— Но…? — спросил Барни, чувствуя, что это еще не все.
— Но я не хочу, чтобы ты меня жалел. Знаешь, в том, чтобы быть котом, есть свои плюсы. Меня уважают другие кошки. Я живу в уютном месте. Я всегда сыт. У меня всегда есть молоко…
Барни был разочарован.
— Но разве ты не хочешь жить с нами? И быть человеком?
Мистер Ив нежно прижался щекой к Барни.
— Сынок, я не думаю, что мама этого захочет. И она права. Мы мучили друг друга, и в результате страдал ты.
Тяжесть этих слов пригнула Барни к полу. Он прав. Мама с папой не могли быть вместе, кем бы они ни были — кошками ли, людьми ли…
— Ладно, пап. Ну, по крайней мере ты жив. Барни хотелось сказать еще миллион слов. Но не сейчас. Сейчас он затих и просто наслаждался близостью папы и его нежным мурчанием.
Они допили молоко и прошли в гостиную.
По телевизору шла реклама. Пушистые щеночки лабрадора рекламировали туалетную бумагу. Похоже это было на фильм ужасов. Вдруг снаружи донесся лай.
Мимо окна прошел мальчик с собакой, которая отчаянно тянула поводок.
— Ты видел? — воскликнул Барни. — Это он. То есть я. Гуляет с Гастером… — Он оглянулся на дверь. — Как отсюда выйти?
Папа обеспокоенно взглянул на него:
— Барни, это опасно. Гастер нам больше не друг. Он нас ненавидит. И хочет убить. Да и ты сам — тот, поддельный ты? Откуда ты знаешь, каким он был котом? У того, который превратился в меня, были благородные побуждения, но откуда тебе знать, какие побуждения были у этого кота?
— Он хотел жить со своей мамой, — сказал Барни. — Правда, его мама — настоящее чудовище. На самом деле…
Он посмотрел на белый шрам на папином глазу. Ему хотелось рассказать, что это, скорее всего, тоже дело лап мисс Хлыстер. Но он решил, что сейчас не время.
— Плохо дело.
— Да. И как раз поэтому мне нужно поговорить с Гастером.
Не успел папа ответить, как Барни уже пошел к двери. Папа догнал его в коридоре.
— Не сюда. Кошачья дверца вон там.
Они вместе вышли и двинулись по аллее.
Перейдя через дорогу, спустились в парк по засыпанной гравием дорожке.
И спрятались в кустах.
Наблюдая.
— Тише, не шевелись, — шепотом промурчал папа. — Гастер идет сюда.
И правда. Через пару мгновений листву раздвинул мокрый собачий нос.
— Боже правый! — бормотал он себе под нос. — Я, кажется, чую кошачий дух! Кто посмел осквернить места моих прогулок? Ну, гнусные звери, где вы?
— Мы здесь, — объявил Барни.
Папа ушам своим не поверил.
— Барни, что ты творишь?!
Но Барни не отступал.
— Гастер, это я. Барни.
— Ты, — прорычал Гастер, заметив Барни за листвой. — Ты нарушил границы моих владений!
— Нет, я не собирался ничего нарушать. Послушай. Пожалуйста. Мальчик, который привел тебя сюда, это не я.
Гастер взбеленился:
— С меня хватит! Я больше не могу терпеть подобное нахальство. Приготовьтесь к смерти, ты и твой дружок.
И его морда с оскаленными зубами просунулась в куст.
— Беги! — воскликнул папа.
Но Барни застрял. Запутался в ветках.
Мистер Ив выбежал из куста и закрыл собой сына.
Гастер стоял прямо перед ним, оскалив страшные зубы.
— Тот, кто бросает вызов мне, бросает вызов моему покойному королю. Ну что ж, значит, ты будешь первым.
— Ты не можешь меня убить, — сказал Нил Ив. — Я — Наводящий Ужас.
— Наводящий что?!
— У меня есть силы, о которых ты не можешь даже мечтать.
Но к несчастью, в отличие от кошачьего населения Блэнфорда, Гастер никогда не слышал о Наводящем Ужас. Так что заявление мистера Ива совершенно его не впечатлило.
— Ха, в последний раз, когда я тебя видел, ты почему-то ими не пользовался. Тогда, когда пытался поговорить со мной из окна.
Барни отчаянно рвался из куста.
— Папа, прости меня! Ты был прав. Беги, или он убьет нас обоих!
— Ну уж нет… — У мистера Ива появилась идея. — Гастер, послушай, ты в любую секунду можешь нас убить… Но сначала выслушай меня. — Он лихорадочно соображал. — Ты… ты обожаешь снег.
Пес застыл с открытым ртом.
