Теперь в палате лежали женщины. Молодая девушка сидела на постели и расчёсывала длинные волосы. Седая старушка пристально смотрела на Юльку.
— Что, — спросила она, — новая медсестра?
— Да нет, — ответила за Юльку Анна Николаевна, — племянница моя. Интересуется вот.
— Нюра, — окликнул кто-то из коридора, — беги скорей за Андреем Ильичом! Прохорову плохо.
— Бегу! — отозвалась Анна Николаевна, сразу словно бы позабыв о Юльке.
— Я сбегаю, — сказала Юлька.
И, прежде чем тётя успела что-либо ответить, Юлька на носочках помчалась по коридору, на ходу развязывая халат. В приёмной она бросила его на скамейку, схватила пальто и выскочила на улицу.
Она бежала по дороге изо всех сил и мысленно твердила: «Андрей Ильич, Прохорову плохо. Андрей Ильич, Прохорову плохо…» Поскользнулась и чуть не упала, но удержалась всё же и продолжала бежать так же быстро, словно от того лишь, как скоро она добежит до Андрея Ильича, зависела жизнь Прохорова.
С дороги к докторскому домику вела прорытая в снегу тропинка. Юлька, задыхаясь, пробежала эту тропинку и кулаком постучала в дверь. Уже постучавшись, заметила кнопку электрического звонка и нажала на неё.
— Что случилось?
Андрей Ильич в белой рубашке без галстука и без пиджака распахнул двери.
— Про… Прохорову пло-хо… — сказала Юлька, с трудом переводя дыхание.
Андрей Ильич вернулся в дом, и Юлька вошла за ним. Пока он надевал пиджак и пальто, она успела немножко разглядеть квартиру.
Обшарпанная высокая печь с вделанной в неё плитой бросилась Юльке в глаза. Давно не мытый пол. Стол, покрытый газетой, за которым, должно быть, только что завтракал доктор. Хлеб в тарелке и масло на блюдечке стояли на столе, сахарница и белая кружка. Пахло кофе.
— Идём, — сказал Андрей Ильич и вместе с Юлькой вышел из дому.
— Вы дверь не закрыли, — сказала Юлька.
— А, да… Закройте, пожалуйста. Ключ, должно быть, на столе.
— Ладно, — сказала Юлька и вернулась.
Она сразу увидала ключ — он лежал на столе возле тарелки с хлебом. Юлька взяла его и хотела выйти, но, повернувшись, наткнулась взглядом на полки с книгами, которые занимали почти всю стену.
Тут были очень старые толстые книги в массивных переплётах. И совсем новые, с чистыми свежими буквами на корешках. Внушительные тома медицинской энциклопедии. И стопки тоненьких брошюр. «Детская хирургия», — прочла Юлька на одном корешке. «Глазные болезни», «Медицинский справочник»…
Медицинские книги занимали несколько полок. Юлька разглядывала их с невольным внутренним почтением. Сколько ума, мыслей, знаний, опыта, успехов и ошибок многих и многих врачей и учёных мира собралось на этих полках в неприбранной квартире сельского врача! Когда успел он собрать столько книг? Хотя… Ну да, тётя тогда, в первый Юлькин приезд, как-то говорила за столом, что Марье Захаровне присылают много книг. Из Москвы, из Ленинграда, из Киева. Даже из-за границы, говорила тётя.
Значит, это её книги. Оставила Андрею Ильичу. Больницу оставила, свою работу и свои книги. Пушкин. Полное собрание сочинений Пушкина. Юлька сняла с полки первый том. «Моему сыну Андрею в день окончания института от отца…» Пушкина он привёз с собой. Подарок отца. Отец его работает кузнецом на заводе.
Юлька поставила томик на место и отошла от книжных полок. Она уже немного попривыкла к чужой квартире и не спешила уходить. Кровать аккуратно застелена шерстяным одеялом. В углу, на этажерке, книги, тетради в клеёнчатых переплётах… Фотография. Чья это фотография?
Из картонной рамочки на Юльку глядела смеющимися глазами девушка с высокой причёской. Полные, капризно изогнутые губы слегка разошлись в полуулыбке. Тонкая цепочка обрамляла открытую шею, спускалась на платье. Странная фигурка, что-то вроде чёрта, висела на цепочке. «Это она, — подумала Юлька. — Это его невеста…»
Юлька поставила рамочку на место. Потом взяла и из какого-то непонятного озорства повернула фотографию лицом к стене. И ещё сказала вслух:
— Вот так.
Она вспомнила о Прохорове. Что с ним? Сумеет ли Андрей Ильич ему помочь?
«Надо идти», — подумала Юлька.
А сама стояла у неприбранного, неуютного стола, зажав в руке ключ от квартиры. Потом положила ключ, взяла чашку с недопитым кофе и тарелку с хлебом и понесла в кухню. Поставив всё это на кухонный шкафчик возле выключенной электроплитки, Юлька решительно сняла пальто.
