Тэм завилял хвостом. Он знал, что это не его друг койот, но тем не менее как здорово было бы снова иметь компаньона! Того, с кем можно поохотиться и согреться ночью.
Койот издал низкий гортанный звук. Между черными губами обнажились белые зубы. Желтые глаза сузились. За ним, в тени, блеснуло еще несколько пар глаз.
Это было не то, чего ожидал Тэм. Он прижал уши и отвернулся, не глядя на койота.
Вожак стаи сделал шаг вперед и обнюхал Тэма. Собака не была сильной и какое-то время плохо питалась. Койот заметил, что Тэм хромает. Он понял, что собака ранена.
Как правило, койоты презирают собак. Там, где собаки, всегда есть люди. Люди с капканами и ружьями, горящие желанием убивать. За последние пять лет койот убил двух собак.
Но больше всего койота удивило то, что на этой собаке не было запаха человека. Вместо этого она пахла свежей землей, кровью, ветром, листьями и бесконечными дикими просторами.
Койот на негнущихся ногах подошел к Тэму, вытянулся и навис над собакой, обнажив зубы. Еще три койота вышли из тени. В их желтых глазах были только ненависть и презрение.
Тэм присел, поджав хвост.
Три койота приблизились к нему. Маленький самец пресмыкался, в любой момент готовый напасть на незваного гостя.
Вожак нетерпеливо огрызнулся. Койоты виновато прижали уши и удивленно переглянулись.
Большой койот повернулся к съежившейся собаке, изучая ее от носа до кончика хвоста. Он увидел по ее лапам многие мили пройденных дорог. Увидел холодные ночи под звездами. Увидел одиночество и упорство.
Койот отступил назад, сел и прищурился, не отрывая от собаки глаз. Он знал, что это была не просто собака.
Вожак встал и зевнул. Эта собака не представляла угрозы. Она не приведет за собой человека, она не претендует на их территорию. К тому же собаки слабые, они привыкли, что о них постоянно кто-то заботится. А эта собака была одна. Ни одно животное не выживет в горах зимой без компаньона, стаи или стада.
Койот пролаял своей стае короткую команду. Даже не оглядываясь, койоты исчезли в лунном свете.
— А куда твоя бабушка хочет пойти на этих выходных? — спросила Чейен, когда мы закончили обедать.
Бабушка преподнесла мне еще один сюрприз — она оказалась самой непоседливой из всех, кого я когда-либо видела! Она захотела посмотреть все, что только можно было увидеть. Казалось, она готова была проглотить Нэшвилл целиком.
Чейен предложила себя в качестве гида. Они с мистером Ричардом возили нас по всему городу и за его пределы, показывая достопримечательности. Мы побывали в Музее и Зале славы кантри, в старом здании Райман-аудиториум и в Капитолии. Чейен показала нам дома, в которых живут знаменитости, и на прошлый уик-энд даже достала VIP-билеты на шоу в Гранд Ол Опри. У меня уже больше не было сил.
— На этих выходных мы останемся дома, — сказала я. — Возвращается папа.
Прозвенел звонок на следующий урок.
— Повезло тебе, — сказала Чейен, вздыхая. — Моего папы не будет дома еще неделю. Ну, в любом случае, — добавила она, — спроси у бабушки, не хочет ли она пойти завтра после обеда в ботанический сад. Ричард считает, что ей там понравится.
Если бы я не знала мистера Ричарда, я бы подумала, что он не равнодушен к моей бабушке.
В пятницу вечером позвонил папа.
— Привет, солнышко! — закричал он в трубку.
— Привет, папа! Ты где? Ты уже едешь домой, правда?
— Тебе лучше в это верить, — сказал он и засмеялся. — Если бы я мог, я бы расправил крылья и через пару минут прилетел бы к вам. Но в фургоне одна фара не работает, поэтому я не смогу ехать ночью.
Он, наверно, догадался, что я готова расплакаться, потому что добавил:
— Но ты не расстраивайся. Я от вас в пяти часах езды. Выеду утром как можно раньше. И уже к обеду буду дома.
— Я с нетерпением буду ждать, когда ты вернешься, папа, — сказала я.
— Я тоже, солнышко, — ответил он. — Я так устал от гастролей. — И его голос действительно был усталым.
Возвращение папы домой было таким же праздником, как и Рождество, и День благодарения, и все наши дни рождения, вместе взятые. С того момента, как он свернул на нашу подъездную дорожку, мама не могла оторвать от него глаз.
Бабушка смеялась до упада, когда увидела папины короткие зализанные назад волосы и детское лицо.
— О боже! — воскликнула она, вытирая глаза. — Я бы не узнала своего родного сына, даже если бы стояла с ним лицом к лицу.
