носа, подмигнул левым глазом и вышел из комнаты. Я разозлился не на шутку: глупо рассчитывать на взрослых в этом деле — они только и знают, что отделываться шуточками. Все они отнеслись к этому совершенно одинаково — и отец, и Шульц, и Черный. А почему сокровищам и не быть в подземельях? Почему никого из них не удивляет исчезновение ключа и тщательно смазанный замок? Почему они считают, что самое простое объяснение всегда самое верное?
Впервые с начала нашей дружбы случилось так, что Май не пришел в школу. Из класса я выбежал сразу вслед за историком и огляделся в коридоре: в седьмом «В» урок тоже закончился, все высыпали из класса, но Мая нигде не было.
На всякий случай я заглянул в их класс — может быть, он сегодня дежурит? Доску вытирала девочка с толстой светлой косой.
Что же случилось?
Я стоял у окна, делая вид, что протираю перо авторучки. Я не очень представлял себе, на что истратить пятнадцать минут перемены. Обычно я проводил их в разговорах с Маем — мы прогуливались по коридору, ни на кого не обращая внимания. А сейчас мне опять придется быть одному.
— Жирный!
Я и бровью не повел. С особым старанием я чистил перо, доводя его кусочком промокашки до полного блеска.
— Жирный, почем кило сала?
Ворсинка промокательной бумаги застряла в разрезе пера, и я никак не мог ее оттуда извлечь. Что же с Маем? Вчера еще все было в полном порядке. Прощаясь у его дома, мы договорились сегодня на большой перемене зайти в библиотеку и тщательно осмотреть замок железной дверцы.
Кто-то остановился за моей спиной, и раздалось сдерживаемое хихиканье. Я резко обернулся. Мальчишка с обезьяньей рожицей сосредоточенно уставился в потолок.
— Что тебе? — рявкнул я.
— Мне? — взгляд его выражал крайнее изумление. — Мне ничего.
И снова смех за спиной. Это сопляки из шестого. Ухватив мальчишку за отвороты куртки, я с силой встряхнул его.
— Что ты там делаешь? Говори!
— Пусти… — Лицо его сморщилось так, будто он сейчас расплачется. — Пусти, а то пойду к директору…
— Эй ты, Жирный, отпусти его! — Группка шестиклассников напустила на себя воинственный вид. — Чего цепляешься?
Я понимал, что, осмелев, они могут броситься на меня кучей, а с семерыми мне не справиться. Другое дело, если бы здесь был Май — уж он сумел бы отвадить их одним удачно сказанным словом.
Я разжал руки. Мальчишка тут же отскочил и показал мне язык.
— Подсвинок на продажу! Подсвинок на продажу!
Я заметил, что они слишком часто поглядывают на мою спину, и снял куртку. К материи булавкой была приколота бумажка с рисунком свиной головы и подписью печатными буквами: «Продается подсвинок». Разорвав бумажку на мелкие клочки, я бросил ее в корзину и под громкий смех шестиклассников направился к лестнице.
В окошечке дежурки виднелось сухое лицо сторожа Берентовича. Я постучал в стекло. Сторож поднял голову от потрепанной книжки, узнал меня и отворил дверь.
— Здравствуй, Мацек. А где твой приятель?
— Не знаю, — ответил я. — Сегодня он почему-то не пришел в школу.
— Неужто заболел? — В голосе сторожа слышалась искренняя тревога. — Слабенький он. К такому обязательно какая-нибудь зараза прицепится…
— После уроков сразу же пойду к нему, — сказал я. — А у вас что новенького?
— У меня? — сторож, с усмешкой пожал плечами. — У меня как обычно — все по-старому.
— Нашелся ключ?
— Какой ключ?
— Ну тот, что от подземелий, который висел у вас в шкафу.
— А-а-а, тот… — протянул сторож. — Нет, не нашелся. Просто как сквозь землю провалился.
— Жалко, — вздохнул я. — А кто мог его взять? Учителя Шульц с Халасом не стали бы его трогать. Уборщица — тоже…
— Преподавательский состав? — сторож поглядел на меня с укоризной. — Об этом не может быть и речи! Уборщице он просто не нужен. Затерялся куда-то…
— Да, бывает, — поспешил согласиться я с самым безразличным видом. — А шагов вы больше не слышали?
— Слышал, — рассмеялся Берентович. — Только духи здесь оказались ни при чем. Это просто был учитель Шульц.
— Шульц?
— Он ведь живет здесь, и у него есть ключ от черного хода. И как мне это сразу не пришло в голову!
Сторож кинул взгляд на часы, вскочил и быстро нажал кнопку школьного звонка. Коридоры сразу наполнил дребезжащий звон.
— Беги-ка на урок, милый. Заболтался я тут с тобой и запоздал на целых полминуты…
В классе все сидели уже на местах. Я протиснулся за свою парту, и тут сразу же вошел полонист, неся под мышкой целую стопку тетрадей. Наши сочинения. Я следил за тем, как он садится, достает из кармана авторучку и медленно раскрывает классный журнал. Началась перекличка. С нетерпением дожидался я оценки за свое сочинение. Мы писали на тему: «Как я представляю себе будущее нашей Родины». С превеликим трудом удалось мне втиснуть в четыре странички свои чувства и мысли. Сочинение я подал с самым звонком. Интересно, понравилось ли оно Усу? Удалось ли мне сказать все, что хотелось?
Полонист раскрыл первую тетрадь и задумался. Медленно перелистывая страницы, он, казалось, заново читает сочинение. Лицо его при этом становилось все мрачнее и мрачнее.
— Арский, — вызвал он. — Встань.
Арский поднялся. Поправляя очки, он с невозмутимым видом вглядывался в преподавателя.
— Стиль неплохой, — произнес Ус. — Грамматических ошибок тоже нет… Он сделал паузу. — Твоя работа почти ничем не отличается от сочинения Меринга. Целые предложения повторяются слово в слово. Ты списывал у него?
Арский с минуту молчал, плотно сжав губы.
— Пан учитель, — сказал он наконец. — Списывал не я, а Меринг. Не я у него, а он у меня.
В классе воцарилась тишина. «Мог ведь он как-то извернуться, — лихорадочно думал я. — Ну придумал бы что-нибудь. Вот свинья. Засыпал товарища глазом не моргнув».
— Возьми тетрадь, — сказал Ус. — Двойка. И ты, Меринг… — Он вытащил из стопки новую тетрадь, что-то зачеркнул в ней и написал заново. — Тоже двойка.
— А мне за что?.. — Арский, не договорив,
