— А я как будто описаюсь сейчас, — послышались с разных сторон голоса.
— Пожалуйста, запомните это чувство, — очень серьезно сказала Котани-сэнсей.
Потом она перерезала ножницами клейкие ленты, которыми были обмотаны коробки.
— На счет "три" открываем коробки. Раз-два-три! Открывайте!
Дети, затаив дыхание, открыли заветные коробки. По классу пронесся восторженный возглас — в коробках копошились маленькие красные раки.
Котани-сэнсей дала детям немного пошуметь, потом сказала:
— Каждый из вас получит по одному раку. Пожалуйста, заботьтесь о нем как следует!
— Ур-ра! — радостно завопил Такеши.
Похоже, Котани-сэнсей на этот раз удалось избежать расправы.
— Так, а теперь все посмотрите на меня, — сказала она. — Нам надо сделать еще одну вещь. Я уверена, что вы справитесь. Сегодня вы больше всего волновались в тот момент, когда открывали коробку. И еще в тот момент, когда вы поняли, что лежит внутри. Я попрошу вас написать в тетрадках, что вы почувствовали. Это будет последняя часть вашего сочинения. На этом мы закончим урок.
— Хорошо, сэнсей! — Дети с готовностью принялись писать.
Присутствующие на уроке учителя восхищенно наблюдали за происходящим. Обычно для первоклассника написать даже самое простое предложение — задача не из легких. А тут учитель говорит: "Пишите", и весь класс хватается за карандаши и пишет. Чудеса, да и только.
В дальнем углу класса, как раз там, где стояли учителя, лежали стопки детских дневников. Это были растрепанные, кое-где порванные тетрадки, со следами грязных рук на страницах. Было видно, что в каждую такую тетрадку Котани-сэнсей и ее ученики вложили немало труда.
Ота-сэнсей пришел в класс до начала занятий и успел немного полистать эти дневники. Больше всего его поразила запись в дневнике мальчика по имени Сатору. "Теперь понятно, — отложив тетрадку в сторону, подумал учитель, — почему у Котани дети с такой легкостью пишут сочинения".
"В середине второй трети я начал вести дневник. Теперь я встаю очень рано, чтобы Котани-сэнсей успела проверить, что я написал. Я не люблю вставать рано. Когда я только начал вести дневник, у меня даже не было времени играть. Сначала я писал очень мало, потому что не знал, что писать. Но Котани-сэнсей сказала: "Постарайся, у тебя получится". На следующий день я написал на две строчки больше. Мне было плохо. Я написал: "Больше не могу! Ненавижу этот дневник". Тогда Котани-сэнсей написала мне: "Сатору-кун, это очень хорошо, что ты честно написал, что ненавидишь вести дневник. Но надо потерпеть, потому что хотя сейчас тебе тяжело, зато потом ты не раз еще подумаешь: "Как хорошо, что я не бросил свой дневник". Надо уметь трудиться. Это нелегко, но тебе это только на пользу. Чем больше ты трудишься, тем умнее становишься. Писать сочинение очень трудно. Если я пишу целый вечер, то у меня иногда даже зубы начинают болеть. И так сильно болят, что я не могу жевать. Сатору-кун, а у тебя болят зубы, когда ты пишешь сочинение? Не болят? Значит, тебе надо больше стараться!" Когда я не знал, о чем писать, я выходил из дома и куда-нибудь шел. Каждый раз в другое место. Чем больше я ходил, тем больше я мог написать. И когда мне становится лень, я всегда вспоминаю, что мне написала Котани-сэнсей, и стараюсь не лениться".
Котани-сэнсей даже не думала, что она будет так волноваться. Краем глаза она заметила, как Тэцудзо взял карандаш. Проходя по рядам, учительница украдкой взглянула на мальчика и увидела, что тот сосредоточенно что-то пишет в своей тетрадке. Сердце чуть не выскочило у нее из груди.
Когда Тэцудзо отложил карандаш, Котани-сэнсей сказала:
— Ну что, написали?
— Да! — дружно ответили все.
— Так, кого же мне вызвать?
Котани-сэнсей колебалась. Ей очень хотелось прочитать сочинение Тэцудзо — это было первое сочинение, которое он написал на уроке. Но она боялась, обидеть мальчика — а вдруг он написал что-то совсем бессвязное, и все будут над ним смеяться?
Что же делать?
У Котани-сэнсей голова пошла кругом. Ей вдруг показалось, что она слышит голос: "Детям нужно доверять. Нужно в них верить".
"Я верю в Тэцудзо!" — подумала Котани-сэнсей.
— Давайте посмотрим, что написал Тэцудзо-тян, — сказала она и взяла у мальчика тетрадку. Быстро пробежала глазами то, что он написал, — как будто прочитала молитву.
