– Она ничего плохого не сделала, миссис Саймс. Мне нужно с вами поговорить. Подожди, пожалуйста, здесь, дорогая, – обратилась ко мне Стиви.
Я прислонилась головой к двери и попробовала, конечно, подслушать, но Стиви понизила голос. Разобрать, что говорила миссис Саймс, было легче, потому что у неё один из тех громовых голосов, которые слышны даже в конце школьного коридора. Я услышала «эта мать», «проблемная семья» и «это меня ничуть не удивляет».
Я её ненавидела, ненавидела, ненавидела. Прозвенел первый звонок, и его резкий звук отозвался у меня в голове. Я бросилась вниз по коридору, но миссис Саймс открыла дверь и заметила меня:
– Лили Грин! Куда это ты припустила?
– В свой класс, миссис Саймс, потому что прозвенел звонок, – ответила я.
– О! Ну иди, не беги, – велела миссис Саймс.
– Пока, Лили. Сегодня днём я приду тебя встречать, – крикнула Стиви.
Она вела себя как мой тюремщик и была полна решимости не допустить, чтобы я встретилась со своими близкими.
Под завистливыми взглядами ребят я протопала по коридору в джинсах и футболке со сверкающими буквами.
– Чего ты так вырядилась? – спросил меня кто-то.
– Захотела, вот почему, – ответила я.
Мне показалось странным вернуться в свой собственный класс. Я чувствовала себя так, словно меня там не было несколько лет. При виде меня все в классе умолкли. Мистер Эбботт встал. У него задрожал кадык, и он сглотнул.
– Привет, Лили! – мягко сказал он.
Я уставилась ему прямо в глаза. Увидела, что он заморгал. Это он меня предал. Я решительно прошла мимо него и села. Мистер Эбботт наблюдал за мной, но не приставал с разговорами. Он велел всем достать учебники к уроку математики. Я тоже достала свой учебник, но не стала решать никакие примеры. Нарисовала на полях четырёх маленьких человечков-палочек и одного большого.
Потом был урок чтения, и мы должны были разбирать «Таинственный сад»[22]. Эту книгу я любила, хотя большинство ребят из нашего класса её терпеть не могли из-за сложного языка, особенно из-за отрывков, написанных на йоркширском диалекте. Мистер Эбботт продолжал задавать вопросы, время от времени поглядывая на меня, потому что знал – у меня есть на них ответ, но я ни разу не подняла руку.
Прозвенел звонок на большую перемену, и все стали запихивать книги в рюкзаки.
– Ну ладно, идите на улицу! Хорошенько побегайте и проснитесь! – Он замялся: – Лили, я бы хотел с тобой поговорить.
С горящими глазами ребята принялись толкать друг друга, потому что подумали, что я влипла. Напевая себе под нос и делая вид, что мне на всё наплевать, я медленно прошествовала к его столу.
– Минуточку, Лили, – сказал мистер Эбботт, подождав, пока не выйдет последний одноклассник. Затем он повернулся ко мне: – Как ты?
Я уставилась на него.
– А вы как думаете? – прошипела я. Мне было всё равно, что он мой учитель и мне может попасть за такой тон. Он был моим самым любимым учителем в мире, и от этого было ещё хуже.
– Что случилось, Лили? Скажи мне.
– Нас всех забрали из дома – меня, брата и сестёр, а маму могут посадить в тюрьму, и это вы во всём виноваты, – взвилась я.
Голова мистера Эбботта дёрнулась, точно от пощёчины.
– Вы ведь снова приходили к нам, да?
– Да. Я очень за тебя волновался. И потом я нашел твоё письмо…
– …в котором говорилось, что мы все уезжаем в отпуск.
– Да, но неужели ты думала, что я в это поверю? Полно, Лили, я был на сто процентов уверен, что вы одни. Я должен был кому-нибудь сообщить об этом. С вами ведь могло случиться всё что угодно. Куда вы ушли? Как вы одни справлялись? Я ужасно за вас волновался.
– Если бы вы не сунули нос в наши дела, у нас бы всё было хорошо, очень хорошо. После того как вы к нам заявились, нам пришлось бежать. Мы пошли в парк, и моя сестра Блисс ушиблась, и сейчас она в больнице, и я не могу себе представить, что она там одна, без нас. Мама вернулась, я знала, что она вернётся, но сейчас её забрали в полицию, а я застряла в детском доме, и он ужасный, ужасный, ужасный… – Я зарыдала и не могла остановиться.
– Ах, Лили! Не плачь! Я страшно неловко себя чувствую. Я хочу тебя крепко обнять, но учителям этого не разрешается.
– А я хочу вас как следует стукнуть, но детям этого тоже не разрешается, – плакала я.
– Я сам хочу себя стукнуть за то, что так тебя расстроил. Я жалею, что вмешался, но я чувствовал, что это мой долг. Звучит высокопарно, прости. Как Блисс? Она сильно ушиблась?
