на восток. Сейчас шел на восток.
Аксён явился на вокзал последним, ничего необычного он не застал. Тюлька сидел на старой шпале в обнимку с коробкой, мать курила, Чугун курил, дядя Гиляй пытался всучить двум некстати оказавшимся на перроне незнакомым девушкам гиперножницы — стригут все, от рыбьих костей до металла. В Москве дядя Гиляй работал то ли промоутером, то ли менеджером, Аксён так точно и не понял, однако с работы дядя прихватил большой запас супертряпок, мегаламп и гиперножниц, весь этот ассортимент Гиляй с переменным успехом впаривал местному населению.
Девушки вяло сопротивлялись, но было видно, что хватит их ненадолго, меганожницы они купят и застригутся вусмерть. Они уже совсем растаяли, но дяде подгадил пригородный, недалеко от станции загудело, залязгало, и почти сразу показался он, поезд. Три вагона и старый красный локомотив, на редкость поцарапанный, причем так, будто поцарапал его не Мурзик-кастрат, а сам Годзилла.
Тюлька восторженно завизжал, запрыгал, его повело в сторону, Аксён схватил брата за шиворот и оттащил от линии, указал на заржавелый плакат — там незадачливого перебегальщика безжалостно переезжал веселый товарняк. Тюлька не особо впечатлился, он частенько пропадал на вокзале и ветхую агитацию знал отлично, пришлось Аксёну прищемить ему ухо.
Пригородный с трудом остановился. Преследуемые Гиляем девушки нырнули в первый вагон, мать угрюмо направилась в третий. В день рождения бабушки практиковалось послушание, все погрузились в третий.
Народу на четверть, в основном непонятные личности, которые всегда ездят в электричках и междугородних поездах: они жевали колбасу, пили пиво, разгадывали кроссворды и негромко матерились, всё культурно и в рамках.
До города двадцать минут. Аксён любил путешествовать до города, двадцать минут поезд летел через лес, окна открыты, вагон заполнен железнодорожным шумом, Аксён закрывал глаза и чувствовал преодоление пространства.
Однажды он собрал деньги, и они отправились в путешествие на целый день. Тогда еще, прошлым летом, может, позапрошлым. Сначала забрались в Шарью, потом вернулись до Галича, но до озера так и не добрались, и сразу обратно, в Ломы. Славный день, все получилось как нельзя лучше, светло и ветрено, кажется, среда. Точно, среда, народу мало, сволочи всякой вообще не случилось, пропутешествовали здорово. Аксён выскакивал на частых остановках, покупал хот-доги, сок и орешки, они болтали о всякой ерунде, играли в карты на щелбаны, смеялись и были счастливы. Тогда еще не предвиделось никакого Влада, Ульяна заснула, и от Мантурово до Неи ее голова лежала у него на плече…
— Смотри! Там цапли! — Тюлька ткнул Аксёна в бок. — Цапли!
Аксён выглянул в окно, но увидел только какие-то серые столбики, может, и на самом деле цапли.
— Заткнись, недоразвитый, — оторвался от телефона Чугун. — А то я сейчас из тебя самого цаплю сделаю!
Тюлька стал смотреть в окно молча, стоял на кресле, приложившись к вымытому по весне стеклу и лбом, и руками.
Дядя Гиляй нацепил на шею сумку, набрал воздуху и начал ровным механическим голосом:
— Уважаемые пассажиры! Вашему вниманию предлагается несколько уникальных товаров от ведущих фирм-производителей. Супертряпка! Стопроцентно удаляет грязь и жир! Гигроскопична! Долговечна — в два раза долговечнее обычной тряпки! Приобретая нашу новую тряпку, вы экономите, экономите и еще раз экономите! Супертряпка — выбор московских хозяек! Следите за демонстрацией!
Дядя Гиляй выхватил из сумки чумазую четвертинку сковородки и тут же ловко ее очистил супертряпкой.
