Нас вывели на коло. Весь город был здесь, даже дети. Стояли молча, смотрели. Вот та женщина, которая нас часто пирожками угощала, мать Олы. Вот Ботко с братьями и отцом, вот Хота, Вождь… А Лойко нет. Неужели все они спокойно будут смотреть, как мы умираем? Этого не может быть. Просто не может быть, и все.
Нас привязали за руки к столбу, в ноги положили хворост, потом дрова. Сердце мое почти остановилось. Еще минута, и поднесут факел.
Как тихо вокруг. Солнце в зените. Даже ветра нет. Глаза у Роськи такие темные… Я подумал, что хотел ей прочитать свое стихотворение, а почему-то не прочитал.
Вождь, окруженный Отцами Семейств, подошел к коло. Стало еще тише. Даже птицы умолкли, и трава перестала расти.
— Дети чужого народа, — сказал он негромко, для нас сказал, не для анулейцев. — Ну зачем вы пришли сюда? Теперь только Боги смогут рассудить ваш поступок. Сердце подсказывает мне, что путь к Богам будет для вас тяжел и труден. Вы дети, и я хочу облегчить вам этот путь.
Вождь повесил на шею Роське и мне по амулету — круглому камешку с продолбленной дырочкой и рисунком: дельфин с дельфиненком в треугольнике на фоне восходящего солнца.
— Передайте Богам, что мы ждем их совета, — сказал он и спустился с коло.
Отцы семейств последовали за ним. Мне показалось, что они прячут глаза.
— Это нечестно, — прошептала Роська.
Вдруг заиграла деревянная флейта. Тонко, жалобно, будто просила пощады. Я понял, что разревусь сейчас самым постыдным образом. Ведь все это — взаправду.
И вдруг… Пожалуй, это самое большое «вдруг» в моей жизни!
Что-то живое, пушистое прыгнуло мне на плечо и спустилось по руке, привязанной к столбу. Я с перепугу подумал — белка. Но тут же радостно понял: это Репейник, Максимкин шуршунчик! Репейник перегрыз мою веревку и, как мне показалось, прыгнул к Роське.
В это время Вождь подал знак, и двое Хвостов подожгли хворост. Но Роська уже тоже освободилась! Теперь мы могли бежать! Пусть коло окружен Хвостами, мы будем драться! Невидимый Репей бросился мне в руки. Пламя забушевало вокруг, еще минута, и будет поздно! Я схватил Роську за руку, но тут земля под нами качнулась, двинулась, стала проваливаться, мы упали, и нас накрыла темнота.
Когда глаза привыкли к темноте, я увидел Лойко с факелом в руке. У него было такое лицо… Ну, будто он совершил преступление и безумно этому рад.
— Я пришел — смотрю, палка в стене. Я повис, все упало, это так… так…
— Это рычаг, — сказал я. — Он открывает люк.
— Лю-ю-юк, — протянул Лойко.
Похоже, его впечатляли всякие механизмы.
— Бежим, что вы стоите! — крикнула Роська, поднимаясь на ноги.
Мы попали под землю, в тайный ход, выложенный плитами: стены, пол, потолок. Мы бежали по нему и обсуждали случившееся, хотя надо было беречь дыхание, но ведь столько всего произошло!
— Как ты узнал про этот ход, Лойко?
— Максим сказал: «Думай». Дед сказал: «Думай». Я думал, думал. Я тоже стоял на коло и ждал огня. Но Посланник Богов ведь не спустился с неба, он ведь обманул, он просто человек. Он бы не смог подойти со стороны. Значит, он спас меня снизу. Я искал, искал тут и в Старом городе, ведь я там очнулся. Я все утро искал и нашел под коло эту подземную дорогу. Я шел, шел, потом увидел это, — он показал на рычаг, — и услышал голоса. И понял, что нашел. Как вы развязали руки? Я думал, упадете со столбом, как я…
— Это Репей, — сказал я и покрепче прижал к себе шуршунчика.
Он хоть и невидимый, а сердце у него стучало от страха посильнее моего.
— Репей?! — даже остановился Лойко. — Максим не взял его в свою птицу, отдал мне, сказал: «Отдай Росе», а я… как я могу держать зверя Богов в руках? Он убежал от меня. Мне было стыдно признаться, Роса.
— Ничего, — утешила его Роська.
По-моему, она еще не совсем пришла в себя.
Мы бежали, бежали, а каменному туннелю конца-края не было. То и дело уходили влево и вправо коридоры. Я вспомнил схему в тетрадке Степанова, нарисованную Игорем. Этот туннель обрывался, значит, даже Игорь не прошел его до конца. Куда он ведет? Где заканчивается? Может, там тупик? Откуда он вообще здесь, кто выстроил его и для чего? Может, тут анулейцы прятались от слуг крыс? Но тогда Вождь должен о нем знать! Или даже вожди не сохранили этого знания? Всё забыли, поколение за поколением? Один из туннелей ведет к Маяку, надо найти, какой именно.
