А они и правда были. Ведь, чего доброго, мамаша могла сговориться с агентами Ювенальной юстиции, чтобы сына забрали в какой-нибудь детприемник — «вплоть до дальнейшего выяснения». С нее станется…
— Ладно, входите, — решил наконец Игорь.
С полминуты жужжал лифт, потом лязгнула дверь. Игорь глянул в глазок. Курьер был молод, изящен. В модной куртке, без шапки, с гладко причесанной головой. Похоже, что и правда клерк из комитета. И в самом деле один. Игорь впустил его в прихожую. Тот казенно улыбался.
— Вы и есть Игорь Густорожский?
— Я и есть…
— Мне поручено доставить вам документы. Думаю, вы разберетесь самостоятельно. Вам следует заполнить все бланки, расписаться, приложить необходимые справки и передать бумаги в комитет начальнику спортивного отдела Юрию Васильевичу Михееву. Вот, получите… — Клерк протянул скользкий пластиковый пакет.
Игорю хотелось посоветовать, куда должен идти Юрий Васильевич Михеев с этими бумагами. Но он положил пакет на тумбочку у зеркала и учтиво сказал:
— Благодарю вас.
— Всего вам доброго…
— И вам…
Игорь запер за клерком дверь. Мельком взглянул на вынутые из пакета белые и розовые бумаги. Во бюрократия! Ему эта бюрократия была не нужна, он засунул бланки обратно. Потер лоб, укрепляя себя в принятом решении. Глянул на себя в зеркало: нет, не герой; ну и наплевать! Взял с подзеркальника черный фломастер, зачеркнул на пакете адрес и свое имя и написал сбоку:
ШКОЛА № 40. МИРОСЛАВУ РОЩИНУ.
Охранник в школьном вестибюле поднялся навстречу:
— Куда, молодой человек? По-моему, вы не наш…
— Не ваш… — Игорь махнул пакетом. — Вот. У меня послание для восьмиклассника Рощина. От Комитета по делам молодежи…
— Положи на стол, я передам. Рощин — человек известный.
— Просили передать лично… — Игорю не очень-то хотелось встречаться с Рощиным, но пожилой и помятый охранник не вызвал у него доверия.
— «Лично»… Я что, должен идти, искать его?
— Пропустите, я сам найду…
— «Пропустите»! Если я всех буду пропускать, то… О! Андрей Ренатыч! Тут такое дело. Мирославу Рощину конверт из какой-то конторы. А у вас в классе его брат, да? Не могли бы вы попросить его, чтобы он отыскал брата и прислал сюда? Потому как «лично»…
Учитель с блестящими очками на утином носу скользнул взглядом по Игорю, по большому конверту с четкой надписью. Похоже, что все понял.
— Иван Трофимович, зачем так сложно? Пусть посланец пойдет со мной, там разберемся во всех делах…
— Ну, если на вашу ответственность…
— Разумеется, на мою… Идемте, Игорь… Вы ведь Игорь Густорожский, я правильно понял?
— Правильно, — согласился Игорь и не ощутил никакой настороженности. Учитель Андрей Ренатович был вполне симпатичен.
Пошли на третий этаж. Была перемена, стоял галдеж, на лестнице и в коридорах резвились «мелкие». То и дело слышалось: «Здрасте, Андрей Ренатыч!..»
Пришли к двери с табличкой: «5 „А“». Учитель дернул дверь. В классе никого не было. Ветер залетал в открытые окна, пахло тополиными ветками.
— Хорошо, что дежурные всех разогнали… Садитесь, Игорь. Вот сюда, к столу. — И сам сел напротив. — Похоже, что я догадался. Вы хотите вернуть Рощину-старшему документы, связанные с путевкой на «Диану».
Глядя за окно, Игорь сказал:
— На чужих кораблях в райский архипелаг не приплывешь… — Он сам не понял, как сложилась эта фраза.
Учитель покивал, поймал соскользнувшие очки.
— Честное слово, ваш поступок вызывает всяческое уважение… Жаль только, что и Мирослав не приплывет… в райский архипелаг. Дело устроили так, что ему в любом случае путь на «Диану» закрыт.
— Андрей Ренатович… — Игорь запомнил имя. — Я-то здесь не виноват. Я только хотел, чтобы ему отдали документы. Чтобы не думал, будто…
Распахнулась дверь, и в классе появился капитан Мак’Вейк с Крылатым Эльфом под мышкой.
— Андрей Ренатыч, можно я засуну этого пирата в шкаф?
— Можно… только не прищеми ему уши… А что он опять натворил?
— Он читал девчонкам неприличные стихи собственного сочинения…
— Правда? — оживился Андрей Ренатович. — Какие?
— Вот…
Однажды в студеную зимнюю пору
Я вырыл в снегу офигенную нору.
В норе можно жить, дожидаючись лета,
Но плохо, что нету в норе туалета.
Девчонки, скажите, куда тут податься?
