— Хорошенькая девочка!
— Как тебя зовут?
— Юлия.
— А куда ты едешь?
Егор всё время делал сестре знаки, чтобы она не проговорилась, но Юлька не то от усталости, не то от сытости и всеобщего внимания совсем разомлела. Когда девчонки стали расстёгивать её санитарную сумку, чтобы наложить туда конфет, она строго сказала:
— Вы мою санитарную сумку не трогайте, а то прольёте йод. Чем я тогда буду раны мазать? Вы их лучше положите в Егоркин рюкзак к нашим конфетам, мы всё вместе во Вьетнам и отвезём!
— Так ты тоже во Вьетнам едешь? — Галка так высоко подняла брови, что они совсем спрятались под чёлку.
Все опять засмеялись, а Юлька вынула конфету изо рта и надулась:
— Сами тоже на войну едут, а надо мной смеются!
— Что это она такое говорит? — удивилась Галка и переглянулась с Костей, но Костя прижал палец к губам и сказал:
— Т-с-с! Ну, конечно, мы тоже едем на войну! — И к Юльке: — Ты не обращай на них внимания. Они просто так.
— А она и не обращает, — сказал Егор и толкнул сестру в бок.
Юлька ещё больше рассердилась:
— Не дерись, Егорка! Сам же наган взял!
Ребята покатывались со смеху, разглядывая Егоркин деревянный наган, а девчонки тормошили Юльку, гладили её по голове и приговаривали над ней, как над младенцем:
— Какая храбрая! А что же ты не взяла с собой кукол?
Юлька заважничала:
— Куклам на войне делать нечего. Они такие неженки, попадут под дождь и размокнут.
Егор ей глазами и так и сяк — ничего не понимает!
— Вот умница, а как же тебя отец с матерью одну пустили?
«Всё пропало! — подумал Егор. — Сейчас она выдаст тайну, и нас отведут в милицию!»
Тут заскрипела дверь, и в вагон прошли Марья Иванна и милиционер.
— Ну как, ребята, настроение? Поужинали? — спросила Марья Иванна. — Собирайтесь! Ещё три остановки, и мы приехали!
Пионеры окружили своего «полководца», стали что-то спрашивать, а Егор тем временем схватил сестру за руку и потащил к своей скамейке. Юлька не сопротивлялась. Егор бросил рюкзак под скамейку, велел сестре лезть туда, а когда Юлька там угнездилась, забрался под скамейку и сам.
Под скамейкой было пыльно, и хотелось чихать. Со страху Юлька шмыгала носом — вот-вот заревёт! Егорка шепнул ей на ухо, что если она хоть разочек пискнет, то их немедленно отправят в милицию. Юлька затихла, но ещё дрожала. Тогда Егор обнял сестрёнку, положил ей рюкзак под голову, и она немного успокоилась.
Между тем колёса под полом стучали всё реже и наконец совсем затихли. Голоса ребят сразу стали громче.
— А где же эти ваши интересные знакомые? — услышал Егор.
— Да они только что тут были! — Егор узнал тоненький голос Галки. — Такие смешные! На войну собрались! Ну это они, конечно, понарошку. И оба такие голодные!
— Где же их родители?
— Мы спросили, а тут вы вошли, они и не успели ответить.
— Эй, Егорка, эй, Юля-санитарка! — крикнул Костя и пошёл к Егоркиной скамейке.
Его длинные худые ноги, обутые в резиновые кеды, остановились возле самого носа Егора. И тут, как нарочно, нестерпимо захотелось чихать. Егор зажал нос, затаил дыхание. Ноги потоптались-потоптались, выбили чечётку и шагнули в сторону. Сердце у Егора колотилось — это была страшная минута!
— Видно, сошли на этой остановке, — вздохнула Галка, — а жалко, такие потешные!
Под полом опять скрипнули, словно вздохнули, колёса, несколько раз тяжело повернулись и опять запели свою быструю песню. Сначала в ней не было никакого смысла, но потом сами собой сложились слова:
На-до нам! Во Вьет-нам!
Во Вьет-нам! На-до нам!
Ресницы Юльки сомкнулись, и она заснула. У Егора веки тоже стали тяжелые, будто кто-то натягивал их на глаза. Но он понимал, что спать нельзя ни в коем случае, иначе сойдут пионеры, и уедут они с Юлькой неведомо куда. И Егор делал героические усилия, чтобы не дать сну одолеть себя: он щипал себя за бока, широко открывал глаза и даже кусал собственный язык. Но сон оказался сильным противником, а тут еще колёса поют-напевают свою песню. И заснул бы Егор, если бы не остановилась вдруг электричка:
— Сорок пятый километр! — громко возвестила Марья Иванна. — Наша остановка! Выходи, ребята, не задерживайся, а то поезд уйдёт обратно.
Поднялся шум, гвалт, в проходе между скамейками зашаркали десятки ног — сон сразу отлетел. Егор дождался, когда из вагона вышел последний пассажир, и принялся расталкивать сестру.
