Миши внимательно посмотрел на него. Ему казалось, что Орци дружит с Гимеши больше, чем с ним, и у них есть свои секреты.
— Да вы же шептались о чем-то, — сказал он.
— Нет, — откровенно признался Гимеши. — Просто Орци попросил меня вызвать из класса Бая.
— Из второго «А»?
— Да.
— Бая?
— Да.
— Зачем ему понадобился Бай?
— Откуда мне знать! — Переглянувшись, они засмеялись. — Он спросил, какие у меня отношения с Баем. Я говорю, хорошие, он мой двоюродный брат. Тогда, говорит, позови его сюда. Я позвал, они отошли в сторону и ну шептаться.
— А о чем?
— Откуда мне знать? Что у меня, такие уж длинные уши? Они стояли там, а я здесь. Ничего не слыхал. Только видел, что Бай вскоре ушел, а Орци подбил Ярми сыграть в кучу малу. Я тоже играл, а потом вижу, Орци разговаривает с толстяком, ну, знаешь, с таким краснорожим.
— С Андраши? — вскричал Миши. — Он и с ним уже говорил?
— А еще с кем?
Миши молча смотрел в пространство — он вдруг понял, что нельзя быть слишком откровенным.
— Орци и не знаком с Андраши, — потупившись, соврал он, — и все же разговаривает с ним.
Он решил следить за Орци, но, если что и узнает, держать язык за зубами.
По двору прошел сторож, маленький человечек в больших сапогах. Оба мальчика поняли, что он пошел звонить на урок.
Глядя ему вслед, Гимеши спросил:
— Помнишь, как в прошлом году разукрасили звонок?
— Нет.
— Во время выпускных экзаменов. Восьмиклассники. Неужели не помнишь, дурачок, как они понавесили на звонок цветов и всякой всячины. На нем болтались и сосиски, и колбаса, и ветчина, и апельсины.
— Да что ты!
— Я сам видел, своими глазами! Увидишь и ты в июне, когда будут экзамены, как восьмиклассники его украсят. Такой уж обычай в коллегии.
Они подошли к звонку, который висел на стене возле восьмого класса, и смотрели, как сторож, ухватившись короткими руками за толстую цепочку, принялся звонить в колокольчик.
Только они собрались бежать на урок, как из двери восьмого класса, к их великому удивлению, вышел Орци.
Увидев двух приятелей, он тоже удивился, и с минуту они молча смотрели друг на друга, потом Гимеши засмеялся довольно громко, Орци потише, и только Миши сохранял серьезность.
Он уже не сомневался, что Орци успел переговорить с восьмиклассниками. Зашел, наверно, к своему брату — тот учится в восьмом — и между делом рассмотрел хорошенько Лисняи и Надя.
Орци как ни в чем не бывало подбежал к друзьям.
— Предупреждаю, следить за председателем воспрещается, — бросил он и понесся дальше.
Мальчики переглянулись, и Гимеши расхохотался, как умел хохотать только он: покраснел и зажмурился, ну прямо петух на солнышке, вот-вот закукарекает.
— Ай да председатель! — с трудом выговорил он. — У него голова пошла кругом от этого звания. А я вроде бы секретарь или как это там называется, а секретов у меня никаких, ни вот на столечко, — и он показал кончик мизинца.
Миши молчал: он уже с уважением относился к Орци, способному все выведать, и боялся, как бы тот не узнал о заброшенном за мусорный ящик ножичке с ручкой в виде рыбы.
На последнем уроке Орци вдруг пододвинулся поближе к Миши.
— Миши, а Миши!
— Что?
— Если тебя спросят о лотерейном билете, говори всем, что отдал его господину Пошалаки.
Миши оторопело посмотрел на него, ведь именно так раньше он сам сказал Орци, когда тот спросил о номерах. Просто-напросто соврал, не хотел признаваться в потере билета. А теперь, поняв, что председатель уже знает правду, опустил глаза.
Чуть погодя Орци прошептал:
— Кто бы ни спрашивал, стой на своем: отдал старику, и дело с концом.
Сбитый с панталыку, Миши молча кивнул.
Тут Орци скривил рот. По лицу его вроде бы промелькнула торжествующая улыбка, а Миши, пристыженный и растерянный, закусил губу: он выдал себя, теперь председатель узнал от него самого, что никакого билета он старику не отдавал.
Сжав зубы, он мрачно уставился в тетрадь, слова и отдельные буквы стали вдруг сливаться у него перед глазами. Он чувствовал себя униженным, прямо сгорал от негодования — как это его угораздило выкинуть такой глупый номер! — и теперь ненавидел Орци, готов был ткнуть его в бок, да так, чтобы тот слетел со скамьи.