— Стойте, — сказал Лойко. — Мы… О Боги! Мы не туда! — Он схватился за голову, а глаза стали на пол-лица. — Мы не в ту сторону! Старый город — там! — Он показал за спину.
— А что там, впереди?
— Я не знаю.
Где-то далеко раздался гул: погоня. Множество голосов, топот, будто весь анулейский народ гнался за нами.
— Какая разница! — воскликнула Роська, но Лойко остановил ее:
— Роса, нельзя ходить по неизвестному пути, он может привести к… к забвению. Лучше повернуть обратно.
— Вот поэтому вы и не можете выйти к морю, — рассердилась Роська. — Ходите только по протоптанным дорогам, боясь проложить новую! Будто это море должно прийти к вам!
И она побежала вперед. Я бросился за ней, схватил за руку. Я не собирался сдаваться анулейцам, пусть дорога ведет куда угодно! Но Роська забыла о схеме!
— Роська, туннель из Старого города выходит к Маяку!
— Но там погоня!
— Давайте свернем в боковой туннель и подождем, пока они пройдут мимо.
— Нам придется погасить факел, — сказал Лойко, — а зажигать нечем. Надо идти вперед. Ты права, Роса, море не придет к нам само.
И мы побежали вперед. Тени от факела плясали на стенах. Преследователи не отставали. В темноте трудно было понять, насколько они далеко. А тут еще начался подъем, несильный, но заметный для усталых ног.
— Значит, скоро выйдем на поверхность, — сказала Роська. — Давайте передохнем… Хотя бы чуть-чуть, а то я упаду.
Мы отдыхали и снова шли вперед. Погоня за нашими спинами то стихала, то возникала вновь. Мне казалось, что мы идем и идем, много часов подряд, может быть, уже целый день, от спертого воздуха начинала гудеть голова. Факел Лойко давно сгорел, и мы шли на ощупь в темноте. Все вперед и вперед, неизвестно куда.
— Смотрите! — воскликнула вдруг Роська. — Воздух стал светлее! Мы скоро выйдем отсюда!
И мы вышли. В Холмы. Желтой знакомой равниной они встретили нас, обняли стрекотом кузнечиков, шелестом сухой травы. Сильно пахло чабрецом. Я почувствовал себя почти дома, почти в безопасности.
— Не стой, Листик! — приказала Роська. — Где может быть Поселок?
— Откуда я знаю? — удивился я. Холмы тянулись до самого горизонта, только слева что-то синело, может быть… море?
— Туда, — решил я, и мы опять пошли. Я боялся, что Хвосты начнут стрелять, что им стоит? Надо хотя бы уйти на безопасное расстояние, чтобы стрела не долетела.
Я еле передвигал ногами. Если бы Роська и Лойко рядом со мной не шли из последних сил, я бы давно упал — и будь что будет.
— Море! — крикнула Роська. — Листик, море!
Холмы круто обрывались. Море, родное наше, синее, доброе, шумело далеко внизу. Обрыв был такой… В сто раз выше, чем Хребет Дракона. Репей выскользнул у меня из рук. Я оглянулся и увидел, что Лойко отстал, стоит, распахнув глаза, что Хвосты, а за ними Вождь, Отцы Семейств и другие взрослые (полгорода гналось за нами!) замирают, увидев море, открывающийся простор, а потом медленно подходят к Лойко.
— Прыгаем? — спросила Роська.
Я замотал головой. Да я в жизни с такой высоты не прыгну!
— Ну Листик, ты что? Они придут в себя через пять минут. Ты опять на костер хочешь?
Мы стояли на самом краю. Я глянул вниз и решил, что лучше костер.
— Ну Ли-и-истик! — протянула Роська и дернула меня за руку с обрыва.
Ну Рося, ну держись!
Просвистели в ушах метры, Роська вошла в воду ровно, без брызг, я плюхнулся мешком и отбил живот.
Мы так увлеклись, спасаясь от погони, что, прыгнув с обрыва, поплыли не к берегу, а от него, в открытое море. Какие мы бестолковые! Самые бестолковые на свете! Об этом я и сообщил Роське.
— Хуже, — сказала она. — Самоубийцы. Могли бы совсем не прыгать. Листик, мы ведь вывели анулейцев к морю! Теперь они точно решат, что мы Посланники Богов.
— А ты дочь Дождя, — улыбнулся я. — Зачем же прыгали? Сама кричала: «Давай! Ты же не хочешь на костер!»…
— Мне было очень страшно, — сказала она, помолчав.
И я понял, что это правда.
Мы повернули к берегу. Но то ли был встречный ветер, то ли кончились силы, только берег не приближался, сколько мы ни мучились.
— Я больше не могу, — упавшим голосом сказала Роська и легла на воду.
И тут случилось еще одно чудо. Из глубины моря поднялся и ткнулся Роське в спину дельфин. Роська завизжала, как молодой поросенок.