Но не тут-то было!
Не открывая глаз, Юлька захныкала, и Егор оставил её в покое — пионеры через открытое окно могли услышать. Что делать? Вдруг его осенило.
— Юлька, — сказал он ей в самое ухо, — вставай, милиционер!
Юлька сразу открыла глаза и приготовилась реветь, но Егор шепнул, что милиционер прошёл, и сестра успокоилась, только зевала громко и широко. Но тут уж ничего не поделаешь: Егор на собственном опыте знал, что чихать и зевать человеку не запретишь — это не от него зависит.
Тихо выбрались они из вагона и спрятались за спинкой станционной скамьи. И тут же с мягким шипением сами собой задвинулись двери электрички, скрипнули колёса, и поезд стал набирать скорость. В окне пустого вагона мелькнули силуэты кондуктора и милиционера. У Егора сразу отлегло от сердца.
— Егорка, куда мы приехали? — шёпотом спросила Юлька.
— Молчи, сейчас узнаем.
На перроне было пустынно. Пионеры строились в конце платформы, оттуда время от времени доносился строгий голос Марьи Иванны:
— Всем достать плащи и одеться потеплее — возможна гроза!
Егор тоже выполнил команду — вытащил из рюкзака куртки и плащи, оделся сам и как следует укутал сестру.
Всё вокруг потонуло в непроглядном мраке. Единственная тусклая лампочка на столбе была не в силах справиться с такой темнотой и, раскачиваясь, жалобно мигала. Страшно выл ветер, деревья скрипели и гнулись. В такой темноте можно было идти вслед за пионерами, не боясь, что тебя заметят. Поэтому, как только раздалась команда Марьи Иванны: «Шагом марш!», Егор и Юлька двинулись вслед за колонной.
Дорога была неровная, кочковатая, Егор то и дело оступался. А тут ещё сестре надо помочь — у неё ноги короче; там, где Егорка делал шаг, она делала два.
— Мужчины, выньте оружие и оберегайте слабых, беззащитных женщин! Мы вступаем в джунгли! Возможно нападение хищников! — раздался из темноты суровый голос Кроликова.
Егор невольно схватился за кобуру, но вспомнил, что наган в ней деревянный, и поднял палку, о которую споткнулся. Палка была толстая и сучковатая, и Егор немного успокоился: с таким оружием он сумеет постоять за сестру!
— Подумаешь, какой мужчина! — насмешливо ответил Кроликову голос Помидоры. — Мы вас ничуть не слабее. Как бы нам тебя, Кролик, не пришлось спасать!
— Конечно, — пропыхтела рядом с Егором Юлька, — мы и сами с усами, пусть Кроликов не зазнаётся!
Егор не стал возражать, хотя ему сейчас ничего бы не стоило высмеять Юльку: всю дорогу хныкала по всяким пустякам, а сейчас храбрится! Знала бы, что они пробираются сквозь непролазные лесные дебри — джунгли, а вокруг кишмя кишат хищники и ядовитые змеи, и где-то, может быть, совсем рядом, враг затаился в засаде, наверное, иначе бы запела! Но Юлька ни о чём не догадывалась. Она не знала, что означают слова «джунгли» и «хищники».
И Егор не стал смеяться над Юлькой — время покажет, кто из них сильнее и храбрее!
Тем временем стало совсем темно. По сторонам чёрными стенами поднимались джунгли. Ветер свистел в вершинах деревьев, кругом слышались подозрительные шорохи — это дикие звери крались по их следам в густой траве.
Вдруг сбоку, почти рядом с Юлькой, угольками зажглись жёлтые глаза. Егор сразу сообразил, что это тигр! Зверь приготовился к прыжку, еще минута — и утащит сестру в свою берлогу. Надо было действовать, и немедля! Егор нацелился и ткнул палкой туда, где светились глаза хищника.
— Мя-а-а-уу! — рявкнул зверь и умчался в джунгли.
— Как тебе не стыдно, Егор! — возмутилась Юлька. — За что ты обидел бедную киску? Я только что собиралась её погладить: ей и так страшно в темноте, а ты её ударил!
У Егора кулаки прямо-таки чесались поколотить Юльку — спас её от смерти, и вот награда!
— А если бы это был тигр?
— Ай-я-яй! — засмеялась Юлька. — Если уж ты такой бояка, то закрой глаза. Я поведу тебя за ручку.
И Юлька крепко сжала руку брата, будто и на самом деле не он её, а она его вела!
Но Егор и это унижение стерпел молча. Придёт час, Юлька узнает всю правду, раскается и будет просить прощения, а Егор, конечно, великодушно простит её, как настоящий мужчина!
А ветер завывал всё сильнее. Он распахивал полы плащей, трепал волосы, как мочалку, сбивал с ног. Несколько холодных капель упало на лоб.
