При виде меня часто говорили: «Боже, какой худой!» Но никто надо мной не смеялся, даже наоборот — среди ребят я выделялся именно подвижностью и ловкостью. Одним словом, в то время я был таким, как все.
Хотелось бы мне вернуть то время? И да, и нет. Да — потому что хотелось снова стать таким же тонким, ловким и подвижным. Нет — потому что я ни за что не согласился бы вновь испытывать те же муки голода, заново переживать их.
Они и представить себе такого не могут, им не пришлось испытать то, что испытал я, вот они и стали такими пустыми, легкомысленными и никчемными. Что знает о жизни, например, какой-нибудь Бубалло? Или те же Шир, Ясинский, Флюковская. Я где-то прочитал такие слова: «Кто не испытал страданий, тому недоступно понимание смысла жизни».
— …убежали?
— В том-то и дело. Мы гнались за ними до Папорцинского леса, а там они куда-то скрылись.
Я прислушался.
— Им удалось запугать окрестных крестьян — те теперь их как огня боятся. Один из Гжезавки отказался оставить на ночлег такого фашиста, так утром его насмерть забили прикладами, а дом сожгли. Здесь у вас по крайней мере…
— Здесь? — отозвался глубокий бас. — Знаешь, Михал, здесь тоже невесело. Газовый завод подожгли, готовили взрыв шахты… За один месяц убиты три милиционера и инструктор из района. В городе у нас действует банда, мы постоянно идем по горячему следу, но выйти на них никак не удается.
— Банда, говоришь? — отозвался тот, которого называли Михалом. — Ты считаешь, что они организованы?
— Вне всякого сомнения, — ответил бас. — То, что они тут вытворяют, никак не назовешь случайными акциями. У них много оружия, взрывчатки, и где-то здесь у них должен быть тайник, который мы никак не можем обнаружить. Но это все временно…
— В следующем месяце мы собираемся пустить в ход вторую шахту, — послышался голос отца. — Придется тебе выделить побольше людей для охраны территории, так как эти гады наверняка попытаются смешать нам карты.
— Людей, людей… — вздохнул бас. — Сколько, ты думаешь, у меня этих людей? Ночей недосыпают, постоянно на ногах — то тревоги, то взрывы… Вчера у складов с хлопком вертелись какие-то два подозрительных типа, а когда один из наших решил проверить у них документы, только их и видели!
— У складов с хлопком, говоришь? — Отца это сообщение явно встревожило. — Мы как раз получаем новые машины…
— Успокойся, — сказал бас. — За твоими заводами мы следим, бережем их как зеницу ока. Ну что ж, нам пора…
Я отвернулся к стене. «Дурак, — упрекал я себя. — Тут враги кругом, борьба не на жизнь, а на смерть, трудные времена, а я никак не могу успокоиться из-за каких-то дурацких насмешек». Разве в человеке главное — его внешний вид? Вот сержант Черский — лицо в оспинах, не хватает передних зубов, а как все восхищались им, когда он один принял бой с целой бандой, напавшей на районную больницу. Сержант погиб смертью героя, а фотография его была во всех газетах.
Но смог бы я на его месте поступить так же? Не струсил бы? Не убежал бы? Пожалуй, нет… А Грозд? Тот каждый раз поджимает хвост, стоит только Ковалю чуть повысить голос. Он храбрый только против слабых.
— Не спишь еще, молодой человек?
В комнату заглянул обладатель баса — худой, небольшого роста мужчина в офицерском мундире. Внешность его настолько не подходила к могучему голосу, что я с трудом удержался от смеха.
— Нет, не сплю.
Он присел на постель, старательно отогнув край простыни.
— Ты, кажется, прослышал где-то забавную байку о монастырской казне! — Громогласный голос его звучал иронически. — Не расскажешь ли?
— Никакая это не байка, — обиженно возразил я. — Отец вам уже говорил?
— Говорил. Меня вообще очень интересуют клады, особенно те, которые надежно упрятаны. Когда-то, признаюсь, я был неплохим кладоискателем.
— Правда?
— Видишь ли, я не сразу родился капитаном Черным. Каких-нибудь тридцать лет назад я был примерно твоего возраста или еще моложе.
— Вам все шуточки… — Я обиженно отвернулся к стене.
— Не сердись. Капитан Черный может иногда и пошутить, но в целом он — человек вполне серьезный. Ну как, помирились? — Он провел рукой по моим волосам. — Рассказывай, молодой человек, меня очень заинтересовали эти твои сокровища.
Дружеский тон и доброжелательная улыбка сделали свое дело.
— Наша школа расположена в бывшем монастыре, — начал я.
— Это я знаю.
— Под зданием имеются подвалы. Настоящие подземелья. И там вроде бы спрятали монахи свои сокровища. Нашему сторожу рассказывал об этом один немец…
— Понятно, дальше?..
— Мы с другом хотели посмотреть эти подземелья. А у сторожа был от них ключ. Вернее, ключ был от дверцы, которая находится в библиотеке. И теперь ключ этот украден.
— А почему ты думаешь, что его обязательно украли? — спросил капитан Черный.
— Я верю, что сторож никак не мог его потерять. Слишком велик был этот ключ, да и висел он всегда на одном и том же месте.
— Н-да, — задумчиво промычал капитан. — Понятно. Конкурирующая шайка искателей кладов. Как ты думаешь, из какого класса они могут быть?
— Не из какого не из класса, — решительно возразил я. — Никто из учеников в дежурку не заходит. И про клад этот сторож рассказывал только нам.
Капитан поднялся и сделал несколько шагов по комнате.
— И это все?
— Можно сказать, что все, — неохотно согласился я. — Да, есть еще одно: замок в этой дверце был недавно смазан маслом.
Черный обернулся.
— Ты говоришь, смазан?
— Да, но учитель Шульц, наш физкультурник, говорит, что его смазала уборщица. Он говорит, что на прошлой неделе она вообще смазывала все замки в школе.
— Так-так… Значит, ты говорил об этом деле с учителем физкультуры?
— А что, не нужно было?
— Нет, почему же? — Капитан Черный улыбнулся. — Очень интересная история получается с этим кладом. Подумать только — мешки золота, сундуки с бриллиантами… Ну что ж, желаю удачи в поисках, сначала ключа, а потом и самих сокровищ. Спокойной ночи, молодой человек.
Он чуть прижал кончик моего
