На шатком столе стояла открытка. Рональд уже знал, что там написано.
Надеюсь, ты получил десять фунтов, которые я послала тебе ко дню рождения? Только не вздумай все растранжирить! Закажи на эти деньги новую лицензию, мы все мечтаем на нее посмотреть. Жду ответа. Тетя Шельма.
Никакого тебе «целую».
Рональд вздохнул. Еще одно несделанное дело. Он не поблагодарил тетушку. Только не сейчас. Сейчас на это нет сил. Он продрог, вымок до нитки и категорически не в духе. Прогулка не удалась, плащ и башмаки — в руках врага, он пропустил завтрак, и все и вся его обхамили. Единственная радость — десятка в копилке. Хотя большую часть все равно придется заплатить в Каталог.
Он полез под подушку за печеньем, но потом вспомнил, что давно съел его.
Вот бы что-нибудь хорошее произошло, чтобы настроение поднялось. Может, полистать старые автомобильные журналы? Под кроватью целая кипа пылится. Или можно Лулу усы пририсовать. Или прыщ выдавить. Или достать десятку и поглазеть на нее. Копилку Рональд хранил в углу косой полки, вместе с расческой, гелем для волос, пачкой писем с угрозами из Каталога, коллекцией необычных камней и «Моим первым учебником волшебства». Все добро было навалено вперемешку. Попробуй он вытащить из этой кучи копилку — все остальное посыпалось бы на пол.
По-хорошему — ему бы взять книгу и часок позаниматься. Хотя что толку? Магия Рональду не давалась.
Начинался учебник с заклинания «Простые искры из пальцев». Залог успеха — уверенность. Нужно верить, что у тебя получится. Трясешь пальцами, гонишь прочь все сомнения и произносишь: «Шустрые, как зайцы, пусть искрятся пальцы!» Тут из твоих пальцев вылетает сноп зеленых искр, и публика ахает от удивления и восхищения. Трясти пальцами было нетрудно, дрянной стишок запомнить — тоже. А вот уверенности в своих силах Рональду не хватало.
Ему удавалось извлечь несколько жалких искорок, которые вяло шипели и быстро гасли, как дешевый бенгальский огонь. Перед зрителями колдовать у него не получалось вовсе.
Он пробовал сотворить «мой первый огненный шар» — результаты были неудовлетворительны. Огненные шары — это пылающие, добела раскаленные сферы с хвостами, как у кометы. Слова надо произнести такие: «Молния, гром, пожар! Страшен огненный шар!» Только не у Рональда. У него шары выходили розовые и чахлые. Поболтавшись бестолково в воздухе, они лопались, почему-то распространяя запах сыра.
«Мое маленькое облачко дыма» он пропустил: боялся рукава подпалить. Пробежав глазами «Кролика в шляпе» и «А у меня в рукаве голуби!», он решил оставить эти заклинания на другой раз. Ничего-то он не умел.
Раздался стук в дверь. Это что-то новенькое! Дело в том, что в башню гости заглядывали не часто. Волшебники не утруждали себя хождениями по лестнице, и уж тем более ради встречи с Рональдом. Даже прислуга удачно о нем забывала. В его комнате никогда не прибирали и не подметали пол. Постельное белье ему меняли, когда кто-нибудь невзначай вспоминал об этом, — обычно раза два в год.
— Да? — отозвался он. — Кто там?
— Я, — ответил бодрый голос. — Открывай.
Рональд выкарабкался из постели. Это та девчонка, Брюзгинс. Он узнал ее голос. Небось пришла извиниться за свое поведение. За то, что отпихнула его и проперлась напролом. Как так можно!
Он достал из угла колпак, нахлобучил на голову и рывком открыл дверь.
— Что у тебя? — надменно вопросил Рональд. — Хотела мне что-то сказать?
— Это вроде твой, — сказала Хэтти Брюзгинс. На ней был рабочий комбинезон, в руке вместо корзинки — ящик с инструментами. Из-за спины она извлекла ненавистный зонтик. Рональду никогда от него не избавиться!
— Мой, да. Конечно, я не сам его выбирал, это пода…
— Не важно. Важно, что ты его в коридоре бросил.
— Ну и что? Он же сломан.
— Так выбрось его в мусорное ведро.
— Прошу прощения? — Рональд был потрясен. Волшебники за собой не убирают. Для этого у них есть прислуга.
— Поди, считаешь, для этого у вас прислуга, — сказала Хэтти Брюзгинс. — Только у меня есть дела поважнее.
— Да неужели? — усмехнулся Рональд. — Это ж какие, например?
— Дверь входную смазать. Прочистить фонтан. Котел залатать. Затереть швы между плитками в уборной на первом этаже. Дядя Рубик совсем хозяйство запустил, с тех пор как у него колено разболелось.
