Розыски виновных ни к чему не привели. Когда наступила очередь Викеши идти в учительскую, он немного перетрусил, но вида не подал: «Все равно не выдам Семку». Правда, ему было стыдно за свой поступок, он дня два старался не встречаться с Худяковым. Семка же был по-прежнему весел и к своей проделке отнесся беззаботно.
— Пускай за уши не дерет да в угол не ставит, — говорил он Викеше, шагая с ним после уроков по людной улице.
— Я тоже его не люблю, — согласился Викеша, — но получилось как-то нехорошо.
— Поплачь… Неженка… — презрительно протянул Семка и, не простившись, свернул в переулок.
Викеша постоял в раздумье и, вздохнув, направился домой.
Случай с учителем Павловским не выходил у него из головы. Он чувствовал, что поступил плохо. «Не надо было этого делать, не надо!» Но тут же оправдывал себя: «Семка — друг мне, не раз выручал от старшеклассников, когда они лезли в драку. Да и учитель пускай не ставит на колени. Урок-то ведь я знал, только немножко перетрусил от крика. Правда, один раз Семка меня крепко подвел. Но я сам виноват, что не выучил молитву», — мысли мальчика перенеслись на урок закона божьего. Тогда отец Александр болел, и его заменял отец Виталий. Быстрой походкой он вошел в класс. Ребята уже знали крутой нрав отца Виталия и, поднявшись при его появлении, замерли.
— Садитесь, — коротко бросил священник. Оседлав нос очками в золотой оправе, он блеснул стеклами и стал молча прохаживаться между партами.
— Булыгин! — прозвучал его резкий голос. — Повтори утреннюю молитву.
Викеша ее не выучил, но хорошо помнил первые слова и начал бойко:
— От сна восстав, прибегаю… — скосив глаза на соседа, он ждал подсказки.
— К рукомойнику, — прошептал в кулак Семка.
— От сна восстав, прибегаю к рукомойнику, — повторил машинально Викеша.
В классе раздался приглушенный смех. Лицо отца Виталия побагровело:
— Повтори, как ты сказал!
С трудом ворочая языком, Викеша начал повторять первые слова молитвы. Но закончить ему не пришлось. Размахнувшись, отец Виталий хлопнул Викешу «Законом божьим» по затылку.
— На колени!
Викеша покорно пошел в угол.
Сейчас Викеша не сердится на отца Виталия, потому что знает: сам виноват, да и Семка подвел. Но зачем драться-то? Ведь в учебнике закона божьего сказано: «Любите ближнего своего, как самого себя». Разве это любовь? Трахнут «Законом божьим» по голове, поставят на колени — вот тебе и любовь к ближнему.
Дня через три после случая с Павловским новое событие взволновало школу. В Раздольное заехал губернатор. Остановился он в богатом доме купца Третьякова. После осмотра правительственных учреждений он решил зайти в школу. К встрече приготовились неплохо. Школьный сторож, отставной солдат Спирька, начистил до блеска оконные шпингалеты и дверные ручки, подмел двор, осмотрел классы и раза два ткнул носом Семку Худякова в вырезанные на парте буквы С. Х. Учителя были в форменных мундирах. На металлических пуговицах ярко поблескивали двуглавые орлы.
В ожидании губернатора, который задержался в соборе, учителя нервничали. Но все прошло благополучно. Гость обошел классы и остался доволен школьными порядками.
После его отъезда учитель словесности Хлюпкин дал ребятам сочинение на тему: «Приезд губернатора». Викеша писал бойко и, просмотрев еще раз работу, подал учителю. Но тут произошло неожиданное. Лицо Хлюпкина вытянулось, тонкие губы сложились в ироническую улыбку:
— Ну-ка, иди сюда, со-чи-нитель, — поманил он пальцем Викешу. По язвительному тону учителя Булыгин понял, что сделал какую-то ошибку.
— Читай вслух свое со-чи-не-ние, — приказал Хлюпкин.
Класс насторожился. Викеша начал несмело:
— «Приезд губернатора»…
— Знаем, что не Спирьки, — перебил его учитель. Кто-то из учеников фыркнул. — Дальше.
— …Когда их превосходительство, — запинаясь, продолжал Викеша, — зашел к нам в школу, то первым делом снял с себя лопотину»…
В классе раздался неудержимый хохот. Особенно предавалась восторгу Камчатка. Слышался свист, взвизгивания и дикие выкрики: — Ой, уморил! Ха-ха, хо-хо!
Булыгин стоял красный, как рак, еще не понимая причины смеха.
— Значит, по-твоему, господин губернатор носит лопотину? Может быть, он был в сермяжке? — издевался Хлюпкин. — Лопотина! Как нужно было написать? — спросил он резко.
— Шинель, — едва слышно произнес Викеша.
— Садись!
Булыгин уселся за парту и опустил голову.