«Он не скоро придёт, — думала Юлька. — Что это за безобразие — живёт в таком беспорядке! Вот я сейчас тут всё переверну…» И, больше не размышляя, она принялась хозяйничать, точно в своей квартире.
На первых порах ей повезло: ящик возле печки был до половины наполнен углём. И дрова лежали тут же. Юлька растопила печь, спиной чувствуя пронизывающий холод, царивший в доме. За водой пришлось идти к колодцу — воды в ведре оказалось на донышке. Потом Юлька сбегала к тёте домой за котелком с извёсткой, решив выбелить печь, да заодно прихватила уж и хорошую мягкую тряпку, которой тётя мыла пол.
Юлька не отличалась особой застенчивостью, и небольшое ощущение неловкости, которое она вначале испытывала в чужом доме, скоро прошло. Протирая влажной тряпкой запылённые подоконники, Юлька даже вообразила себя той самой невестой доктора, чью фотографию она повернула лицом к стене. Она приехала, а Андрей ничего не знает. Придёт в чистую квартиру, увидит и опешит. «Юля! Ты…» Дальше Андрей Ильич подбегал к Юльке с раскрытыми руками, обнимал её и прижимал к своему чёрному пиджаку, как это делают герои кинофильмов.
Юлька успела навести порядок в комнате, и выбелить нагревшуюся печь, и прибрать посуду… Ей оставалось домыть пол в кухне, когда на крыльце послышался подозрительный скрип. Юлька вздрогнула и распрямилась, держа в руке мокрую тряпку. Дверь отворилась, и вошёл хозяин.
Он и не подумал подбежать к Юльке с раскрытыми руками и прижать её к своему чёрному пиджаку, как это сделал бы герой популярного кинофильма. Он стоял в распахнутом пальто и в сдвинутой на затылок пыжиковой шапке и смотрел на Юльку с таким недоумением, словно она была странным человеком, каких он никогда в жизни не встречал. Но Юлька, представив себя со стороны, ничего странного не обнаружила. Растрепавшиеся волосы спустились на лоб. С тряпки течёт на пол мутная струйка воды. Ну и что?
— Вы…
Андрей Ильич растерянно помолчал, и Юлька взяла на себя инициативу в затруднительном разговоре.
— Ну и что? — сказала она. — Что особенного? У меня каникулы, и я очень люблю мыть полы. Не нужно из этого делать трагедию.
Насчёт трагедии — это было папино выражение, и оно кстати (по её мнению) пришло Юльке на ум. На маму, по крайней мере, папин афоризм производил впечатление.
— Нет, это невозможно, — хмуро проговорил Андрей Ильич. — Я же вас не просил.
— Такой пустяк, — сказала Юлька. — Я сама сообразила.
Доктор вдруг весело рассмеялся.
— В школе достаётся, а? — лукаво прищурясь, спросил он.
— Кому? Мне?
— Нет. Учителям от вас.
Юлька сдержанно хохотнула.
— А всё же вы это бросьте, — попросил Андрей Ильич.
— Домою, — возразила Юлька. — Немного осталось.
Он больше ничего не сказал. Потопал у порога, стряхивая с ботинок подтаявший снег, и прошёл в комнату. Через минуту он вернулся с какой-то книгой в руке.
— Это Марья Захаровна оставила вам книги? — спросила Юлька.
— Она, — кивнул Андрей Ильич. — Я немного привёз. А в основном — её книги. Так вы…
— Я принесу вам ключ, — сказала Юлька.
— Не надо. Положите тут, над колодой. И… и спасибо вам! Очень хорошо стало. Я как-то не умею…
— Мужчины все беспомощные, — обобщила Юлька.
Андрей Ильич засмеялся и вышел. Юлька обмакнула тряпку в ведро, принялась выжимать. И вдруг вспомнила о Прохорове. «Что ж я не спросила?» — подумала она.
Распахнув дверь, Юлька выскочила на крыльцо:
— Андрей Ильич!
Он обернулся. По бокам тропинки поднимались снежные отвалы, и Андрей Ильич стоял словно бы в белой траншее.
— Прохоров… он… Ему лучше?
— Да. Пока удалось отстоять.
Он молчал. И Юлька молчала, стоя в одном платье на студёном зимнем ветру.
— Уходите! — крикнул Андрей Ильич. — Простудитесь!
— Не простужусь!
Юлька круто повернулась и убежала в дом. Домывая в кухне пол, она мурлыкала песенку.
Юлька всё-таки простудилась. К ночи у неё разболелась голова, появился жар. Анна Николаевна, заметив Юлькино разгоревшееся лицо, разволновалась.
— Да что ж это, Юлечка? Где ты простудилась? На лыжах, что ли, каталась?
— На лыжах, — сказала Юлька.
Она не рассказала тёте о своём воскреснике в квартире доктора. А на лыжах после обеда и в самом деле успела покататься. Выходило, что почти и не соврала.
