вот и да!
Денёк вдруг замолчал и внимательно посмотрел на Петьку.
— Ты чего? — смутилась она.
— Петька… Мы что, ссоримся?
— Вот еще! — дернула Петька плечом. Посмотрела на Денька и улыбнулась.
И он тоже улыбнулся ей.
— Ладно, — сказала она, — я не пойду тебя провожать. И ты меня не ходи. Пока.
И она побежала по темной дороге. Потом она остановилась и помахала Деньку рукой. И он замахал ей в ответ.
С Ленкой Апрелевой Петька познакомилась в детском оздоровительном лагере, куда ее родители отправили «набраться сил и здоровья перед первым классом». Петька попала в самый малышовый отряд и поначалу очень тосковала. Еще бы! Все отряды купаться на речку, а они — в бассейн-лягушатник, где даже маленькой Петьке воды по пояс! Все отряды в лес — за ягодами, а они — в песочницу и на качели. Для всех отбой в десять часов вечера, а их спать укладывают чуть ли не сразу после ужина. В общем, при такой жизни Петькиного терпения хватило на неделю. А потом она тихонько собрала вещи и рванула через лес домой. В каком направлении расположен город, Петька знала весьма приблизительно, но она твердо была уверена, что любая дорога куда-нибудь выведет.