Ну просто безвыходная ситуация…
Чтоб сделалось жить здесь совсем хорошо,
Скорей для меня раздобудьте горшок!
— М-да… Прямо скажем, не Пушкин. И даже не Некрасов… Ну а что здесь такого уж неприличного? Крик души юного отшельника…
— Девочки говорят, что, если про туалет, это всегда неприлично. И просили меня принять меры.
— Ладно, засовывай, — разрешил Брагич. — А потом слетай к восьмиклассникам, позови сюда брата. Срочно…
— Спасите, — с удовольствием сказал Эльф.
Но Мак толкать его в шкаф не стал, просто уронил на пол и умчался.
— Это Матвей Рощин, брат, — сообщил Андрей Ренатович.
Игорь, который с интересом выслушал стихи лопоухого первоклассника, опять напрягся:
— А зачем вы позвали… Мирослава?
— Я подумал, что вам, наверно, интересно познакомиться, чтобы не осталось между вами следов черной кошки. Если не понравитесь друг другу, поздороваетесь и разойдетесь. А может быть, знакомство и пригодится. Всякое бывает в жизни.
Игорь пожал плечами. К знакомству он вовсе не стремился, хотя раза два слышал выступления Мирослава. Но сейчас куда деваться?
В дверях появился Мир.
— Звали, Андрей Ренатыч? — и стал смотреть на Игоря.
— Звал. Это Игорь Густорожский. Он принес бланки морских анкет, которые готовили для тебя, а потом предложили ему. Игорь не оценил щедрого подарка. Решил вернуть документы тебе…
Они быстро взглянули друг на друга. Мир неловко проговорил:
— Мне теперь это зачем?
— Понимаю, что ни за чем, — кивнул Брагич. — Я их сам передам в молодежный офис, если вы оба не возражаете.
Игорь и Мир помолчали, давая понять, что не возражают.
— А мне хотелось, чтобы вы просто посмотрели друг на друга… Или… даже смотреть не хотите?
Они посмотрели. И даже слегка улыбнулись. Но Мира вдруг толкнуло другое опасение. Совсем другая тревога.
— Андрей Ренатыч! Вы, когда пойдете в комитет, уточните там, пожалуйста, насчет концерта «Апрельский звон». Сперва говорили, что разрешат, а потом замолчали! А для Огонька-то деньги еще не собраны!
Брагич, глядя в стол, постучал по нему пальцами. Сказал непонятно:
— Не нужны уже Огоньку деньги.
Всё ухнуло внутри у Мира.
— Почему… не нужны?
— Не нужны потому, что собрали достаточно. Я вчера говорил с его мамой… Теперь ждут операцию. И надеются…
— Уф!.. — сказал Мир, чувствуя, что майка прилипла к спине.
— Ты чего испугался? — усмехнулся Брагич. — Все идет как надо…
— А тогда… почему вы таким похоронным тоном?
Брагич усмехнулся опять:
— Чтобы не сглазить… Опасно радоваться раньше времени.
«Но и горевать сверх меры опасно, — подумалось Миру. А внутри нарастало пушистое тепло. — Значит, с Огоньком — не безнадежно…»
— Ладно, отбой, — закончил Брагич. — Звонок уже, сейчас сюда ворвется жизнерадостная толпа. А вы ступайте, друзья. Можете побеседовать по дороге, если у вас есть что сказать друг другу.
Они пошли по коридору, который стремительно пустел. Смотрели себе под ноги. Надо было обменяться хотя бы парой слов. Игорь хмыкнул и спросил:
— У нас есть что сказать друг другу?
— Н-не знаю. Разве что «спасибо»…
— За что спасибо-то? Все равно «Диану» я тебе не вернул…
— Не в «Диане» дело. Просто легче на душе, когда есть на свете честные люди… А то ведь я про тебя что думал…
— Заевшийся сынок богатенькой мамы?
Мир промолчал. Потом спросил:
— Дома, наверно, был скандал?
— Был, — охотно сказал Игорь. — Даже по морде досталось. Но у меня есть плацдарм для отступления. Мать с отцом живут порознь. Когда накаляется политическая обстановка — я к отцу…
И вдруг он спросил:
— А Огонек… это тот пацан, который в клинике? На операции?
— Тот…
— Значит, есть надежда?
— Значит, есть. — И Мир суеверно сцепил пальцы.
Они спустились в вестибюль. Мир взял в гардеробе куртку.
— У вас вроде бы еще урок, — тормознула его техничка тетя Глаша, в чьи обязанности входило «бдить и не пущать».
— Глафира Федоровна, не выдавайте меня…
— Ох, Мирослав… — растаяла та, потому что любила, когда ее величают по имени-отчеству, как учительницу.
На улице Игорь сказал:
— Ты только не думай, что я пошел на какую-то жертву. Меня все эти рангоуты и такелажи не привлекают ни капельки. И драить палубу я не стремлюсь…
