class="p1">Поговорили. Хватит! Все хорошо! Вроде бы и спать можно.
Но, оказывается, нет!
Алешка просит всех по очереди:
— Давай поговорим!
Нас много: дедушка, бабушка, мама, старшая сестра Клава и я.
— Что делать будем? — спросила мама. — Нельзя же так! Парень засыпает в результате этих «поговорим» в одиннадцать.
Мы собрались на тайное от Алешки семейное собрание и решили: надо как-то перехитрить хитрого Алешку.
Договорились: перехитрить! И не просто перехитрить, а с пользой для Алешки.
Алешке я сказал:
— С сегодняшнего вечера все говорят по очереди. Начнем со старших. Сначала — дедушка. Это на сегодня. Бабушка — завтра. Послезавтра — я. Послепослезавтра — мама. Ну, а Клава, как самая молодая среди нас, не считая тебя, на послепослепослезавтра тебе выделяется. Только, чур, разговор о серьезном. Согласен?
— И я хочу о серьезном, — сказал Алешка. — Ясно, согласен!
Рассказ второй
О дедушке и о том, о чем рассказал дедушка
— Дедушка, давай поговорим! — попросил Алешка, когда лег в постель.
— Давай, — согласился дедушка. — Только о чем?
— О чем-нибудь…
— Вот Клаву нашу сегодня в комсомол приняли…
— Ну и что? Подумаешь, меня тоже примут, когда мне четырнадцать лет будет…
— Важное событие! А ты ее даже не поздравил…
— Я поздравил. Просто тихо — вы не слышали… Ну, давай, дедушка, поговорим!
— Тогда, хочешь, расскажу тебе, как я молодым был?
— Расскажи!
— Расскажу… Был я лет пятьдесят назад молодым, как ты, ну чуть постарше. Лет на шесть. Работал на Путиловском заводе в Петрограде, в Ленинграде по-нынешнему. В пушечной мастерской. Сначала подмастерьем, учеником, а потом настоящим рабочим. Токарем. Делали мы пушки. Ну, не такие, как сейчас, а по тем временам пушки.
Трудные это годы были. По десять четырнадцать часов работали. И еще боролись с хозяевами, капиталистами. Как раз Февральская революция наступала.
Мы, молодые, конечно, за революцию, чтобы свергнуть проклятых капиталистов вместе с царем! Бастовали…
Вот тут и вышла у меня неувязка, неприятность большая.
Мастером у нас был Христофор Васильевич. Все знали, что он хороший человек, большевик.
Однажды бросился я к нему:
«Я тоже, Христофор Васильевич, хочу против царя воевать!»
«Как?»
«Я все знаю, — говорю. — Вы против царя, и я против!»
Посмотрел на меня мастер и говорит:
«То, что против, догадываюсь, а вот стрелять ты умеешь или не умеешь, не знаю».
«Не умею», — признался я.
«Не умеючи против никак нельзя, — шепнул мне Христофор Васильевич. — Научись сначала…»
Стал я учиться стрелять. Из винтовки и нагана. Старшие ребята помогали. Тайно, чтоб никто не видел. Уезжали по воскресеньям подальше от завода, за город. Там и тренировались.
Как-то, когда мы так занимались стрельбой — на окраине это было, на свалке, — появляется вдруг Христофор Васильевич. Вроде бы поначалу и удивился:
«Чем это вы, ребята, занимаетесь?»
А потом говорит:
«Есть важная новость. Центральный Комитет Российской социал-демократической рабочей партии сообщает: твердыни русского царизма пали, по всей России поднимается красное знамя восстания!..»
Это все было в феврале, как я уже говорил.
И вот октябрь, семнадцатый год.
Штурмовали мы вместе с революционными матросами и солдатами Зимний дворец. Охраняли Смольный, откуда Ленин Владимир Ильич руководил революцией…
С Владимиром Ильичем я тогда лично беседовал.
Встретил меня Ленин у входа в Смольный, спрашивает: «Рабочий?»
«Рабочий, — говорю, — с Путиловского».
«Молодой. Сколько же лет-то, товарищ?»
«Да уж немало, товарищ Ленин, — отвечаю. — Пятнадцатый год. Два года на Путиловском».
«Революция — дело молодое, — сказал Владимир Ильич. — И вам, рабочей молодежи, надо объединяться, чтобы бороться за дело революции, защищать ее».
И верно. Один — хорошо. Два — лучше. А сотни вместе — еще лучше! Вот мы и объединились.
Создали мы у себя на заводе кружок рабочей молодежи, чтоб за революцию бороться, за новую жизнь… Таких кружков и союзов молодежи много было. И на Путиловском, у нас, и на других заводах Петрограда, и по всей России. По ночам несли мы патрульную службу на улицах Петрограда. Тогда что ни улица, что ни дом — опасность.
Из-за угла в тебя враги стреляют.
Из подъездов стреляют.
Из окон домов стреляют.
Однажды мы узнали: враги решили пробраться в Смольный. А там ведь штаб революции, там — Ленин.
Три дня и три ночи искали мы, красногвардейцы, их по всему Петрограду. Куда ни заходим, люди как люди. Там — дама какая-нибудь с мужем, здесь — студент с мамой. В другой квартире — старушка с внуком. Еще в соседней — мужчина в пиджаке телеграфиста. И жена его. Правда, когда зашли мы к этому телеграфисту, он мне сразу не понравился. Но так будто ничего подозрительного.
Вернулись. А меня все сомнение берет.
На обратном пути говорю товарищам:
«Давайте, ребята, все же опять пойдем на Литейный проспект к этому телеграфисту. Что-то не так…»
Поначалу пошутили надо мной товарищи.
Потом согласились:
«Сходим еще разок, а вдруг…»
И что ты думаешь, вернулись на Литейный, поднялись потихоньку на третий этаж, а там, в квартире телеграфиста, слышим странный разговор.
Не то чтоб он один с женой говорит, а много мужских, голосов.
Стучим в дверь — паника, шум, и вдруг все стихло.
Никто не открывает.
Еще стучим — молчание. Взломали дверь, а в нас стреляют.
Семь человек, как потом узнали, стреляли. Двоих мы убили, а пятерых живьем забрали.
Оказалось, что телеграфист никакой не телеграфист…
Меня тогда в этой квартирной переделке пуля саданула…
Это в октябре семнадцатого года было.
А через год после революции, в октябре восемнадцатого года, приехали мы, молодые рабочие-делегаты, в Москву на Первый съезд комсомола. Тогда он назывался Первый Всероссийский съезд союзов рабочей и крестьянской молодежи.
Москва, да и вся наша страна, разутая была, раздетая.
Вот мы, комсомольцы, на этом съезде и поклялись: всегда будем вместе с большевиками бороться за Советскую власть, защищать ее от всех врагов, строить счастливую жизнь для людей.
— Значит, ты был комсомольцем, дедушка? — удивился Алешка.
— Был, а как же! И горжусь, что был. Вот так и рождалась она, наша комсомолия, в которую Клава сейчас вступила… А за подвиги на фронтах гражданской войны вручили нашему комсомолу первую большую награду — орден боевого Красного Знамени.
— А бабушка?
— И бабушка. Это и ее награда, и моя, и всех нас, комсомольцев.
— Бабушка молодая была, да?
— Конечно, молодая. Как сейчас Клава.
— Здорово!
— С бабушкой твоей мы и познакомились в Москве, на первом комсомольском съезде. А на третьем — Ленин с речью выступил. Сказал: «Учиться, учиться и учиться!» Мы и учились, и работали, и воевали, а там