Мы провели почти сутки, донимая папу вопросами и слушая его истории о жизни на гастролях. Я показала ему карту, которую нарисовала о его поездке. Папа покачал головой и почесал кончик своего носа.
— У тебя прекрасно получилось, Эбби. Я устал уже только оттого, что смотрю на нее.
— А много людей покупают ваши диски, папа?
— Да, солнышко, много. Больше, чем мы могли себе представить.
Но мне показалось странным, что он не выглядел счастливым, когда говорил это.
В ту ночь мы с бабушкой лежали рядом в кровати. Я слышала голоса мамы и папы, доносящиеся из их комнаты. Я слышала, как мама сказала что-то тихим и нежным голосом, а потом папа закричал:
— Да ты что?
Затем я услышала радостный возглас. Папа не был таким счастливым, когда говорил о продажах своих музыкальных дисков.
— Бабушка, как ты думаешь, почему папа не очень рад тому, что его диски хорошо продаются?
Она долго ничего не говорила. Я даже подумала, что она заснула. Я уже собиралась повернуться на бок, но тут бабушка сказала:
— Иногда то, что кажется нам важным, оказывается не таким уж и важным, когда мы это получаем.
— Но папа всегда говорил, что ему нужно идти за своей путеводной звездой и что быть профессиональным музыкантом — его мечта.
Бабушка повернулась ко мне лицом.
— Мы постоянно узнаем о себе что-то новое, Эбби, постоянно.
Утром в воскресенье, после того как папа выгрузил все инструменты и вещи из фургона, мама сказала:
— Эбби, помоги мне убрать в фургоне. Такое впечатление, что в нем перевозили свиней.
Я забралась в фургон и стала подавать маме мусор — чеки, квитанции и пакеты, много пакетов из-под фастфуда. Под водительским сиденьем я нашла пустые бутылки из-под содовой и старые перчатки. Когда я вылазила из фургона, я увидела листок ярко-желтой бумаги. Я схватила его и уже собиралась отдать маме, но что-то привлекло мое внимание. Большими буквами было напечатано: «ПРОПАЛА СОБАКА».
Меня как будто током ударило. У меня дрожали руки, когда я разворачивала листовку. Я едва могла дышать, когда прочитала: «ПРОПАЛА СОБАКА. Кобель шотландской овчарки». Прямо как в своих снах, я увидела Тэма. Я увидела, как он сидит на крыльце, ожидая кого-то, увидела его бредущим по горам, замерзшего и голодного, и почувствовала, что он пытается найти дорогу домой.
У меня подогнулись колени, и я плюхнулась на землю.
— Эбби, что случилось? — спросила мама.
Я протянула ей листовку. Она прочитала ее вслух, потом посмотрела на меня.
— Давай найдем твоего отца, — сказала она. — Ян! — закричала мама, ворвавшись в дом через входную дверь.
Папа, как обычно, разговаривал по телефону. Он поднял палец.
— Секундочку, Холли.
Мама вырвала у него трубку из рук и сказала тому, кто был на другом конце провода:
— Извините, мой муж перезвонит вам позже. — И повесила трубку.
Она ткнула листовку прямо папе в лицо.
— Что это, Ян?
Бабушка подошла и встала за моей спиной, читая листовку через мое плечо.
— Боже Всевышний, — прошептала она.
Мы засыпали папу вопросами:
— Как ты думаешь, это он?
— Как давно это было?
— Неужели это правда…
— Почему ты не…
Папа замахал руками, как будто отгоняя целый рой злых пчел.
— Холли, Гэлакс находится более чем в двухстах милях от того места, где мы потеряли Тэма! Мне и в голову не пришло, что это мог оказаться он. И к тому же погода была ужасная, я опаздывал и…
Мама недовольно посмотрела на него, уперев руки в бока.
Папа взглянул на меня, сидящую посреди комнаты на полу и прижимающую листовку к груди, и тихим голосом произнес:
— Я не хотел давать Эбби ложную надежду. Я имею в виду, каковы шансы, что это Тэм, ведь прошло уже столько времени?
— Я понимаю, Ян, но…
И они снова начали ссориться. Я хотела закричать, чтобы они остановились, чтобы они заткнулись, но не могла. Мое сердце громко стучало в груди, и я не могла произнести ни слова…
А потом в самом разгаре всего этого кошмара словно гром среди ясного неба прозвучал голос бабушки:
— Вы должны позвонить по этому телефону. Сейчас же. Мои родители замолчали и посмотрели на бабушку. Она стояла, высокая и стройная, и на ее лице застыло спокойное, мечтательное выражение.
