начал Сашка, но встретил суровый взгляд глубоко посаженных глаз и запнулся.
— Верно, нерестится рыба сейчас, — согласился Полосухин и добавил: — А вы случаем воспользовались, благо, сама рыба в руки идет! А того не подумали, что погубили не только этих сазанов, — показал он на кучу, — но и миллионы икринок, из которых бы скоро появились мальки. Или вы этого не знали?
— Учили по зоологии… — признался Сашка.
— Толка от такой учебы, коль в голове у вас ничего не оставила она!.. — Полосухин нахмурился, и его густые брови сошлись на переносице. Сердито оглядел каждого и приказал: — Берите мешки да складывайте в них рыбу.
— Мы больше не будем… — заикнулся было Витька Бубнов, но Полосухин его оборвал:
— Долго я буду вас ждать?
Мальчишки с неохотой разделили улов на четыре части, сложили его в мешки и, взвалив на спины, побрели к селу.
Полосухин зашагал последним.
Ишь рыболовы, сейчас и головы поопустили, понимают, небось, вину… А может быть, ругают себя за оплошку? Мол, втюрились, как оглобля в кузов, и теперь ждут не дождутся, когда он отпустит их. Интересно, забудут ли они теперь дорогу на полой или же станут следить, когда он отлучится из села, чтобы воспользоваться моментом и вновь попытать счастье?
А с них взятки гладки. Ну составит он акт, передаст его в сельсовет, вызовут их родителей, предупредят, чтобы глядели за ребятами. Да разве за ними углядишь! Всыпят им папы да мамы по первое число и успокоятся, а мальчишкам к этому не привыкать. А вот обозлиться могут, и назло ему станут шарить по полоям, да еще других пацанов научат…
Они пришли на базу рыбкоопа. Кладовщик, приняв у ребят рыбу, выписал квитанцию и передал ее Полосухину.
Как ему быть теперь?
Ничего не предпринимать, отпустить с миром? Так мальчишки уверуют в свою безнаказанность и завтра сделают новые круги и заберутся в полой опять, но уже осторожнее будут — наблюдателей своих выставят, чтобы не попасть впросак…
Наблюдателей? Вот если бы такие наблюдатели следили за водоемами!..
Полосухин, словно проверяя, прав он или нет, оглядел ребят. Лица их были хмуры и озабочены, и он никак не мог понять, что же больше тяготит мальчишек: сознание ли того, что поступили они плохо, или наказание, что может выпасть каждому из них.
И вдруг он вспомнил себя, вот таким же, как они, огольцом.
Тогда шла Отечественная война. Отец был на фронте, и мать одна тянулась изо всех сил, чтобы прокормить всю семью: пятерых детей да старуху свекровь. О себе не думала. Рада была и тому, что ела с рыбаками на тоне, где работала фонарщицей, что могла принести после смены домой несколько рыбин.
Но вот наступил запрет, и лов прекратился.
— Андрюша, а, сынок, — обратилась она как-то к старшему, не зная, что же приготовить сегодня на обед, — сходил бы ты на полой, что ли, может, и поймал бы там…
Андрейка каждый день ловил рыбу на Старой Волге, но сейчас, когда она ушла в полой на нерест, в реке попадалась только мелочь, да и та плохо клевала, и подчас он возвращался с рыбалки пустым.
— А сетку батину можно взять?
— Сетку? — задумалась мать, вспоминая, как муж, уходя на войну, велел беречь сети пуще своего глаза. «А шут с ней, мальцам ведь есть что-то надо!» — вздохнула она. — Возьми одну. Только смотри, не порви о коряги.
Сеть Андрейка ставил на ночь среди камышей, подальше от посторонних глаз. Но уловы не радовали его, и он стал искать выход. Ловил и на отмелях, и на глубине, потом сообразил, что рыбы должно быть больше в узких ериках, где сеть можно было с одного берега протянуть на другой. Попробовал, и дело пошло на лад. Теперь улова хватало не только на котел. Частенько он приносил рыбы столько, что не съесть ее было и в несколько дней, и тогда мать солила излишек про запас, оделяла соседок.
— Ну вот, — радовалась она, — и помощи дождалась, и работничек в доме объявился. Все легче теперь будет.
Так и жили, пока не окончилась война, пока не вернулся отец.
— За помощь матери — спасибо, сынок, — расцеловал он Андрейку при встрече, — теперь не пропадем!
Наутро мальчик принес очередной улов, и отец, увидев в мешке десятка два икряных лещей да линей, нахмурился.
— Где ловил, в полоях?
— Ага, за бугром по Сухому ерику, — радостно поведал тот. — На повороте узкое место есть, помнишь? Здорово там попадается!..
Отец промолчал. Несколько рыбин он почистил на завтрак и обед, остальной улов засолил. А вечером, когда сын опять засобирался с сетью на ерик, остановил его.
— Хватит, Андрейка, браконьерничать. Нерестится рыба, беспомощна она сейчас, покой требует…
— Так многие же ловят…
— Многие, многие!.. — перебил его отец и, заглянув сыну в глаза, добавил уже мягче, тише: — Охранять ее надо, а не ловить, иначе скоро и без рыбы и без работы останемся.
— А что есть-то будем? — робко проронил Андрейка.
— Ничего, сынок, всем тяжело… — задумчиво вымолвил отец и вдруг улыбнулся. — Наладим с тобой удочки и станем на малька и блесну судака ловить, потом на сома поедем, а там и путина осенняя начнется. Проживем!..
Были у него и потом с отцом серьезные разговоры, а этот, первый, остался в памяти на всю жизнь. Вот и мальчишки бы так запомнили сегодняшний урок!..
Они остановились у инспекции рыбнадзора, и Полосухин махнул рукой.
— Ладно, ступайте. Да помните, если я вас еще хоть раз увижу на полоях!..
Ребята облегченно вздохнули и, боясь, как бы инспектор не передумал, скорее пустились прочь.
Полосухин проводил мальчишек озабоченным взглядом и, войдя в инспекцию, доложил о случившемся начальнику.
— Зря отпустил пацанов, — сказал тот. — Надо бы наказать.
— Антон Григорьевич, так дети же они…
— Оштрафовать их родителей! — стукнул начальник кулаком по столу.
— Думаете, помогло бы?
— А что, поможет твоя доброта? — усмехнулся начальник.
— Не знаю.
— То-то. В следующий раз составляй акт, хватит церемониться!..
Было уже за полдень, когда Сашка Ершов подошел к дому.
«А что если как раз теперь придет к нам Андрей Петрович? — подумал он вдруг об инспекторе рыбнадзора и остановился у калитки. — Нет уж, лучше без обеда остаться, чем маме под горячую руку попасть!..»
Мальчик зашагал к реке, тяжело вздохнув: утром он завтракал кое-как, и сейчас ему очень
