— Бокс? — без тени испуга произнес Дик и встал в оборонительную позу. — Понял! Но это не есть цель визита. Мы приехали помогайть… Нам спасибо говорить от вас должны!
— Спасибо? — презрительно переспросил Андрей. — Вам платят — этого достаточно! А спасибо говорить не за что! Кто разрушил наши заводы? Кто в гражданскую воевал против нас?
Дик опять не разобрал горячую скороговорку Андрея и хотел задать новый вопрос, но подходящее русское слово вылетело у него из головы. Он потер лоб и нетерпеливо топнул ногой. Слово не приходило. Тогда Дик с досадой пнул носком ботинка по нижней бочке. Раздался глухой металлический звон, потом скрип. Бочки пришли в движение. И вся пирамида вдруг начала раскатываться с глухим грохотом.
— Берегись! — крикнул кто-то из пионеров.
Мальчишки отпрыгнули. Растерялся один Дик. Андрей подскочил к нему и со всей силы толкнул в грудь. Толчок получился резкий. Дик полетел в сторону. В это мгновение бочки накатились на Андрея и сшибли его с ног…
* * *
Гарри вернулся с работы в шестом часу и застал сына за упаковкой фруктов и конфет.
— Кажется, ты готовишь подарок? — спросил Гарри. — Кому?
Дик не знал, как отец отнесется к его затее, и медлил с ответом.
— Я скажу… — произнес, наконец, Дик. — Но сначала я сам хочу задать тебе вопрос.
— У тебя что-то серьезное?
Дик промолчал.
— Хорошо, — спокойно сказал отец. — Сейчас я помоюсь, переоденусь и мы поговорим.
Гарри не торопясь принялся за свой туалет и возобновил разговор только тогда, когда надел пижаму и уселся в удобное низкое кресло.
— Слушаю тебя.
Дик подошел к креслу.
— Что бы ты сделал, отец, если бы твой сын попал в беду… — Дик подумал, потом продолжал: — И если бы его выручили из беды… И если бы тот, кто выручил ею из беды, сам пострадал при этом?
Гарри был догадлив. Он сопоставил фрукты и конфеты с вопросами сына и ответил без колебаний:
— Я сказал бы своему сыну: «Старина, что ты медлишь? Неси скорей подарок пострадавшему из-за тебя человеку!»
— Даже если он…
— Кто бы он ни был!
Дик схватил со стола приготовленный сверток и в три прыжка очутился у двери.
— Когда вернусь, — расскажу все! — крикнул он.
В больнице заканчивался прием посетителей, но Дику все же выдали халат.
Со свертком, разворошенным строгой сестричкой, проверявшей, нет ли там вредных для больного продуктов, Дик, преодолевая внутреннюю неловкость, вошел в палату. Его никто не заметил. Больные, которых было человек семь, прощались с родственниками и друзьями. Андрей с виноватой улыбкой смотрел на своих родных. Мать сидела на кровати в ногах, а отец стоял рядом, придерживаясь за железную спинку. Левой рукой он поглаживал лысеющую голову и говорил:
— Ничего, мать! Не ругайся! Сын доброе дело сделал! Ну, пострадал маленько — ничего, заживет!
— Ничего себе — маленько! — всхлипнула мать.
— Ну, не маленько… Пусть здорово! — согласился отец. — А ты помни: то, что русскому здорово, то другому смерть! Так пусть уж лучше нашему сыну здорово достанется, чем кому-нибудь крышка придет!
Андрей снова улыбнулся, повернул голову и увидел Дика.
Дик подошел, положил сверток на больничную тумбочку и вежливо раскланялся со старшими.
— Как ты живешь? — задал он Андрею один из стандартных вопросов своего словарика.
— Ничего! — бодро ответил Андрей. — Сейчас уже не больно. Да и тогда не очень было.
— Я тебе предлагаю мою дружбу! — торжественно сказал Дик…
* * *
В обеденный перерыв на заводе к слесарю Крупицину подошел Гарри.
— Рад познакомиться! — сказал он с легким акцентом и протянул руку. — Я отец Дика. Поздравляю, — у вас геройский сын! Я всегда думал, что русский характер раскрывается в опасные моменты.
— Почему же только в опасные? — спросил Крупицин. — Мы на свой характер всегда можем положиться. Грех на него обижаться.
Гарри замялся и все же произнес:
— Я не хочу затрагивать вашу национальную гордость, но правда есть правда. Русские прекрасные воины, верные друзья, но, когда опасность далеко и ничто им не угрожает, русские слишком благодушны и ленивы. Вы простите меня, но только поэтому русские и техника, русские и прогресс — понятия противоположные.
— Вы так думаете?