— Зимой ты вбегаешь в дом с опущенной головой и высунутым языком, — выпалил папа. — И… и один раз мы тебя мыли, но всего один раз, потому что ты чуть с ума не сошел, когда тебе в глаза попала вода… и… и… ты всегда любил смотреть в окно… и…
Барни увидел, что эта уловка, кажется, сработала, и пришел на помощь папе:
— И ты ненавидишь шоколад! Даже самый вкусный. Когда я тебе дал кусочек, ты выплюнул его на ковер. Но тебе всегда нравилось, когда я чесал тебе животик.
Челюсти Гастера закрылись.
— Я терпеть не могу шоколад, это правда… Откуда тебе это известно? Кто предоставил тебе эту информацию?!
— Гастер. Я — Барни. А это мой папа. Поверь нам!
Гастер вконец растерялся. Но тут его резко выдернули из куста за поводок. Поддельный Барни, или Морис, торопливо тащил Гастера к выходу из парка.
— Мы должны пойти за ними, — сказал Барни, наконец-то выпутавшись из веток. На этот раз папа согласился, хотя и без особого восторга.
Некоторое время они молча бежали трусцой, обдумывая свои дальнейшие действия. Наконец Барни решил обратиться к похитителю своего тела.
— Морис! — позвал он. — Морис!
Похититель остановился и обернулся к ним.
На лице его выразился ужас, как будто он увидел привидение.
— Уходи, — сказал Морис.
— Нет, не уйду. Я не могу. Я больше не хочу быть котом. — И Барни загадал желание, зажмурившись и приказывая себе вернуться в свое старое тело, но… ничего не произошло.
— Поверьте мне, если вам дорога жизнь, лучше бегите как можно дальше отсюда. — Это прозвучало как угроза, но на самом деле Морис просто хотел им помочь.
Морис с Гастером двинулись дальше, а Барни почувствовал, как папа толкает его в бок:
— Думаю, нам лучше его послушаться.
Барни ждал, глядя, как Морис тащит за поводок вконец озадаченного Гастера. Перед тем как они исчезли за поворотом, у Мориса вдруг перекосилось лицо от страха.
— Пойдем, пап, — сказал Барни, глядя на встревоженную папину мордочку. — Давай посмотрим, что там происходит.
Когда они дошли до поворота, Барни тут же увидел причину страха Мориса. Это был Гэвин, который шел к автобусной остановке со своими дружками Алфи Крокером и Родни Уайрбрашем.
— Эй, Барни, — закричал Гэвин Морису. — Эй ты, чудик! Что с тобой вчера случилось?
Морис не отвечал.
Гэвин подошел совсем близко. Все происходящее так его забавляло, что он даже не заметил котов.
— Я с тобой говорю. Отвечай же, придурок! Отвечай!
Барни с ужасом увидел, как Гэвин толкнул Мориса к стене.
«Он принимает его за меня, — подумал он. — Это я должен быть на его месте!»
Гастер нервно ворчал:
— О боже мой! Ну надо же! Подумать только!
— Нужно уходить, — сказал папа. — Это нас не касается.
— Нет, пап, — тут же возразил Барни. — Это еще как нас касается.
Он заметил кое-что любопытное. Снизу, с кошачьего уровня, было видно, что он примерно того же роста, что и Гэвин. То есть поддельный он, конечно. Ну, Гэвин, конечно, все-таки чуточку выше, чем настоящий Барни, но разница эта совсем незначительная. Каких-то пара дюймов. Не больше. Он вдруг понял, что Гэвин страшен ровно настолько, насколько ты его боишься. И если подумать, то у Барни нет никаких причин бояться его — так же, как у кошек Блэнфорда нет причин бояться Наводящего Ужас.
— Осел, — сказал Барни Морису.
— Что? — пробулькал Морис, цепенея от страха, потому что Гэвин продолжал сжимать рукой его горло.
— Скажи про осла. Ну, знаешь, того миленького ослика, с которым он спит. Его зовут Иа-Иа.
Морис вспомнил пушистого ослика из комнаты, которая неоднократно снилась ему в кошмарах.
— Осел, — сказал он, поначалу слабым и жалким голосом.
— Что?! — прорычал Гэвин.
Морис взял себя в руки.
— Я расскажу всем твоим друзьям, кого ты берешь его с собой в кровать после того, как твоя мама заметила, что ты намочил…
В глазах Гэвин мелькнула паника.
— Откуда ты знаешь? — воскликнул он. — Ты же никогда не был у меня дома.
— А вот знаю!
Родни и Алфи тем временем перестали хохотать.
— О чем это он? — спросил Родни.
— Да. Что этот Ив имеет в виду? — добавил Алфи.
— Я им все расскажу, — не отступал Морис. — Клянусь. И о мокрых простынях тоже.
— Да, — рыкнул Гастер, который, впрочем, совершенно не понимал, что происходит. — Он расскажет.
Гэвин побагровел от ярости. Его охватил панических страх, что бывало с ним только в кошмарах. Тут Алфи показал пальцем на дорожку. Вокруг ног Гэвин растекалась лужа.
— Он описался! Смотри! Смотри!