"я матрел и матрел и ищо матрел и матрел в каропку и снова матрел и атуда палезли эти красныи мне защипала носу какакда пьешь газирофку мне защипала серце я люблю этих красных я люблю катани-сэнсей"
Котани-сэнсей прочла вслух:
— Я смотрел в коробку. Я все смотрел в нее и смотрел. И вдруг оттуда полезли эти красные. У меня защипало в носу. Так бывает, когда пьешь газировку. И у меня защипало в сердце. Я люблю этих красных, я люблю Котани-сэнсей.
Когда Котани-сэнсей дошла до слов "я люблю Котани-сэнсей" у нее задрожал голос. Слезы уже давно стояли в глазах. Не в силах больше сдерживаться, она отвернулась. Кто-то из детей захлопал в ладоши. И вот уже со всех сторон зазвучали аплодисменты. Они становились все громче и громче. Адачи-сэнсей хлопал в ладоши. Орихаши-сэнсей хлопал в ладоши. Все хлопали в ладоши.
Класс дрожал от рукоплесканий.
Тэцудзо не пришел в школу. Он еще ни разу не пропускал занятий, поэтому Котани-сэнсей забеспокоилась. Во время перемены она подошла к Адачи и, как бы между прочим, сказала ему об этом.
— А у меня сегодня Мисаэ не пришла, — задумчиво ответил Адачи.
Кэйко из класса Орихаши тоже не пришла на занятия. Тогда учителя решили проверить все классы, в которых учились заводские дети.
Завуч не знал, что и думать. И срочно отправился к директору.
Через некоторое время директор вызвал к себе Адачи.
— Послушай, Адачи, похоже, что сегодня нет никого из заводских детей.
— Похоже, что так.
— Как тебе кажется, есть вероятность, что это забастовка?
Адачи-сэнсей пожал плечами. Он и сам толком не понимал, что происходит. Трудно было представить себе, что заводские родители не пустили детей на занятия, не сообщив об этом в школу. По крайней мере, они могли хотя бы связаться с самим Адачи или с другими учителями, которым доверяют. Все это было очень странно.
— В любом случае, я бы хотел попросить тебя сейчас же отправиться на завод и выяснить обстановку.
Завуч тоже вызвался пойти поговорить с заводскими родителями, но директор не поддержал эту инициативу:
— Пусть Адачи один идет, так будет лучше, — сказал он завучу.
Прошло уже довольно много времени, а Адачи-сэнсей все не возвращался. Директор нервничал и хмуро ходил взад-вперед по своему кабинету.
Как только закончился урок, Котани-сэнсей и Орихаши-сэнсей поспешили в учительскую. Но никаких новостей так и не было. С расстроенными лицами они вернулись в классы.
Ота-сэнсей сказал:
— У моих детей сейчас урок рисования с другим учителем, так что я ближайший час буду в учительской. Если узнаю что-то новое, сразу вам сообщу. Не волнуйтесь. Идите себе спокойно на урок.
Ближе к обеду наконец-то появился Адачи.
— Ну что там, докладывай, — нетерпеливо сказал директор.
— Плохи дела, — последовал лаконичный ответ.
Адачи явно был не в духе.
— Вчера, — продолжил он, — на заводе было собрание по поводу переезда на новое место. Из муниципалитета с объяснениями прислали двух каких-то сосунков. Короче, если говорить по делу, то работников рассердили два момента. Во-первых, то, что решение о переносе завода было принято неожиданно и без всякого обсуждения с работниками. К тому же оказалось, что штатным служащим все очень подробно объяснили уже месяц назад на собрании в муниципалитете. А контрактников, вообще ничего не объясняя, просто поставили перед фактом. И во-вторых, когда отец Токудзи задал вопрос про школу, ему сказали, что дети будут ходить в школу по месту жительства. То есть, грубо говоря, ему ответили, что всех детей переведут в другую школу. Тогда отец Исао сказал, что на третьем насыпном участке, куда переносят завод, дороги толком не достроены и очень интенсивное движение грузового транспорта и что это, на его взгляд, небезопасно для детей. И знаете, что эти двое из муниципалитета ему ответили?
— Ну так что же? — директор от нетерпения подался всем телом вперед.
Адачи еще больше помрачнел и сказал:
— "В наши дни даже собаки умеют не попадать под машины". Как вам это нравится, а? "В наше время даже собаки умеют не попадать под машины". Это их слова.
— Ну как можно сказать такую глупость?! — расстроился директор.
После этого завуч, Адачи и директор разговаривали еще целый час.
Все это произошло в среду — в тот день, когда у Котани-сэнсей после обеда не было уроков. Вдвоем с Орихаши, класс которого занимался сейчас с другим учителем, они отправились на завод.