— Всего за сорок рублей! Супертряпка за сорок рублей!
Аксён подумал, что дело дохлое. Во всяком случае, не в поезде «Буй — Шарья». Публика, путешествующая в подобных экспрессах, в качестве супертряпок использует старые трусы, за сорок рублей в этой местности убивают…
Дядя Гиляй продал первую тряпку. Аксён отвлекся от своих раздумий. Гиляй продал еще одну тряпку. Потом началось что-то вообще странное, дядя Гиляй продавал направо и налево, ножницы, тряпки и лампы уходили на ура, Аксён не верил глазам своим.
Чугун происходящим не интересовался, разглядывал свой телефон, давил эсэмэски, недовольно морщился.
Мать спала.
Тюлька продолжал смотреть в окно. Аксён глядел на брата и немного завидовал, Тюлька видел интересное: белых цапель в сухих камышах, дивные, цвета комариной крови лотосы на болотах, темноликих идолов, выглядывающих из леса, леших, понуро вырастающих изо мха, много еще видел, то, что видят люди в детстве, да и то только в самом раннем.
Дядя Гиляй удалился во второй вагон, где-то сбоку уже щелкали суперножницами, гудел тепловоз, Чугун яростно эсэмэсил.
Справа пролетел разваленный лесозавод.
— Там обезьяна! — воскликнул Тюлька. — Обезьяна!
Аксён стрельнул на завод, что-то на самом деле сидело там, на решетчатой ферме, существо, то ли мохнатое, то ли в телогрейке, возможно, слесарь-станочник, а может, и обезьяна. Один парень из окрестной деревни, кажется, из Сергеевки, держал в бане анаконду, она его тетку задушила. Менты хотели анаконду застрелить, но оказалось, что нельзя, оказалось, что она в Красную книгу занесена. Чугун тогда очень смеялся, говорил, что теток всяких у нас хоть отчерпывай, а анаконды редки, надо их охранять.
— Обезьяна! — сообщил Тюлька всему вагону.
— Это ты отражение свое увидел, баран, — прокомментировал Чугун.
Он отвлекся от мобильника, стал тоже смотреть в окно и ругаться на пробегающие ландшафты благословенного разъезда Монако Во. Сегодня для Чугуна дышалось не так, дома были вонючими, редкие жители тупорылыми, вокзал просто дрянью, а само Монако настоящей дырой и, по мнению Чугуна, просто служило ложной целью, выбросят сюда диверсантов, пойдут они искать в лесу ракеты, а наткнутся на Монако, да тут и сгинут.
— Речка точно такая же! — крикнул Тюлька и повернулся к Аксёну: — Как у нас, точно Номжа!
Аксён хотел ответить, что это не так, но за него сказал Чугун:
— Килька, а ты знаешь, что на свете самое одинаковое? Уроды!
Чугун принялся описывать всех уродов, каких он встречал на своем жизненном пути, Аксён подумал, что неплохо бы завести шлем. Хороший такой, мотоциклетный. Закрыться и сидеть. Звукоизоляция и забрало темное. Не видеть Чугуна, не слышать Чугуна, музыку бы какую-нибудь.
— …А еще я знал одного чувака, который умел курить ушами! — восторженно выдохнул Чугун. — У него была какая-то ненормальность в ушном канале, он вставлял в ухо «беломорину» и дымил, как паровоз! Но только одним, другим у него не получалось. А еще один человек…
Дверь вагона хлопнула, и появился дядя Гиляй. Довольный. Устроился рядом с семейством, весело подмигнул, ткнул в бок мать.
— Верка!
Мать разлепила глаза.
— Верка, давай научу тебя в вагонах торговать, а?
Мать послала. Дядя не обиделся, достал деньги.
— Лохи! Какие все-таки лохи! — веселился дядя Гиляй, подсчитывая прибыль. — Жрать нечего, а супертряпку им