Он готов был расплакаться от обиды, но увидел сочувственное лицо своего друга Семки, его сжатый под партой кулак, многозначительный кивок в сторону Камчатки и успокоился.
— Мы им дадим в перемену, — прошипел Семка, — а на Репку не обращай внимания (последнее относилось к учителю словесности, которого ребята прозвали так за любовь к пареной репе).
Кончился учебный год. Викеша перешел в четвертый класс. Как всегда, он на лето уехал в Озерное.
После Раздольного с его шумными базарами, людской толчеей жизнь у деда в Озерной казалась Викеше необычайно спокойной. Мальчик часто забирался в большой палисадник, где росли высокие, стройные тополя, густая сирень и кусты желтой акации. Прислонясь спиной к тополю, Викеша раскрыл книгу, которую он привез из Раздольного. Называлась эта книга «Овод». Взял он ее у своего одноклассника Володи Брагина. Правда, Булыгин не дружил с ним, как с Семкой, но этот тихий застенчивый мальчик нравился ему.
В перемену он сидел по обыкновению за партой и, зажав уши, весь углублялся в чтение. Однажды подошел к нему Викеша.
— Что читаешь? — приподняв обложку книги, спросил он Брагина.
— «Робинзона Крузо».
Булыгин с любопытством стал рассматривать рисунок. С обложки на Викешу смотрел могучий мужчина с перекинутой через плечо козьей шкурой. Его глаза как будто говорили: почитай эту книгу, и ты узнаешь, что если человек обладает мужеством, он может преодолеть любые трудности.
— Где ты ее достал? — спросил Викеша.
— В библиотеке, — Брагин поднял свои мечтательные глаза. — Там много интересных книг. Да и у папы они есть. Приходи, посмотрим вместе.
— А в библиотеке я найду эту книгу?
— Найдешь.
На второй день Викеша прямо из школы направился в библиотеку, которая была открыта на средства богатого филантропа[43] — помещика Воинова. Помещалась она в одной из комнат Народного дома, что находился в центре слободы. Заведовала библиотекой госпожа Малиновская, жена отставного акцизного чиновника, дама неопределенных лет, страшно боявшаяся лошадей и коров.
Викеша с разинутым ртом рассматривал ее накрашенные губы, черные, как сажа, подведенные брови и накладные волосы, свернутые жгутом на макушке. Вокруг лица блестели, как серебро, седые кудряшки.
Опираясь картинно на саблю, возле прилавка стоял офицер и, покручивая усы, рассказывал библиотекарше что-то смешное. Малиновская игриво закрывала ему рот и, откидывая голову, весело смеялась. При каждом ее движении накладные волосы сползали немного на сторону и обнажали чуть заметную лысину.
Заметив Викешу, она спросила строго:
— Что тебе, мальчик?
Булыгин потоптался на месте.
— Мне бы книжку.
— Ты первый раз в библиотеке?
— Ага.
— У тебя три рубля есть?
— Зачем вам?
— В залог. — Заметив недоуменный взгляд Викеши, Малиновская добавила: — Деньги нужны под книги, которые ты будешь брать. Понятно теперь? — не обращая больше внимания на Булыгина, она занялась офицером. «Пеструха», — недружелюбно подумал Викеша и вышел из библиотеки. Отец был во дворе.
— Тятя, мне три рубля надо.
— Зачем?
— Книжки думаю брать в библиотеке, а там без денег не дают.
— На книжки? Не дам, — решительно ответил отец, — ишь что выдумал, дай ему три рубля на книжки, — точно обращаясь к невидимому слушателю, заговорил Степан. — Мы целый век, слава богу, прожили без книжек и живем не хуже людей, а он выдумал — дай ему три рубля. Сегодня на книжки, завтра на тетрадки, ишь ты! Да где я тебе напасусь денег-то? Ты вот лучше иди уроки учи, а после обеда порожние мешки в амбаре пересчитать надо. Скоро возчики приедут.
Опустив голову, Викеша вошел в дом.
— Ты что такой невеселый? Двойку получил? — собирая на стол, спросила мать.
— Тятя мне денег не дает на книжки.
— Сколько тебе надо?
— Три рубля. Дарья поднялась наверх и вернулась с трехрублёвой бумажкой.
— Возьми. Только учись хорошенько.
Викеша с благодарностью посмотрел на мать и спрятал тройку в учебник. Теперь он может читать любую книгу. Да и Семке можно давать. У Семки ведь денег-то нет, а он все-таки друг.
Вечерами, когда родители укладывались спать, Викеша осторожно спускался на кухню, зажигал лампу и просиживал за книгами до утра. Новый, неизведанный, чудесный мир открывался перед его мысленным взором. Дебри Южной Африки, необъятные прерии Америки, необитаемые острова. Он поражался смелости юных охотников, восторгался храбростью и благородством Оцеолы, вождя семинолов. Он чуть не плакал над «Хижиной дяди Тома» и забывал обо всём на свете, мысленно путешествуя с детьми капитана Гранта.