— Это выводы практики! — твердо сказал Гарри. — Чем иным можно объяснить присутствие на вашем заводе иностранных специалистов? Мы вам, конечно, наладим производство. Но беда в том, что у вас некому дальше вести хозяйство. Большевики — умелые политики, но хозяйство — не их стихия. Тут нужны не политики, а инженеры.
Крупицина начала раздражать спокойная, размеренная речь иностранца, неплохо говорившего по-русски.
— Я не мастер рассуждать на общие темы, — сказал старый слесарь. — Я вам отвечу просто: пройдут годы — и не вы к нам, а мы к вам поедем налаживать заводы. И не такие, как наш, а гиганты! О своем хозяйстве мы тоже как-нибудь уж позаботимся. Скажу точнее: завод после вашего отъезда не захиреет. Мы ученики пытливые, глазастые, рукастые! И учиться мы не стесняемся — было бы чему!
— О-о! Об этом не беспокойтесь! — любезно ответил Гарри. — Лично я честно готов передать весь свой опыт и знания. Я рад буду поверить, что вы — прилежные ученики. И, как говорят русские, дай вам бог!..
* * *
Этот день у Дика начался неудачно.
В десять часов утра дети из колонии иностранных специалистов, как всегда, собрались на занятия по русскому языку. Вначале читали текст. Первым вызвали Дика. Он дома не подготовился и так коверкал русские слова, так заикался и мучительно мычал, что стены комнаты сотрясались от смеха. Но это еще полбеды. Дик опасался другого.
У мальчишек была привычка допекать «провалившегося» ученика. Это делалось всякими обидными способами. Дик насторожился в ожидании какой-нибудь оскорбительной шутки. Но ничего подозрительного он не заметил. Урок шел своим чередом.
В перерыве учитель, по традиции, стал отвечать на многочисленные вопросы. Спрашивали всякое: какую зарплату получает директор завода, почему большевики не верят в бога, как легче всего разбогатеть в Советской России. А длинноногий Вилли спросил, между прочим, как русские школьники называют нерадивого, глуповатого ученика.
— Только будьте любезны, — назовите слово погрубее, — попросил он.
Учитель подумал.
— Вероятно, тупица… Но предупреждаю: это слово действительно очень грубое. Лучше его не употреблять.
Дик опять насторожился. Но Вилли уже расспрашивал про любимые игры русских ребят.
Прошел еще час занятий. Учитель дал задание на дом и распрощался. Мальчишки высыпали во двор. А по улице в это время проходило звено Андрея Крупицина.
— Куда? — как старым приятелям, крикнул Дик.
— В больницу! — ответил Сашка Громов, заменявший Андрея.
— Я пойду с вами!
— Давай!
Дик побежал, провожаемый хохотом мальчишек. Особенно громко смеялся Вилли. Дик обернулся, но так и не понял, над чем смеялись мальчишки. Они стояли к нему боком и делали вид, что потешаются не над ним.
Завернув за угол, Дик присоединился к пионерам.
— Что это у тебя? — удивленно спросил Сашка, заглядывая на спину Дика. — Повернись-ка!
Дик повернулся. Между лопаток к его курточке была пришпилена бумажка.
— Тупица… — прочитал Сашка и снял листок. — Это кто ж тебя так.
Дик покраснел и забормотал:
— Это есть… шутка… Полезная шутка. Когда человек не выучит урок, ему устраивают шутку, чтобы в следующий раз учил хорошо… Сегодня я заслужил эту шутку… Трудный русский язык!
— Ничего себе — шуточка! — сказал Сашка.
Пионеры заулыбались.
— И помогает? — насмешливо спросил кто-то.
— То есть… не очень… — сознался Дик. — Но все боятся этого!
— А у нас помогают по-другому! — важно заявил Сашка. — Мы подтягиваем отстающих… Прикрепляем сильного ученика и подтягиваем.
Сашка скомкал бумажку с обидным словечком «тупица» и швырнул ее в канаву.
* * *
Вдоволь посмеявшись над ловкой проделкой Вилли, который прикрепил к Дику ярлычок с оскорбительным русским прозвищем, мальчишки затеяли игру в банк.
Это была довольно сложная и азартная игра, напоминавшая по своим правилам биржевые махинации. В игре участвовали «банкир» и «клиенты». Играли на деньги. Банкиром становился тот, кто мог предъявить самую большую сумму денег. Вилли выложил 47 рублей. У остальных оказалось меньше, и он, таким образом, занял важный финансовый пост. Но ему не везло. К концу игры от 47 рублей у него осталось не больше десятки. Зато кучка денег, принадлежавших «клиентам», росла.
Но еще не все было потеряно. Вилли мог отыграться! Только бы придумать выгодную «торговлю»! И вдруг он увидел Дика. Спасительный план молниеносно созрел у Вилли в голове.