Рональд подумал о старом Рубене Брюзгинсе, смотрителе клуба волшебников. Этот человек был просто ходячим — нет, ползающим перечнем болячек. За часами в гостиной скопилась целая пачка его так называемых больничных — явно липовых. Только в прошлом году список недугов Рубена пополнился бурчитом, лишаем, клеверной стопой, лихорадкой Перси, растяжением глаза, звоном в ушах, прострелом, вросшими волосами и хронической болью в колене. Целыми днями он лежал на диване и смотрел по чаровизору гоблинский футбол. Не увольняли его только потому, что, по слухам, миссис Шмяк неровно к нему дышала. Никто не рискнул бы огорчить миссис Шмяк.
— Ясно, — сказал Рональд. — Опять, значит, колено. Ясно.
— Ну да. Врач велел ему поберечь ногу.
— Это тот самый, который корябает ему больничные на обороте старых конвертов? У них с твоим дядей еще почерки удивительно похожи.
— Тот самый, — коротко ответила Хэтти. Он явно ударил по больному месту. Поразмыслив, Рональд решил не развивать эту тему. В конце концов, родню не выбирают. Уж кому знать, как не ему с его теткой-ведьмой.
— А ты, выходит, отдуваешься за старого Брюзгинса? — спросил он.
— Подсоблю маленько, пока он на ноги не встанет.
— Да он встает, только чтоб новый больничный всучить.
— Ну и ладно. Он мне шиллинг в неделю платит.
— Шиллинг? — Рональд выпучил глаза. — Так мало? — Он знал наверняка, что старый Брюзгинс получает в десять раз больше.
— С миру по нитке, — сказала Хэтти. — Я откладываю. Слушай, раз уж я здесь, у тебя в комнате ничего починить не надо?
— Чего? — Рональд не поверил своим ушам. Кто-то добровольно вызвался отремонтировать его мебелишку? Такого еще не бывало.
— А то что ж, я зря тащила инструменты на такую верхотуру? — сказала Хэтти.
— Ну, — протянул Рональд, — раз уж ты сама предложила, вообще-то кое-что можно починить. Окно заело. В шкафу дверная петля отвалилась, в раковине вода не сливается, стол расшатался, и дымоход почему-то…
— Ясно, — сказала Хэтти. — А ну-ка посторонись! Зонт свой возьми. — Она сунула ему зонтик, вошла в комнату и осмотрелась, хмурясь и морща нос.
Заметив, каким взглядом девочка окинула его постель, он смутился. Но потом вспомнил, что он все-таки волшебник и может жить как ему вздумается. Не швырнуть ли демонстративно зонтик на пол, подумал Рональд. Нет, пожалуй, не стоит. Как-никак она собирается ему помочь.
Хэтти вздохнула, поставила ящик с инструментами на пол, открыла его и достала стамеску и большой молоток.
— Так. Начнем с окна, надо бы проветрить помещение. — Она деловито направилась к окну, приложила к раме стамеску и стукнула по ней разок. Окно мгновенно распахнулось, и в комнату брызнули капли дождя.
— Так-то лучше. Теперь примемся за шкаф. Где-то у меня была запасная петля.
Рональд подошел к окну и высунулся наружу. Дождь перестал. Еще бы, Рональд ведь уже под крышей.
— А как становятся волшебниками? — спросила Хэтти. Стоя на коленях перед ящиком с инструментами, она рылась в банке с шурупами. — Диплом какой-нибудь нужен?
— Ага… лицензия, — сказал Рональд.
— Дашь посмотреть?
— Нет. Не знаю, куда я ее засунул.
— Повесил бы на стену в рамке. Я б повесила. Смотрю, у тебя тут книга с заклинаниями. — Она показала на «Мой первый учебник волшебства». — Ты из нее все-все умеешь делать?
— А то, — соврал Рональд. — Там одна легкотня.
— А что лучше всего получается?
— Искры из пальцев.
— А зачем они нужны?
— Это вроде предупреждения. Я, мол, магию к ногтю прибрал — ко мне не суйся.
— Здорово. Если б при мне у кого искры из пальцев полетели, я б такого деру дала!
— Ага, — сказал Рональд. — Эффективный прием. — Только не в его исполнении, но Хэтти не обязательно об этом знать.
— Весело, наверно, колдовать с утра до ночи.
— Да мы не так много колдуем. С утра до ночи — только в день Мервина.
— Что за День Мервина?
— В этот день мы вспоминаем основателя нашего клуба. Видела золотые статуи по всему дому? В холле, в столовой и еще одна на лестнице. Это он и есть. Мервин Всемогущий.
— И как вы отмечаете?
— По традиции мы с утра до ночи едим рыбу с картошкой. И разыгрываем друг друга. Все статуи перекрашивают, и еще мы поем специальную песню. Праздник, кстати, уже скоро, по-моему.
— А все остальное время вы чем занимаетесь? Когда не День Мервина?
— В основном просто сидим, едим. Чаровизор смотрим. Еще вот… совершаем долгие прогулки. Я по крайней мере.