– Она упала с дерева, стукнулась головой и, мне кажется, сломала ногу. Я так за неё волнуюсь!
– Ну знаешь, что я тебе скажу? Я поговорю с директором этого детского дома и попробую получить разрешение отвести тебя в больницу её навестить.
– А моих других сестру и брата? Их усыновили. Вы возьмёте меня и их навестить?
– Да, конечно, если мне разрешат. Лили, мне очень жаль! – И он посмотрел на меня так, будто действительно раскаивался. У него были влажные глаза, словно он сам вот-вот расплачется. Он вёл себя так, будто я на самом деле была ему небезразлична.
– Я знаю, вы не хотели, чтобы так получилось, мистер Эбботт, – сказала я. – И я была так рада, что вы купили мне открытки с ангелами. Они у меня до сих пор в целости и сохранности.
– Может быть, как-нибудь я поведу тебя посмотреть на настоящие полотна.
– Я себе представляла, что мы действительно пошли их смотреть, – робко пробормотала я. – Мне правда-правда хотелось посмотреть эти картины.
– Ты особенная девочка, Лили.
Я застыла:
– Вы хотите сказать, что я… вроде тех особенных детей?
– Нет, я хочу сказать, что ты девочка с особыми, замечательными качествами.
– Нет, я не очень умная. Я ничего не соображаю в математике, и всё такое. И я из проблемной семьи.
– Кто это сказал?
– Миссис Саймс.
– Что? Она тебе это сказала?
– Нет, воспитательнице из детского дома, Стиви, но я слышала.
– О боже! Ну между нами – я думаю, миссис Саймс ошибается. Вы производите впечатление замечательной семьи – ты, твои сёстры и брат. Когда я пришёл к вам домой, вы чудесно ладили друг с другом. У тебя так хорошо получается присматривать за детьми, Лили. Однажды ты станешь замечательной матерью.
– Моя мама – замечательная мать, мистер Эбботт.
Он кивнул, но мне показалось, что я его не убедила.
– Я солгала в тот вечер, когда сказала, что она пошла в магазин.
– Да, но я понял, почему ты так поступила.
– Она уехала, но она не хотела, чтобы мы остались одни. Мистер Эбботт, что будет с моей мамой?
Мистер Эбботт смутился:
– Я не знаю, Лили.
– Она попадёт в тюрьму?
– Я правда не знаю. Думаю, что нет.
– А мы сможем все вместе вернуться в нашу квартиру?
– Надеюсь. Я сделаю все возможное, чтобы это произошло.
– Мистер Эбботт, я действительно скучаю по маме.
– Знаю, что скучаешь. Я уверен, что ты скоро сможешь с ней повидаться, Лили, – сказал он, ласково погладив меня по плечу.
Он оказался прав. Во время ужина, когда я ела спагетти вместе со всеми мальчишками и Шэрон, раздался звонок в дверь. Стиви пошла посмотреть, кто это, и вернулась улыбаясь.
– К тебе кто-то пришёл, Лили, – сказала она.
Я полетела к двери, и там была мама, очаровательная в своём шёлковом платье, с красиво распущенными по плечам волосами медово-каштанового оттенка.
– Привет, красавица, – воскликнула она, протягивая руки мне навстречу.
Я бросилась к ней.
– Эй, полегче! Я ведь на своих дурацких каблуках – ты собьёшь меня с ног, глупая ты сосиска. Рада видеть свою маму, да?
– Ой, мам, ты пришла забрать меня домой?
– Ну, пока нет. Я тебе тут собрала небольшую сумку с одеждой – школьную форму, пиджак и всё такое. Что вы там делали – занимались борьбой в грязи?
Дункан с Яном вышли в коридор и уставились на нас.
– Это твоя мама? – спросил Дункан.
– Да. Видишь? Я тебе говорила, что она придёт, – сказала я.
– Она хорошенькая, – заявил Ян.
– Ага, я очень хорошенькая. А ты, должна тебе заметить, красивый молодой человек, – мама поправила причёску и улыбнулась ему, несмотря на то, что Яну было всего семь лет, у него был насморк и содранные коленки.
– А как вы думаете, я тоже красивый? – спросил Дункан.
– Да, ты просто великолепен. Лили, а нельзя нам с тобой пойти прогуляться и нормально поболтать?
– К сожалению, нет, – сказала Стиви, входя в коридор. – Но, если хотите, можете пойти в комнату Лили. Я постараюсь, чтобы другие дети к вам не приставали. А потом нам нужно с вами кое о чём поговорить, мисс Грин. Я уверена, вы знаете, что должны приходить на свидание в назначенное время и под присмотром. Однако я понимаю, насколько это важно для вас обеих, поэтому сегодня я закрою на это глаза.
– Ох, огромное вам спасибо! – сказала мама с наигранной вежливостью. – Когда мы поднимались наверх, она удивлённо подняла брови: – Боже! Чтобы увидеться с собственной дочерью, я ещё должна получать разрешение и плясать под их дудку! Что ещё за командирша! А уж выглядит…