Напротив, к Гимеши он питал сейчас особую симпатию: бледный, хилый мальчик, третий ученик в классе, какой простодушный и скромный! Сидит себе тихо рядом и даже не подозревает, что происходит. Орци же, казалось ему, ввязался в невероятную авантюру.
Теперь Миши понял, почему Орци сначала хотел сделать его секретарем, а Гимеши — писарем. Ведь секретаря надо во все посвящать.
Может быть, председатель расскажет что-нибудь после уроков? Завтра воскресенье, просто необходимо переговорить. А вдруг он назначит место встречи и уже выбрал какое-нибудь таинственное подземелье замка или высокую ель в лесу? Потом он подумал, что Орци может пригласить их к себе домой. Целый поток впечатлений и чувств захлестнул Миши: он ощутил запах воска, из которого отливали статуэтки, потом увидел белоснежную скатерть на столе, накрытом для вечернего чая, ярко разрисованные фарфоровые чашки, наконец вспомнил полненькую белокурую девочку, тайну своих снов, и лицо его запылало.
Неожиданно на парту перед ним легла записка:
«Завтра ровно в четыре у меня дома».
— Подпишись, — шепнул Орци.
Миши не понял, зачем это.
— Напиши свою фамилию.
— Зачем?
— Подпишись, — нетерпеливо приказал Орци. — Так надо. Это циркуляр. Гимеши тоже подпишется.
В смущении Миши поставил свою фамилию и передал листок Гимеши.
— Напиши свою фамилию, — сказал он.
Гимеши беспрекословно повиновался и вернул циркуляр Орци.
Как только прозвенел звонок и за учителем закрылась дверь, Орци, заранее собравший свои тетради и учебники, испарился из класса, ни с кем не попрощавшись.
Миши пожал на прощанье Гимеши руку.
— До свидания.
— До свидания. Придешь к нам после обеда? — спросил Гимеши.
— Не смогу.
— Почему?
— Мне надо идти к Дороги на урок.
— Ах да.
И, не прибавив ни слова, Миши в подражание Орци удалился быстрой деловой походкой. Раньше он всегда был вежлив, всех пропускал вперед, уходил из класса последним, не умел хранить секреты и готов был ответить на любой вопрос, лишь бы всем угодить, никого не обидеть, а сейчас словно что-то его подстегнуло, он хотел быть сильным, независимым и смелым.
Миши взбежал по лестнице, перепрыгивая через две ступеньки, и перевел дух только на третьем этаже. В комнате никого не было. Взяв ключ, висевший на притолоке, он отпер дверь. И обрадовался, что немного побудет наедине с собой. Не успев еще отдышаться, положил учебники в ящик.
Он старался ни о чем не думать, но сердце беспокойно сжималось.
Потом пришел Лисняи, как обычно в одном пиджачке, — он и зимой, собираясь идти на занятия, не надевал пальто. Пришли и мальчики из второго «А», чуть погодя Чичо и, наконец, Михай Шандор, который везде, даже поднимаясь по лестнице, подслушивал чужие разговоры.
В их присутствии Миши почувствовал себя неловко: кто знает, а вдруг они заметили, что Орци ведет следствие? Он поспешно выскользнул из комнаты и по сводчатой галерее старого здания коллегии побежал к окну, забранному железной решеткой, покрытой толстым слоем пыли.
В окно была видна колокольня собора. Вокруг нее с громким карканьем кружила огромная стая ворон. Миши широко раскинул руки, словно собираясь взлететь, и ему почудилось, что его мечты, как и руки-крылья, бьются о своды старого здания. Он задыхался в коллегии, как в тюрьме: ни минуты нельзя здесь побыть одному, хотя и живешь в одиночестве, без друзей, которым можно открыть душу и сердце. С трудом просунув в решетку пальцы, он ухватился за железные прутья. Будь он сильным, как Самсон, он раскачал бы решетку, здание развалилось бы, и на его голову посыпались бы камни.
Из столовой донесся звонок, и Миши побежал к себе в комнату. Не успел он туда войти, как дверь открылась и в коридор высыпали все шестеро его соседей. И из других комнат вышли школяры. Он надел пальто и помчался следом за ними. И никто из оживленно беседующих, весело болтающих мальчиков не сказал ему ни одного приветливого слова.
После обеда Миши направился к Дороги.
Когда он открыл высокую, мрачную, непроницаемую для постороннего глаза деревянную калитку, обычную принадлежность дебреценских домов, и вошел в унылый, пустынный, деревенского вида двор, резкий зимний ветер с такой силой ударил ему в лицо, что перехватило дыхание. Добежав до крыльца, он открыл дверь в дом.
Тут как раз из кухни в прихожую вышла Белла. Радостно вскрикнув, она обняла Миши.
— Добро пожаловать, милый мальчик!
Он улыбнулся, на минутку прильнул лицом к блузе девушки и, поеживаясь с мороза, почувствовал тепло ее тела.
